Атаман Устя
Шрифт:
— Прости, Егоръ Иванычъ; ужь очень я того…
— Ничего сообразить не можешь, отуплъ?
— Да, признаться.
— Говори: ты къ команд?
— Оно, конечно… что-жъ мн длать.
— Ну, и я съ тобой, понялъ?
— Зачмъ?
— Тебя команда и капралъ разстрломъ встртятъ, или хлбомъ да спасибомъ?
— Встимо, рады будутъ.
— Ну, а мн оставаться здсь, чтобы башку имъ подъ пулю подставлять; нтъ, я лучше тоже съ тобой за спасибомъ пойду…
— Д-да! Вотъ оно что! сообразилъ, наконецъ, Петрынь. Понялъ; стало быть, мы вмст
— Слава Создателю, разршилъ загадку… разсмялся Орликъ.
— Какъ же Устя-то?
— А что Устя?
— Да вдь ты, Егоръ Иванычъ, отъ нея безъ разума, а теперь предаешь; ты любилъ его, то ись ее…
— Любилъ, да; а ты никогда не любилъ?…
— Шибко любилъ! воскликнулъ Петрынь искренно и горячо; да и теперь… не знаю, кажись, и теперь люблю.
— А продалъ въ город и команду привелъ?
— Да; но я изъ злобы на нее, за ея обиды, изъ злобы на тебя; я видлъ, что она меня на тебя промняла, и не стерплъ. Не появися ты у насъ въ Яр — я никогда бы такого дла на душу не принялъ; ты все сдлалъ! горько и грустно выговорилъ Петрынь и махнулъ рукой на есаула. Мн могла отместка на умъ прійти, а ты за что? теб она что сдлала: любила; за это ты въ предатели-Іуды — какъ и я — идешь; теб-то ужъ за всю ея любовь — грхъ, Егоръ Иванычъ.у. грхъ! Ха! съ такимъ чувствомъ сказалъ Петрынь, что даже Орликъ удивился и головой махнулъ.
— Я себя упасаю. Что любовь? Жизнь дороже, да она и не любитъ меня, а балуется, ломается, ей атаманство дороже всего… будетъ, навертлся и намаялся я по ея дудк, довольно, вотъ что, парень, ты злобствовалъ на нее изъ-за меня, а я не возлюбилъ изъ-за того, что она меня скоморохомъ поставила, одними посулами истомила, вотъ что! Да и дла теперь вонъ какія. Что-жь мн, изъ за двки, которая ломается и только за носъ водитъ, убивать себя давать солдатамъ? Нтъ, я разсудилъ, лучше тебя освободить, да съ тобой къ команд и бжать…
Они замолчали.
— Чудно! чудно все это, выговорилъ, наконецъ, Петрынь.
— Ну это мы бросимъ. Нехай она одна изъ бды вылзаетъ; давай о дл говорить: ты сейчасъ прямо къ команд лети, нечего время терять.
— Встимо, вымолвилъ Петрынь, хватятся по утру, погонютъ за мной, и не уйдешь.
— Ну, это враки; я теб коня дамъ.
— Ой ли! отецъ родной… ахнулъ Петрынь.
— То то, отецъ родной, а ты слушай да на усъ мотай; запомни, что буду сказывать.
— Ну, ну… говори.
— Я сейчасъ бжать съ тобой не могу; у меня кой-что есть, и деньги тоже есть; надо все укрыть, и въ землю зарыть; вдь солдаты придутъ, все растащутъ, съ собой брать не хочу: они обыщутъ — отымутъ… Ну, вотъ я одинъ день останусь. Понялъ?
— Понялъ.
— Завтра въ ночь и я убгу.
— И къ намъ въ команду?
— Къ вамъ; найти будетъ не мудреное дло: небось берегомъ пойдете и на Козій Гонъ.
— Встимо. Потомъ ужь полагали съ Гона взять сюда обходомъ… на Желтый Майданъ.
— Ладно, я берегомъ и махну; а ты скажи капралу, что я, эсаулъ, охотой самъ явлюся и такъ ихъ проведу и поставлю,
— Да какъ же такъ?
— Это мое дло. Приду, все капралу разъясню; а ты только упреди его, что я буду черезъ сутки посл тебя. Понялъ?
— Понялъ, ладно, все скажу…
— Ну, теперь съ Богомъ… валяй, иди, бери коня и лети. Орликъ вывелъ изъ-подъ навса сарая одного изъ двухъ своихъ коней. Парень слъ, лицо его сіяло отъ радости при мысли, какъ онъ доскачетъ къ команд, спасенный отъ суда разбойниковъ и врной смерти.
— Ну, прости, спасибо! буду ждать! заговорилъ быстро Петрынь и вдругъ смолкъ и вздохнулъ… Вотъ что, Егоръ Иванычъ, выговорилъ онъ, понизивъ голосъ, — а вдь мн ее жалко, ей-Богу, пропадетъ; ее вдь въ город казнить будутъ.
— Ну, ладно, жалй; только, жалючи, скачи да скачи! выговорилъ Орликъ смясь.
Петрынь отъхалъ и скоро пропалъ въ темнот ночи.
— Еще погоди; не вдомо еще, кого и гд казнить-то будутъ! смялся эсаулъ уже одинъ, глядя вслдъ Петрыню.
VIII
Рано утромъ встревоженный и обозлившійся дядька — управитель Ефремычъ, прибжалъ къ Уст и разбудилъ атамана.
— Петрынь ночью утекъ! объявилъ онъ. Крыша взломана, а въ кустахъ лстница, что съ бляны досталась.
— Ну, и чортъ съ нимъ! вымолвилъ атаманъ.
Ефремычъ подивился хладнокровію, съ которымъ Устя приняла извстіе о побг заключеннаго.
Въ ту же минуту явившійся верхомъ эсаулъ, веселый и бодрый, вошелъ наверхъ къ атаману. При объясненіи Ефремыча о бгун Петрын онъ треснулъ его по плечу и смясь замтилъ:
— Срамъ, дядя, проспалъ Петрыня, стыдно-ста! Что теперь будетъ? погубитъ онъ насъ.
— Полно ты при Ефремыч скоморошествовать, сказала Устя. Говори, зачмъ ты его увелъ и гд онъ! Отпустилъ?
— Встимо, отпустилъ. Къ команд! и коня своего далъ, чтобы Малина или другой кто его не догналъ. Теперь онъ, поди, ужь на полдорог…
Ефремычъ ахнулъ.
— Что за причта! Какъ же такъ-то?..
— А вотъ погоди, дяденька, потомъ все разъяснится. Слушай, атаманъ… и ты тоже, «князь», слушай; и теб надо знать — въ помощь будешь.
И Орликъ передалъ атаману съ дядькой подробно весь свой планъ борьбы съ командой. Онъ началъ словами:
— Силой не возьмешь. Надо обманомъ взять.
Орликъ объяснилъ, что онъ тотчасъ отправляется къ команд, гд его, посл предупрежденія Петрыня, встртятъ какъ пріятеля, т. е. какъ измнника и предателя шайки и атамана. Не спаси онъ Петрыня — парень во вкъ бы ему не доврился посл давнишней ненависти. Онъ постарается войти въ дружбу съ командиромъ и взять на себя предательство и разгромъ поселка. Вся сила въ томъ, чтобы убдить капрала такъ ли, иначе ли, раздлить свою команду на дв части и одну изъ нихъ поручить вести Петрыню или ему самому Орлику.