BLOGS
Шрифт:
«Ментальная экзогенная депрессия со статичным синдромом», - сухо отметил про себя Илья Ованесович. В журнале дежурной были записаны все процедуры, влитые и скормленные дозы лекарств. «Депрессия... Да только ментальная ли? Лет сто назад назвали бы бабульку юродивой или святой и кланялись бы ей в пояс. А нынче... Психушка. Нынче и Богородицу в психушку отправят - за сумасшедшую в этом мире сойдёт запросто!»
В больнице «детки» Серафимы Мефодьевны отбирали друг у друга вещи, пели, смеялись и что-то бессвязно бормотали -готовились к завтраку.
В такси, на котором Илья Ованесович спешил к открывающейся сессии, играла музыка: певица просила увезти её в
Гималаи. На грязных остановках осеннего города люди сражались за автобусы,
– ...Я прошу уважаемых депутатов не искать в моём докладе или отчёте ошибок в формулировках - это, в конце концов, исправит секретариат. Прошу не радоваться относительной стабилизации детской смертности и ровным показателям де-мографичесой ситуации в городе.
К чему и для чего всё это, если мы не спрашиваем себя - зачем рождаются дети и зачем они и мы все так живём? Это создаёт неблагоприятный фон, который полностью нивелирует маленькие успехи. Другая серьёзная опасность, возможно, незаметная сегодня - это массовый психоз. Две трети населения города невротики. Я не хочу говорить сегодня о социальных причинах - о них пусть говорят газетчики, но я хочу сказать: никто сегодня не знает, какие силы ещё держат на плаву человека и что такое человек здоровый? Тем более никто не знает, что такое общество... Чем оно держится?
– И это говорит врач?!
– пробасил какой-то депутат из зала.
– Вы что, хотите сказать, что две трети сидящих здесь, тоже психи?
– О чём я говорил?
– споткнулся Илья Ованесович, - Ах да, о выживаемости...
В зале захихикали. Потом зал начал смеяться. Зал долго смеялся и смеялся странно...
1992 год
ТАНЕЦ
Ох, и красив я был тогда. Почти как гусар времён Бородино. Готовая форма дембеля, солдата, приготовившегося к увольнению в запас, была использована задолго до увольнения. Ещё шёл сентябрь, ещё «трубить да трубить» дней шестьдесят-восемьдесят, а по армейским меркам это много. Ещё листья только-только начали желтеть.
Нам дали увольнительную. Мы думали - идти или не идти в маленький серый городок Свободный, где и располагался наш гарнизон. Что делать-то там, в этом очень сером городке? Вероятно, мы с двумя моими товарищами так и не пошли бы никуда, остались бы валяться в каптёрке и бренчать на гитарах, если бы не случайно подслушанная нашим дневальным реплика в дежурной части. Там кто-то кому-то по телефону сказал, что в городском медучилище сегодня осенний бал, что там «и вправду всегда как-то стильно и пышно»... Приглашают молодых офицеров и солдат из медицинской части. Мы были не из медицинской... Но что мы - рыжие, что ли? Завелись - решено было идти на «настоящий пышный бал». Стали собираться. Мне бы уже тогда понять - судьба что-то готовит. Как-то уж слишком... слишком как-то празднично и правильно мы собирались. И запах парфюма в казарме был слишком. И слишком не казарменно светили настольные лампы. Слишком по-отечески, не занудно проинструктировал нас начальник штаба - урод и сволочь Курьянов. Всё преобразилось и стало каким-то торжественным. И необычно была «ночь тиха». Ну, не ночь - вечер.
В медучилище прямо у порога гостей встречали «фрейлины» - яркие и красивые девушки, с причёсками и запахами романтического «киношного» прошлого. Окна актового зала по случаю бала изнутри были оформлены каскадными гардинами, белыми и розовыми цветами. Клацая по бетонному полу первого этажа подковками наших, сверкающих от гуталина, сапог, мы, окружённые подхватившими нас другими «дежурными», были проведены на второй этаж, где в ослепительно ярком свете были распахнуты двойные двери спортзала, и свет там казался ярче яркого
– Но это наша традиция, и самый идеальный паркет всё-таки придуман, чтобы по нему ходили...» - она приглашающим жестом ввела нас в спортивный... нет - в бальный зал этого дворца.
Не знаю, сколько пар девичьих глаз смотрело на нас: может, сотня, может, полторы. Мы были в центре внимания не случайно: кроме нас, бравых солдат, в зале были студенты-мальчишки в гражданской одежде. Человек семь. Видимо, ребята из окрестных сёл, поступившие в это училище. На них-то девушки точно внимания почти не обращали, свои всё-таки, примелькавшиеся.
Бал начался минут через двадцать, когда подошли ещё четыре солдата из медбатальона и шесть лейтенантов из артиллерийского полка - один другого смешнее. Два коротышки, один длинный, как цапля, ещё один с необычно красным щекастым лицом... В общем, мы втроём, пришедшие первыми, так и остались в центре внимания. Даже когда ещё через полчаса подкатили местные хулиганы гурьбой человек в двадцать. На бал пропустили только пятерых (всё-таки сильно не хватало на сотню девушек партнёров для танца) - тех, кто был трезв и одет более-менее соответствующе. Красивая женщина в очках, наверно, знала, кого можно пропустить на пышное торжество, чтоб не испортить вечер.
Девушки. Пожалуй, я больше никогда в жизни не видел в одном месте столько красивых и светлых девчонок, добродушных и открытых, скромных и в то же время не скучных - зажигающихся от музыки и радующихся празднику. Была какая-то несправедливость в том, что парней так мало. Но если б нас было много, то что стало бы с этой атмосферой?
– хулиганы, готовые подраться, кривили улыбки, да и нас по тем временам хлебом не корми - дай схлестнуться. Дурацкая молодёжная «культура». «Какие же звери мы были, Боже... какие звери...» -восклицал герой Джека Лондона Мартин Идеен. Это к нам относилось в полной мере.
Вальс. Слава Богу, я пропустил вальс, потому что я не умею его танцевать. Танцевали девушки друг с другом, и выручили два лейтенанта и один медсанбатовец. Молодцы, неплохо - не посрамили нашу кирзовую братию.
Я разглядывал девчонок. Они - меня, только длилось это какие-то мгновения, а потом я увидел её... Не знаю, что это было. Но зато я на всю жизнь узнал, как это бывает.
...Свет слегка приглушили, зазвучала музыка, медленная мелодия из концерта Поля Мориа. Я пошёл через зал к ней. Чётко, звонко цокая каблуками, спокойно. И она знала, что я иду к ней... как так? И мы танцевали одни. Невероятно. Почему-то никто никого больше не пригласил, и даже две пары девчонок начали было танцевать, а потом растворились среди тех, кто смотрел на наш танец.
– Как тебя зовут?
– Таня... а тебя?
– Григорий.
Она смотрела мне в лицо, прямо и просто. Синие-синие глаза... Как я шёл к ней! Это были двадцать-тридцать шагов не через зал, это был крик - как будто мы нашлись после долгих и совсем неземных лет разлуки. В каждом моём шаге была клятва - я обещал, и я пришёл за тобой! А она, ещё только зазвучала мелодия, уже повела рукой перед подругами, будто извиняясь: «за мной пришли»... И едва не вышла мне навстречу. «Я чуть не заплакала, - шепнула мне на ухо Таня.
– Я так и знала... »