Беруны. Из Гощи гость
Шрифт:
стали падать на воду зеленые стрекозы. Только к вечеру улеглась пыль на избитом копытами
шляху, а уже над Клевенью-рекой поднялось теперь красное пыльное облако, над белыми
меловыми горами к закатному солнцу плыло оно. Ковровый шатер с вызолоченным яблоком
на вершине раскинули молодому государю на высоком клевенском берегу.
Димитриева рать шла теперь открытой дорогой, привечаемая колокольным звоном,
предводимая уже и годуновскими воеводами, передавшимися
внезапной смерти царя Бориса. В Кремле московском еще сидел новый царь Федор
Борисович, но что ни день летели от Димитрия в Москву гонцы с извещением «о природном
государе Димитрии Ивановиче», достигшем наследственной вотчины и ныне грядущем на
прародительский престол.
В Туле Димитриево войско отдыхало три дня. В лагере Димитрия с утра и до ночи
толпились тульские люди: дворяне-помещики из уезда, лавочники, оружейники и мужики-
серяки. Они падали ниц перед Димитрием и, заметив где-нибудь около монашескую манатью
на коренастом чернеце, совались спроста к Отрепьеву за благословением. Григорий, глазом
не моргнув, осенял их крестом, тыкал им в уста свою волосатую руку и принимал дары. Но
на второй день он стал уже собираться в путь, не дожидаясь Димитрия, замешкавшегося на
отдыхе в Туле и шедшего к Москве медленно, от города к городу, от пира и гостьбы к пиру и
гостьбе.
– На Москву как приедешь, – напутствовал Отрепьева Димитрий, – толкнись и на
патриарший двор, к великому господину Иову, патриарху: авось признает тебя и патриарх,
авось не забыл он книжного своего писца... Ну, да у меня уже припасен другой великий
господин... А Иова – в ссылку! – топнул ногою Димитрий. – Не хотел он наших пирогов ести,
пусть-ка теперь сухаря ржаного погложет да водою запьет.
Отрепьев собрался быстро. Вместе с ним собрался и князь Иван, Иван Андреевич
Хворостинин, новый Димитриев окольничий1. Ему тоже нужно было в Москву поскорее: там
он покинул, тому уже более полугода, дом свой и двор. В Туле и за Тулой, на великом
зеленом просторе, отцветала липа, и в чаще ветвей бранились синички невесть из-за чего.
«Ди-ди-ди, ди-ди-ди», – бросали они сердито друг дружке, словно выкладывая одна о другой
всю подноготную без страха и стыда. А черноризец и сам бубнил неумолчно у князя Ивана
под ухом, потешая его всю дорогу.
– Расскажу тебе повесть, – вещал он, раскачиваясь на гнедом жеребце конь о конь с
князем Иваном. – Расскажу тебе повесть о бражнике, как он попал в рай. Послушай об этом.
И князь Иван, чуть наклонив голову в сторону словоохотливого чернеца,
1 Одно из почетнейших в Московском государстве званий; давалось служилым людям, исполнявшим самые
различные обязанности – военные, гражданские и дворцовые.
рассказ.
– Жил-был бражник, весьма прилежный к питию хмельному, – приступил Отрепьев,
умерив немного ход ретивого коня. – Каждый день пил бражник вино, называемое горелка;
лил в утробу чарками, и кружками, и стопами великими. И, когда помер в некий день, к раю
привалил пьян и начал у райских врат толкаться шумно. Бежит, не мешкая, вратарь к
воротам, апостол Петр; ключей у него связка на поясе бренчит, упарился старик, кричит:
«Какой шум неслыханный! Зачем толчешься шумно в место свято? Кто ты таков,
толкущийся?..»
И молвил бражник:
«Я есмь бражник и не мог без вина жить; ныне ж хочу и я в раю у вас быть».
Но апостол в ответ бражнику через тын:
«Что ты, окаянный, собачий ты сын! Сколь пьянством на бога изверг ты хулы, так и в рай
тебе не можно никоторыми делы. Бражников пускать не ведено, запрещено...»
Все же бражник в ворота тянется, шепчет в ворота пьяница:
«Кто ты сам, отче? Голос твой слышу, а имени твоего не ведаю».
И слышит в скважище – скрипит оттуда старчище.
«Я есмь, – скрипит, – апостол Петр».
«Петр, Петр!.. – восклицает бражник. – Вспомни, Петр, когда Христа на распятие взяли,
и ты тогда от господа трижды отрекся. И для чего вас, таких отступников, в рай берут!
Почему ты в раю живешь? Ну-ко, молви!»
И отошел Петр прочь от райских стен, со страху и от ужаса весьма посрамлен. Бредет
кое-как в какую-то кущу1, в самую гущу. А бражник-забулдыга, винопийца-невер опять
толчется в райскую дверь: к богу в рай ему охота. Кинулся апостол Павел к воротам. Бежит-
кричит, бьет себя в грудь:
«Нельзя сюда бражникам, нельзя сюда отнюдь!»
«А ты кто таков, господине?» – молвил ему учтиво бражник.
И слышит – сызнова скрипит ему в скважник:
«Я есмь Павел, апостол господень».
«Ой, беда мне с вами, с апостолами, сегодня! Апостол ты, а мученика Стефана каменьем
побил... Я же, бражник, никого не убил. И почему ты, убийца лютый, в раю живешь?»
Услыша это, отбежал и апостол Павел прочь; бежать ему не лень, в зеленые кущи бежит,
как олень...
Дорога, поросшая лесом, стала подниматься в гору; пошли шагом кони, а Отрепьев плел
свою потешную повесть, пока не оборвал ее на полуслове и коня своего не остановил.