Чёрный лёд, белые лилии

Моисеева Ольга Романовна

— Идём, идём, — где-то вдалеке, на задворках сознания, быстро говорил лейтенант Назаров, и голос был у него чистый и тёплый. — Идём. Чт… кровь? Ранена ты? Сильно? Дай посмотреть…

Валера разрешила усадить себя на обломок какого-то обгоревшего бревна и расстегнуть китель, обнажить плечо.

— Да тут навылет, несильно, слава Богу, вряд ли что-то задело, — качая головой, проговорил Максим. — Ничего, сейчас покажем медсестре.

— Найти надо ещё… — прохрипела Валера. Губы совсем спеклись, в горле першило.

К

губам её тут же поднесли фляжку, к которой она прильнула, забыв обо всём на свете. Вода была тёплой, но восхитительно вкусной.

— Я уже позвал. Надо идти, Лера, мне ваша старшая сказала куда. Вещи твои где? Сильно устала? Болит?

Вопросов его Валера не понимала. Видела перед собой только большие, отчего-то встревоженные глаза.

— Танины надо захватить ещё… Сама…

— Ясно. Сейчас попрошу, принесут. Посиди минутку. Удобно тебе? Не очень болит?

Потом она кивала, односложно отвечала, шла куда-то. Валера почти не поверила, когда оказалась на лежанке посреди чьей-то удобной землянки. Всё было как в тумане: нашлась медсестра, сделала перевязку, принесли вещи, что-то складывали и раскладывали… Заботилась о ней Машка. На секунду Валере даже показалось, что Назаров приснился ей.

Таня не приходила, но Маша заявила, что, кажется, где-то видела её, и под утро успокоенная этим Валера уснула.

Проснулась она почти через сутки ближе к ночи. Немного поворочалась, потом, с наслаждением ощущая чистый бинт и спокойную ноющую боль в плече, встала. Машка и Рут спали. Тани всё ещё не было.

Валера покачала головой, укрылась Машкиным кителем: ночь была холодной и сырой. Вышла на воздух.

У землянки светился огонёк: кто-то курил. Лейтенант Назаров. Значит, не почудилось и не приснилось. Валера вздохнула.

Ужасно себя вела. Стыд какой. И поднять себя позволила, и обнять, и одежду чуть ли не до пупка расстегнуть. Молодец, ничего не скажешь, примерная невеста. Ладно, нужно всего-то извиниться за всё это, поблагодарить и дать ему понять, что ничего из вышеперечисленного никогда не повторится. Валера поглубже вздохнула, выпрямила спину, расправила плечи. Всё получится. Осторожно кашлянула.

Максим мгновенно обернулся, сразу же подошёл. Неловко улыбнулся, посмотрел на Валеру большими-пребольшими, счастливыми отчего-то глазами.

— О, это… — он быстро смял тлеющую в пальцах сигарету, выбросил. — Извини.

— Ничего, — Валера улыбнулась. — Это Таня не любит, когда курят, а мне всё равно. Вы её не видели?

— Кого? — переспросил он, несколько раз моргнул, потом чуть покраснел, улыбнулся. — Прости, я рассеянный, я знаю, просто… Ну, ясно. Как твоё плечо? Болит? Нужно что-нибудь ещё?

— Ничего не нужно. Спасибо вам большое.

— Можно на ты.

В ночном воздухе повисла неловкая тёплая пауза.

— Ну… Так спасибо, — Валера кивнула. — Вы… как вообще к нам?

Несколько

секунд Максим не отвечал, неотрывно глядя ей в глаза и чуть приоткрыв губы. Будто и вопроса не услышал. Потом чуть смешался, опустил взгляд.

— С поручением. Может быть, что надолго, — сказал он и испытующе взглянул на Валеру. Та только кивнула.

— От Антона здесь никаких новостей? — после паузы спросил Максим.

— Нет. Как ушёл в мае, так и ничего. Таня тоже беспокоится, но я думаю, что ничего страшного, — пояснила Валера и окончательно вспомнила. — Мне нужно пойти поискать Таню, товарищ лейтенант. Пропала куда-то, может, ранена? Я волнуюсь.

Она улыбнулась, кивнула и сделала несколько шагов от землянки, но её отчаянно, тихо окликнули из темноты:

— Постой!.. Лера, ещё минутку. Можно? Таня найдётся, вот увидишь.

— Ну, хорошо, — неловко поведя плечом, согласилась она. Минутку можно.

— Я волновался за тебя, — негромко произнёс он. — Ты ведь не отвечала на письма. Ну, читала хотя бы?..

Валера вздохнула. Чуть отвернулась.

— Не читала, — ответила коротко в темноту. Прислушалась к повисшей тишине.

— Почему? — тон чуть безразличный. Мол, это я так, из интереса.

Валера вздохнула сильней, зажмурилась даже, сжала пальцы в кулаки и обернулась.

— Потому что у меня жених есть, Максим Андреич, — проговорила она твёрдо и чуть укоризненно.

И услышала вдруг тихое пение соловья в роще. Что, водятся ещё соловьи на свете?.. Что, ещё поют?.. Пел он так печально, что Валере показалось — не пел, а плакал. Ветер шевелил листья над их головами, и большие влажные глаза Максима Назарова в тонкой паутинке морщинок наливались болью, открывались всё шире.

— Я люблю тебя, — прошептал он почему-то с ужасом в глубине серых глаз.

— Нет, — зашептала Валера, осознав смысл сказанных им слов. — Нет, нет, нет...

Нет.

Нет.

Ну пожалуйста, нет!

— Я люблю тебя! — рявкнул он. — Я люблю тебя так, что спать не могу! Я люблю тебя и знаю, что если с тобой что-то случится, то я никогда не смогу жить нормально! Я люблю тебя, и каждый раз, думая, что ты будешь с другим, я готов волосы на себе драть! Я люблю тебя, а ты говоришь мне «нет-нет-нет» и правда думаешь, что это поможет?!

Последний звук повис в воздухе. Грудь Максима вздымалась тяжело и часто, глаза горели.

Валера беспомощно развела руками, чувствуя подступающие к глазам слёзы.

— Что… Что мне сделать? — едва слышно прошептала она.

— Ничего, — отрывисто сказал Назаров, как-то разом сникая. — Ничего. В этом-то и трагедия.

Он ненадолго закрыл глаза, засунул руки в карманы брюк. Сел на траву, отвернувшись. И Валера — почему? — села рядом.

— Я… Я люблю тебя, — тихо повторил он. — И не знаю, что мне делать.