Эти несносные флорентийки
Шрифт:
— Я должен был быть осторожней! Нужно быть ненормальным, чтобы верить в дружбу веронца!
— И чтобы верить в искренность флорентийца – тоже!
Могло случиться непоправимое, если бы телефонный звонок не прервал этот обмен любезностями. Не отрывая глаз от собеседника и как бы говоря этим, что ораторский поединок всего лишь прервался, Луиджи снял трубку.
— Комиссар Роццореда слушает... Что?.. Когда?.. Хорошо, ничего не трогайте, мы приедем.
Луиджи отставил аппарат и, погасив гнев, дружески заметил:
— Ты пропал, Ромео... Я был прав,
— Что произошло?
Веронец пытался храбриться, но от волнения у него заболел живот.
— Бергама только что позвонил мне из дворца Биньоне... Убийца Монтарино покончил с собой. Он оставил признание.
— Кто же это?
— Тоска дель Валеджио.
— Это невозможно!
— Почему?
— Ma que! Она сказала моему сыну, что знает имя виновного!
— Она прекрасно его знала, потому что речь шла о ней самой! Это позволило ей изображать из себя прорицательницу... Вообще, она не была лишена юмора, несчастная помешанная... Ну, пошли и забудем наш спор, мы и так раздражены.
Тарчинини не отвечал. Униженный, он вынужден был признать, что первый раз в своей жизни он ошибся. Для него мир рухнул в этот час, мир, в котором он был королём благодаря своей великолепной самоуверенности, а также тому, что он полностью доверял себе. Должен ли он отныне сомневаться в своих способностях? Это больше чем провал, это крушение карьеры. Он слишком хорошо знал себя, чтобы понять, что Ромео нынешний — не вчерашний Ромео, в коже которого он теперь просто находится.
Тоска лежала, распростёртая на своей кровати, старая ночная птица, которой смерть вернула безмятежность. Под ироническим и жалостливым взглядом комиссара Роццореда Тарчинини тщательно осмотрел шею жертвы.
— Надо отдать тебе должное, Ромео. Она не была задушена. Она повесилась.
— Вижу.
— Впрочем, возьми записку, которую она оставила.
Веронец взял протянутый ему листок и прочитал: «Perdone mi. So mi che go messa Antonio» [14] .
— Я никогда не видел почерка Тоски, как же ты хочешь, чтобы я был уверен в подлинности этой записки?
— Ты цепляешься неизвестно за что! Ну ладно! Я сейчас покажу тебе, что я хороший игрок. Бергама... Унесите немедленно тело в морг и скажите медицинскому эксперту, чтобы он сделал всё как можно скорее. Скажите ему, что прошу его о личной услуге.
14
«Perdone mi. So mi che go messa Antonio» – «Простите меня. Это я убила Антонио» (на венецианском диалекте).
Инспектор отдавал нужные приказания, и как только специалисты криминального отдела закончили свои операции, труп был убран. Роццореда обратился к другому полицейскому:
— Мартино, покопайтесь в этой комнате и постарайтесь найти образцы почерка покойной, а потом бегите к Бергонцо, чтобы он сделал срочную экспертизу. Удовлетворён, Ромео?
— Удовлетворён — это не совсем точное
Между Тарчинини и Роццореда было договорено, что первый завтра же садится в веронский поезд. Флорентиец попросил своего коллегу зайти к нему перед отъездом и обрисовать ему процесс, поставив точку на деле Монтарино.
Ромео был в очень плохом настроении. Он распрощался со своими коллегами без признаков тепла, поскольку подозревал, что они довольны тем, что сбили спесь со «знаменитого» Тарчинини. Тарчинини и сын скупо позавтракали, и полицейский повёл Фабрицио по разным музеям, где измаявшийся и хмурый ребёнок начал подумывать о том, что каникулы с папой это не тот отдых, о котором он мечтал. Можно сказать, что в отместку за свой провал Ромео хотел отвратить от Флоренции своего сына.
Вечером, прежде чем ложиться спать, Фабрицио тихо спросил:
— Папа... перед отъездом можно я зайду попрощаться к Софии?
— Никогда в жизни!
— Но папа, она несчастная!
— Что ты об этом знаешь!
— Когда я вошёл к ней, прежде чем ты вернулся с другими...
Тарчинини подпрыгнул на стуле.
— Ты ходил к ней? Я ведь запретил тебе.
— Это потому, что я очень люблю её, Софию.
Веронец на мгновение забыл свою горечь, чтобы с удовольствием отметить, что у его сына, без сомнения, такой же хороший вкус, как и у него, в том, что касается женщин. Смущённый отец спросил:
— А... она была... в чем?
— В платье почти до подбородка.
Отец успокоенно вздохнул.
— Но ты знаешь, я нахожу, что она красива, когда ходит без всего. Ей так больше идёт...
Тарчинини полностью разделял мнение своего сына, однако его отцовская ответственность запрещала ему выказывать удовлетворение, а он предпочёл сменить тему.
— А почему ты решил, что она несчастная?
— Ma que! Потому что она плакала... даже когда я тоже заплакал!
— А почему такое горе?
— Она не захотела мне сказать.
— Может, она узнала о смерти гадалки?
— Нет, это было до...
— До чего?
— До того, как консьержка позвала инспектора, чтобы рассказать ему о том, что колдунья повесилась.
— Ты не догадываешься, почему София была так огорчена?
— Нет... Она рвала кучу каких-то писем и даже фотографии.
— Так, хорошо... а теперь ложись спать.
Фабрицио послушался. Малыш залез под одеяло, а Ромео, в свою очередь, скользнул в свою кровать и погасил свет.
— Доброй ночи, папа.
— Доброй ночи, Фабрицио.
Через некоторое время мальчик сказал:
— Я огорчён, папа, что не ты нашёл повешенную колдунью.
— Что за глупости! И что бы это изменило?
— Все бы думали, что это ты обнаружил убийцу...
Уязвлённый этим напоминанием о своём провале, Ромео не пытался оправдаться. У него пересохло горло, когда он подумал, что потеряет обожание своего сына. Мальчик продолжал:
— Я лично думаю, что она нарочно повесилась, чтобы ты её не арестовал! Эти венецианки, они такие гордые! У нас в классе есть несколько...