Атаман Устя
Шрифт:
Недавній разгромъ бляны тутъ былъ не при чемъ, такъ какъ всть о немъ не могла дойти до начальства.
— Это Петрынь! ршила Устя. — Правда была твоя, что его слдовало давно, подлаго, похерить. Теперь изъ-за меня — всмъ погибель; я теперь чую, что это Петрынь.
— Я бы радъ, кабы онъ! сказалъ Орликъ.
— Чему? Теперь и убить его — что проку? Поздно!
— Нтъ, я бы радъ былъ, кабы это Петрынь состряпалъ; тогда онъ по уговору таркнетъ отъ насъ тайкомъ къ нимъ на встрчу, а это мн на руку… Вотъ что, атаманъ, дай мн подумать… я надумалъ кой-что, да не совсмъ; я пойду къ себ да пораскину на мысляхъ, а ввечеру зайду.
— Что-жь ты надумалъ?
— Надо хитрить, Устя; силой мы столько оружейныхъ солдатъ не одолемъ съ нашей татарвой. Надо инако взяться, обманомъ.
— Кого же ты обманешь? Какъ? Господь съ тобой, болтаешь зря.
— Ну, вотъ — увидимъ, дай подумать, ввечеру разскажу, а теперь пойду сидть да раздумывать, можетъ, и высижу какое колно.
Орликъ ушелъ, а Устя задумчиво понурилась.
— Неужели конецъ этой жизни на Волг? думалось, ей. Быть убиту? Да, лучше быть у биту, конечно, чмъ итти въ острогъ, подъ кнутъ и на каторгу, а то еще и ноздри вырвутъ и клейма поставятъ.
И Устя вздрогнулъ отъ этой мысли. Всякій разъ, какъ возможность подобной казни надъ ней приходила ей на умъ, она начинала волноваться и просто трусить.
— Лучше два раза сподрядъ помереть, лучше утонуть! лучше бытъ застрленной…
Не усплъ еще Орликъ дойти до своей хаты, какъ завидлъ дущаго шибкой рысью Ваньку Чернаго; онъ бросился къ знахарю на встрчу.
Черный соскочилъ съ лошади и тоже кинулся къ эсаулу. Онъ былъ встревоженъ, но въ глазахъ проглядывала изрдка радость.
— Пропали! было его первое слово, пропали, эсаулъ, продалъ насъ Петрынь, жди посылки команды.
— Она уже идетъ, ужь за полета верстъ отсюда! разсмялся Орликъ.
Они объяснились. Черный привезъ теперь уже запоздалую всть отъ Хлуда, что Петрынь въ Саратов выдалъ всхъ въ намстническомъ правленіи, все разсказалъ и взялся помогать, какъ укажутъ.
— Зачмъ же онъ здсь, поганецъ? спросилъ Орликъ.
— Вотъ этого и я не разберу, эсаулъ; ему бы съ ними быть, на насъ ихъ вести.
— То-то, съ ними; стало быть, у него, подлаго, еще худшій умыселъ есть какой.
— Вотъ ужь и ума не приложу! сказалъ Орликъ. Укажу Ефремычу поглядывать за складомъ, гд порохъ; чего добраго, надумалъ насъ безъ зарядовъ оставить.
Однако, пославъ Чернаго къ атаману, Орликъ пошелъ къ себ ухмыляясь.
— Небось, склада не подпалишь; трусъ какихъ мало; а коли ты въ город все подстроилъ, то и хорошо, бормоталъ онъ. Лучше, чмъ если бы само начальство поднялось на насъ. Теперь все дло — какъ намъ съ тебя кожу содрать. Надо подумать, коли удача — будемъ цлы… авось.
Уже подходя къ хат, эсаулъ остановился и поглядлъ на нее.
— А отсюда все-таки выбраться придется; Устину Яру конецъ, хоть дв команды разобьемъ, а все-таки уходи на другое мсто; обозлятся воеводы вс и не оставятъ въ поко, покуда не уберемся съ насиженнаго мста въ другое. Что жь? можетъ, мн оно на руку, можетъ, Устя и броситъ совсмъ атаманство. Какъ располыхнутъ Тарасову шайку, Устя не соберетъ другой, стало быть, волей-неволей пойдетъ за мной за Кубань или хоть въ Грузію… Да это дло впереди, а теперь вотъ надо изъ бды вылзать и какое-нибудь колно надумать.
Орликъ, уже давно полюбивъ Устю, только и мечталъ о томъ, когда двушка полюбитъ его и скажетъ ему это; она и теперь любитъ его, да не такъ, какъ ему надо было.
