Этот мир не для нежных
Шрифт:
Если бы это была какая-то другая девочка, не Сана, то над ней непременно бы смеялись. Но каждый в компании имел в виду, что кулаки у дочери цафена жёсткие, а характер — твёрдый. И за спиной у Саны всегда стояла Лея, тихая и застенчивая, но поддерживающая сестру в любой ситуации. А ещё (и это было самым главным) отец девочек, цафен Том, один из самых устойчивых банхалов во всём приюте. Даже маленькие дети в посёлке знали, что под покровом ночи, чтобы заглушить постоянно грызущую изнутри тоску, крались в этот дом страдальцы. Выпивали, кляня себя за слабость, запрещённого настоя, и забывались до утра, обретая преступную временную цельность. Хотя бы на одну ночь.
Дети, выросшие вне замков Ириды, а тем более в посёлке банхалов, быстро учились жизненной мудрости. И одному из главных её правил — умению определять, над кем можно смеяться, а над кем совсем не рекомендуется.
Сана оглянулась по сторонам. Мама Валика, зажав под мышкой удачно пойманный трофей, скрипнула калиткой и исчезла на заднем дворе дома. Улица успокоилась, затихла и обезлюдела. Только несколько принесённых с окраины сухих веток намекали о том, что совсем недавно здесь случился кратковременный и неожиданный порыв ветра. Все были заняты делом.
Лея осталась дома, так как отец строго наказал подготовить посуду к вечерним посетителям. Сана, отполировав до блеска мягкой тряпочкой пару кружек, тут же заскучала и незаметно для самой себя просочилась к выходу. Как у неё так получается? Только что чинно-благородно сидит рядом с Леей, приготовившись надраивать целый батальон выстроившихся в ряд пузатых кружек, высоких бокалов и плоских прозрачных пиал, как — раз! — и она уже на улице. Ищет приключений, как говорит Том. И смотрит на неё строго, а сам глазами улыбается.
Сана виновато посмотрела в сторону Цафе, где Лея в этот момент добросовестно выполняла отцовское поручение. Тихо. Вокруг дома никого. Солнечные лучи падают на створки окна, выразительно очерчивая резьбу на притчниках. И стекляшка эта подвернулась ей под руку очень даже кстати. В минутной схватке чувства вины перед Леей и желанием посмотреть через новую стекляшку на резные картинки с большим преимуществом победило последнее. Конечно, Сана не пошла к своему дому. Она, так же, как и все в посёлке знала, где есть ещё притчники.
У старого Джоба, вот где! Конечно, противный старик гонял их весёлую компанию от своего дома, он был очень страшен в гневе, а недостаточно расторопному Валику однажды досталось крючковатой палкой по одному месту (об этом позорном факте своей биографии Валик не любил упоминать), но если подкрасться одной и тихо-тихо...
Это был тот самый случай, когда Сана и сама не понимала, каким образом она перемещается в пространстве. Секунду назад ещё просто размышляла о том, что, конечно, интересно было бы, но не хорошо так делать, а тут уже стоит возле самого окна скандального Джоба, и стекляшку держит так, что вот-вот притчники отразятся в бутылочной изогнутости. Конечно, она могла видеть и без стекляшки, но изучать эти истории через что-то было гораздо интереснее. Она называла их про себя «белой историей», потому что всё, что виделось ей в притчниках, всегда отливало всевозможными оттенками белого цвета. Сана придумывала смотреть на них и через дырочку в картоне, и через тонкий мамин платок, и тайком выносила из дома к окну драгоценную вазу непонятного свойства. Ваза была особо почитаема в доме цафена, единственная вещь, которая осталась с Томом после падения его рыцарства. Напоминала ему эта вещица о тех временах, когда замок был его домом и сердцем, а вовсе не какое-то страдальческое Цафе.
Через вазу смотреть
— Сентиста доказал, что сферу выгибает спектр.
— Где-то уже видели провалы.., — еле слышно прошелестел второй. — Свет исчезает в них, рассыпается на спектр. Это конец света.
Но тут к «Сане-из-притчников» подошла ещё одна красивая женщина в длинном платье и с непривычно высокой причёской. Она мягко взяла Сану-девочку-из-за-шкафа за плечи и собиралась что-то сказать, но не успела. На спину уже настоящей «в-вазу-смотрящей Саны» шлёпнулся сильный хлопок, да такой, что она чуть не выронила сосуд из рук. Валик, один его побери, подкрался незаметно, и чуть не стал виновником утраты бесценной семейной реликвии. Перепугавшаяся Сана тихонько вернула вазу на место, и больше не трогала, хотя очень хотелось. Ну, честно сказать, хотелось просто невероятно.
Сана оглянулась ещё раз, убедилась, что улица всё так же безлюдна и нацелила стёклышко на резную раму.
***
Лив думала, что выйдя из подвала, наконец-то увидит что-то совсем другое, но оказалось, что она в корне была не права. Трубы, тянувшиеся по подземным тоннелям, продолжились и тогда, когда подъем наверх закончился, и над их головами появилось тусклое подобие дневного света. Небо было невзрачное настолько, что даже после полутемного подвала глаза зажмуривать не пришлось. Солнце, видимо, вообще никогда не показывалось в этих обескровленных краях.
До самого размытого серой дымкой горизонта по хмурой, бесцветной поверхности тянулись трубы. Они ползли по земле, как огромные ржавые змеи, ныряли куда-то в её недра, на мощных распорках высились над Лив и детьми, перечеркивая и вдоль и поперек белёсое, безоблачное и бессолнечное небо.
— Откуда тут столько труб? — Лив оглядела окрестности, но ничего, кроме этих линий, больше не увидела. — И куда они ведут?
— Завод, — пожала плечами Роми. — Все трубы ведут на завод. Или от завода.
— На какой?
— В смысле? — в свою очередь не понял Ром. — Завод один-единственный. Какой ещё может быть?
— А, — сказала Лив, которой не хотелось ввязываться в дискуссию по поводу того, сколько в округе может быть заводов. — Тогда всё понятно.
Она замолчала и тут же в наступившей тишине услышала монотонный, тревожный, но притягательный и гармоничный гул. Звук тянулся однообразной мелодией, уходившей дальше и дальше. Но гармония не воспаряла в небо. Достигнув определённой высоты, она застывала на этом уровне, словно не могла пробиться через перепутанные над головами детей и Лив трубы. И невозможно было определить, где звук начинался и куда уходил, растворяясь в болезненно бледном пространстве. Это звучало сразу везде.