Диверсия без динамита
Шрифт:
— Аут, — прокомментировал Семен Иванович.
Старичка усадили по возможности вертикально и потребовали обещанного моря.
— С нашим удовольствием, — джин преданно кивнул, оборвав песню так же неожиданно, как и
начал. —
Папрашу тишины. — Он завел глаза и быстро зашевелил мокрыми губами. Вдруг джин осекся.
— Ну, — затряс его Барсуков, —- ну же, а дальше?
— Конец забыл, — виновато признался старичок.
— То есть, как забыл?! — взбеленился Барсуков. —
— Кажется, — старичок обозначил складками на лбу мыслительный процесс, — кажется,
«делириум трэменс...»
Едва джин произнес эти слова, как где-то наверху громыхнуло, лампочка прищурилась и потухла,
посыпались искры вперемешку со штукатуркой. «Полный вперед!» — успел восторженно крикнуть
Семен Иванович и почувствовал, как потусторонняя сила властно оторвала его от пола...
Семен Иванович, Василий и Барсуков сиротливо стояли на занесенной фосфоресцирующим снегом
небольшой полянке. Вокруг неодобрительно шумел первобытный лес, где-то в опасной тьме азартно
выли волки.
— Чего-то долго переносимся, — покрутил головой Василий. — А у меня носки худые.
Спег под его ногами заскрипел, как крахмал
— Дурак, — сипло сказал Барсуков. Мы, кажется, уже...
— Тринадцать, четырнадцать... Чего уже?
– рассеянно осведомился Семей Иванович, наощупь
пересчитыва бутылки в ящике.
— Перенеслись, черт бы вас всех побрал! Вот вам море! Вот вам девочки в песочке. Этот сверчок
однозубый по пьянке все слова перепутал. Не джин он, а алкаш союзного значения. Задницей чую,
сожрут здесь нас волки, поздравят, так сказать, с праздничком. И деньги у подлеца царские, —
Барсуков с ненавистью пнул чемодан.
— Господа, господа! Семен Иваныч, Вася! Корешки! — услышали они вдруг чей-то подземельный и
искаженный, как у Буратино, голос.
Василий, глядя круглыми и сумасшедшими глазами в серое небо, истово перекрестился.
Материалист Семен Иванович, навостря уши, завертел головой.
Голос исходил из ящика.
— Вася! Это же я, бляха муха! Джин! (Сморкание). Откройте меня!
Семен Иванович снова кинулся к ящику и, засветив зажигалку, стал рассматривать бутылки на свет.
Джин обнаружился в третьей. Стукаясь о стеклянную стенку простоволосой головой, он бесновался и
грозил кому-то кулаками.
— Что, опять посадили? — с удовлетворением спросил Барсуков.
— Опять, — закручинился джин. — Да еще, сволочи, бороду сбрили. А без бороды какое колдовство?
Теперь жди пятьдесят лет, пока новая вырастет.
Отсутствие бороды джина довольно-таки молодило.
— Откройте меня! Ну пожалуйста, — опять
— Хрен наны. Пить меньше надо. А то напьются, себя не помнят, а потом «откройте», — безжалостно
изрек Барсуков и, хыкнув, запулил бутылку куда-то далеко в кусты. А обратясь к вцепившемуся ему в
рукав Семену Ивановичу, добавил: — Подляна за подляну. Да и на что он нам без бороды?
Меж тем немного посветлело, и закоптил рассвет. Вся троица неверной и страусиной из-за глубокого
снега походкой направилась на поиски жилья. Чаще других падал Семен Иванович, поскольку нес на
загривке ящик. И хотя метров через двести он его со слезами бросил, но место постарался запомнить
до конца жизни. Шурин Василий, сколько его Семен Иванович не просил понести чуток, грубо
отказывался и называл Семена Ивановича старым дураком.
Рано поутру их подобрал у своей заимки лесничий Степан Дыхно. Вскоре в местной газете появилась
заметка под рубрикой: «Удивительное — рядом».
ВЕРНОЕ СРЕДСТВО
Начало рабочего дня не обещало Спирину неожиданностей. Завотделом Валерий Фомич как всегда
мусолил свежие газеты, сопровождая прочитанное много значительным: «С ума сойти. Довели страну до
ручки», женщины, шурша конфетными обертками, пили чан, работающий пенсионер Сысоев ругался по
телефону с кем-то из райсобеса, Ольга Ивановна томно жаловалась, что неисправимый Эдик опять
выражался при дамах, сам Эдик трудно переживал вчерашнее и часто убегал в умывальник пить воду.
Спирин же в это время обычно мечтал о чем-нибудь приятном и несбыточном. Но сегодня его внимание
было занято другим. Вчера племянник — активный сборщик макулатуры притащил домой толстый,
сработанный ротапринте талмуд. Талмуд назывался длинно и интригующе: «Верное средство познать себя
и других. Практическое общедоступное изложение хиромантии, физиологии и френологии с элементами
краткой астрологии».
– Наверно интересно, — почувствовал Спирин и прихватил странную книгу на работу, полистать на
досуге
И не ошибся — с первых же страниц книга потрясла его. Более того, она перевернула в Спирине
представление об окружающих его людях. Заведующий отдеом Валерий Фомич — вроде бы
деликатнейший человек и умница был в душе, судя по бровям, патологическим завистником и тихим
душегубцем. Благодаря румяной апостольской лысине, виделся как на ладони, и Сысоев — шишки на
затылке буквально кричали о том, что несмотря на дряхлость, он способен на «самые тяжкие преступления