— Вдь вотъ сама говоритъ, что за стараго Тараса пошла бы! часто соображалъ Орликъ; стало быть можетъ она не юродствовать, можетъ какъ и всякая двица полюбить… Да, можетъ… только не тебя вотъ!
Эсаулъ всегда думалъ однако, что раньше или позже поселокъ разбойный разоритъ начальство; тогда его мечты могли бы сбыться: Устя лишится атаманства, шайка разбжится, а новую собрать не такъ-то легко. Если бы не шайка Тараса, которая досталась двушк-казачк какъ бы по наслдству — она, можетъ быть, и во вкъ не попала бы въ атаманы.
Теперь Орликъ могъ бы радоваться встямъ о команд. Но онъ боялся разгрома поселка по другой причин; какъ еще поступитъ Устя? чтобъ хуже не вышло.
Во всякомъ случа, Орликъ ршилъ теперь дйствовать и стараться вылзать изъ бды, перехитрить и Петрыня, и команду; а тамъ, что Богъ дастъ; пускай Устя увидитъ, что онъ длалъ все, что могъ, ради нея, а не радовался разгрому ея поселка, сидя сложа руки.
V
Черный былъ, конечно, смущенъ встью, что везъ отъ Хлуда; но за то у него была и новая радость. Притонодержатель терялъ вс свои доходы при разгром гнзда разбойниковъ и уход ихъ на другое мсто, боле отдаленное отъ Камышина. Единственное средство сохранить сношенія съ шайкой Усти — была женитьба Чернаго на его дочери. И Хлудъ теперь обнадежилъ Чернаго… Знахарь былъ въ восторг. Если и одолетъ ихъ команда, то ему все-таки прибыль и счастье.
Устя, уже при извстіи изъ скита о команд уврившаяся вполн въ предательств, все таки была теперь озлоблена встями Чернаго.
— Какъ Хлудъ узналъ обо всемъ? спросила она.
— Какъ ему, атаманъ, не узнать; онъ хлопоталъ уже давно. Когда я былъ у него въ послдній разъ, онъ мн говорилъ, что Петрынь въ Саратов, и что онъ своего человка тоже пошлетъ туда соглядатаемъ; ну, и послалъ. А тотъ, его человкъ, я знаю, ходокъ и умница, какого другого не выищешь на всей Волг; самъ стрекулистъ, читаетъ и пишетъ; такъ уметъ мудрено написать грамоту, что самый что ни на есть грамотный не прочтетъ. Одну его такую челобитную въ намстническомъ правленіи, сказывалъ онъ мн, вс писаря и самъ секретарь разбирали и не разобрали.
— Ну, ладно, прервала Устя болтуна, — сказывай дло. Этого онъ стрекулиста и послалъ въ Саратовъ.
— Да, этого самаго. Еще при мн тогда наказалъ итти, все разузнать и денегъ двадцать рублей далъ ему. Вдь дяд Хлуду, коли мы пропадемъ да разбжимся, барышей отъ насъ не будетъ.
— Этотъ стрекулистъ самъ видлъ Петрыня, сказываешь.
— Да, видлъ; поганца къ самому намстнику допущали, и онъ все пояснилъ и всхъ предалъ. Сказалъ, что и денегъ у тебя — кладъ. Вотъ это ихъ, знать, и подняло на ноги — поживиться. Да, атаманъ, конецъ здшнему житію; да. Мн-то одному гораздо на-руку: разгромятъ насъ да уйдемъ на другія мста, меня дядя Хлудъ пообщался женить на своей Аленк, дочк. Я ему тмъ дорогъ, что изъ твоей шайки бгаю къ нему и выгоду приношу. Что-жь теперь, атаманъ, какъ же мы?.. Что длать-то будемъ? кончилъ Черный, радостно глядя на атамана, отъ мыслей о своей женитьб.
— Ну, это не твоя забота, рзко отозвался атаманъ, — что поршу, завтра всмъ въ извстность будетъ. Ступай да вели посылать ко мн Петрыня.
Черный ушелъ. Устя осталась одна и задумалась. Не чудилось ей, что такъ скоро кончится ея атаманство на Волг. Неужели же итти за Орликомъ на Кубань и зажить тамъ женой, хозяйкой, бабой; блье стирать, пироги печь да дтей рожать? Вотъ съ Тарасомъ — иное дло! думала теперь Устя; къ тому человку было у нея что-то на сердц и все росло, все пуще всю ее захватывало; а Орликъ ей — добрый пріятель.