Зверь выходит на охоту
Шрифт:
С грустью девушка вспоминала город в сердце равнин Желтого юга – Мальтахёэ. Там крыши стелили на совесть, крепко.
Черепица на крышах построек города Ошакати безобразно гремела даже под ее легкими шагами и осыпалась. Бегать по островерхим крышам было неудобно – слишком уж крутые скаты. Строители в Ошакати словно бы нарочно сделали все от них зависящее, чтобы затруднить тайные передвижения по городу для таких, как Накато.
Волей-неволей пришлось слезать и идти по мостовой, как принято у людей. На удачу – в районах
В припортовых кварталах даже около полуночи царило оживление. Гремел смех из дверей и окон питейных и постоялых домов, сновали туда-сюда люди.
На Накато в ее темной длинной тунике и покрывале на голове косились. Здесь, кажется, не принято было появляться в таком виде. И скромность вблизи порта не была в почете – в отличие от остального Ошакати. Женщины здесь через одну оказывались гологрудые, в одних набедренных повязках до колена. Они ухмылялись, норовили ухватить Накато за край одежды.
Первая вылазка оказалась неудачной.
Бродить по приличным районам ночью означало – привлечь к себе внимание. Бродить по окраинам – привлечь внимание еще большее: там не принято было появляться в одежде, обычной для жителей приличных районов. Все, что оставалось Накато – вернуться к себе. И продумать следующую вылазку более тщательно.
Да помилуют ее боги и духи! Вылазки – точно она не свободная женщина, вольная в своих поступках и перемещениях.
*** ***
Ночами припортовые кварталы веселились. В питейных домах пили дешевый хмель, горланили песни. По улицам шатались продажные женщины.
Накато после одного вечера решила больше уличную из себя не изображать. Ей едва удалось удрать от пары настырных пропойц, уверявших, что заплатят ей столько, сколько она никогда не видела. Пришлось драпать узкими проулками. А отвязавшись от них, идти домой – не хотелось, едва отделавшись от одних, нарваться на каких-нибудь других.
После того случая она в темной подворотне переодевалась в некрашеную тунику и связывала волосы на затылке в низкий гладкий хвост, как у матросов. После этого можно было идти к любой питейной.
Здесь, впрочем, тоже таился подвох: одинокий молодой матрос вызывал любопытство. Кто он такой, чего бродит один, вдали от своей команды и корабля? Почему хмельного не пьет и с девками не заигрывает.
Складывалось впечатление, что в этом городе всем до всего есть дело. Люди вроде бы и занимались своими делами – но в то же время каждый так и норовил сунуть нос в чужие секреты. Чем дальше, тем меньше Ошакати нравился Накато. Девушка дала себе зарок – как только отыщет и заберет сына, немедленно уберется отсюда как можно дальше. И никогда не вернется в этот город!
Порою навещал Отино, и его посещения несколько раз за декаду начинали раздражать ее. Возможно, причина дурного настроения
Да, большую часть дня Накато была предоставлена сама себе и могла спать днем. Но этого, похоже, было недостаточно. К тому же она ни на шаг не приблизилась к своей цели. Она не узнала даже, где находится легендарная башня Ошакати, с которой, как ей рассказывали, началась история Желтого юга. А ведь шла пятая декада, как она пришла в город!
Даже если колдуны и задержались в пути, они уже должны были добраться до своей башни с детьми, которых забрали от матерей.
Накато в отчаянии пыталась даже разговорить какого-нибудь пьянчугу, купив ему выпивки. Все без толку. На нее таращили в изумлении глаза, мгновенно трезвея, спрашивали – на что это молодому матросу спрашивать такое.
Время шло. Ответов она не получала. Накато ломала голову, как ей лучше поступить. Уйти от Отино, чтобы ничто не мешало ей свободно двигаться по городу. Или, напротив, остаться – потому как решить задачу быстро не получится, а значит – ей нужно пристанище, и надолго.
Глава 5. Буру
– А куда ты ходила ночью, госпожа? – Лумузи простодушно таращила глаза.
Боги и духи, как хорошо, что она привыкла ходить с равнодушным видом! Ей удалось сохранить лицо неподвижным.
– Ночью? – переспросила Накато. – Куда я могла ходить ночью? С чего это ты взяла?
– Я заходила ночью к тебе, - отозвалась Лумузи, потупив взгляд. – А тебя не было! Я удивилась – подумала, быть может, ты в купальне? Еще подумала – странно: вода остывшая, как купаться? Но тебя не оказалось и там.
– Я спала ночью, - равнодушно отозвалась Накато. – Да, заснула в боковой комнате у окна – смотрела на огни. Проснулась уже под утро, перебралась в постель. А что это ты делала ночью у меня в спальне? – прибавила она, подозрительно щуря глаза. – Что ты у меня искала?
– Я? Что ты, госпожа. Ничего, - замахала руками та. – Я просто зашла узнать – не нужно ли тебе чего. А тебя нет…
– Могла бы получше поискать, - Накато добавила в голос сварливых интонаций. – Я, между прочим, все бока отлежала – так заснула неудобно. Тебе следовало разбудить меня и проводить до постели!
– Да как бы я тебя разбудила, госпожа, - заспорила Лумузи. – Не было тебя!
– Это ты плохо искала, - резко отозвалась Накато. – Если бы искала хорошо – то нашла бы. А у меня теперь шея болит с самого утра, и тебе хоть бы хны!
Лумузи заморгала. Залепетала что-то, пытаясь оправдаться – но Накато взглянула на нее испепеляющим взглядом, и она замолкла. Поклонилась и торопливо убралась.
Значит, хозяйка дома шпионит за ней. Что же она вынюхивает? И зачем. Следит за ней по поручению Отино, или по собственному желанию, из стремления навредить? Вот еще докука!