Ган Исландец
Шрифт:
Президентъ закрылъ книгу.
— Орденеръ Гульденлью, баронъ Торвикъ, кавалеръ ордена Даннеброга, вы признаны виновнымъ въ государственной измн, въ преступленіи, за которое вамъ отрубятъ голову, тло сожгутъ, а пепелъ развютъ по втру… Орденеръ Гульденлью, измнникъ, вы недостойны считаться въ числ кавалеровъ ордена Даннеброга, приглашаю васъ смириться духомъ, такъ какъ сейчасъ, всенародно, вы будете разжалованы именемъ короля.
Президентъ протянулъ руку къ гербовнику и уже готовился произнести роковой приговоръ надъ Орденеромъ, спокойно и недвижимо стоявшимъ
Старецъ поспшно вошелъ въ залу, поддерживаемый другимъ духовнымъ лицомъ.
— Остановитесь, господинъ предсдатель, — вскричалъ онъ съ живостью, какой трудно было ждать при его возраст: — Остановитесь! Благодарю Создателя, я прибылъ какъ разъ вовремя.
Присутствовавшіе удвоили вниманіе, предчувствуя, что случилось что-нибудь важное. Предсдатель съ досадой обратился къ епископу:
— Позвольте, Ваше преосвященство, замтить, что ваше присутствіе здсь теперь безполезно. Трибуналъ приступаетъ къ разжалованію осужденнаго, который затмъ подвергнется смертной казни.
— Остерегитесь коснуться того, кто чистъ передъ Господомъ, — сказалъ епископъ: — осужденный невиненъ!
Ничто не можетъ сравниться съ восклицаніемъ изумленія, огласившимъ своды залы, съ которымъ смшался испуганный крикъ предсдателя и секретаря.
— Да, трепещите, судьи, — продолжалъ епископъ, прежде чмъ предсдатель усплъ вернуть свое хладнокровіе: — трепещите! Вы готовились пролить невинную кровь.
Между тмъ какъ предсдатель старался преодолть свое волненіе, Орденеръ смущенно всталъ на ноги. Благородный юноша опасался, что обнаружился его великодушный обманъ, что нашлись доказательства виновности Шумахера.
— Господинъ епископъ, — сказалъ предсдатель: — мн кажется, что въ этомъ дл преступленіе, переходя съ головы на голову, стремится избгнуть наказанія. Не довряйтесь обманчивой вроятности. Если Орденеръ Гульденлью невиненъ, кто же тогда виновенъ?
— Сейчасъ узнаете, ваше сіятельство, — отвтилъ епископъ.
Затмъ, показавъ трибуналу желзный ящикъ, который несъ за нимъ служитель, онъ продолжалъ:
— Господа, вы судили, блуждая во мрак. Этотъ ящикъ заключаетъ въ себ чудный свтъ, который разсетъ тьму.
Предсдатель, секретарь и Орденеръ, казалось, сильно поражены были при вид таинственнаго ящика.
Епископъ продолжалъ:
— Выслушайте меня, благородные судьи. Сегодня, когда я возвратился въ свой дворецъ отдохнуть отъ утомленія минувшей ночи и помолиться за осужденныхъ, ко мн принесли этотъ запечатанный желзный ящикъ. Мн сказали, что смотритель Спладгеста принесъ его утромъ во дворецъ, чтобы вручить лично мн, утверждая, что въ немъ безъ сомннія заключается какая то сатанинская тайна. Онъ найденъ былъ на тл святотатца Бенигнуса Спіагудри, трупъ котораго вытащили изъ Спарбскаго озера.
Орденеръ удвоилъ вниманіе. Присутствовавшіе въ зал хранили благоговйное молчаніе. Предсдатель и секретарь какъ преступники потупили головы. Можно было сказать, что оба они лишились свойственной
— Благословивъ этотъ ящикъ, — продолжалъ епископъ: — я вскрылъ печать, на которой, какъ и теперь еще видно, изображенъ древній уничтоженный гербъ Гриффенфельда. Я дйствительно нашелъ въ немъ сатанинскую тайну. Судите сами, господа, выслушавъ меня съ полнымъ вниманіемъ. Дло идетъ о человческой крови, за каждую каплю которой взыщетъ Господь.
Затмъ, открывъ таинственный ящикъ, онъ вынулъ изъ него пергаментъ, на которомъ была слдующая надпись: „Я, докторъ Блакстамъ Кумбизульсумъ, передъ смертью завщаю передать капитану Диспольсену, повренному въ Копенгаген бывшаго графа Гриффенфельда, этотъ пергаментъ, писанный весь рукою Туріафа Мусдемона, служителя канцлера графа Алефельда съ тмъ, чтобы вышеупомянутый капитанъ воспользовался имъ по своему благоусмотрнію. Молю Бога отпустить мн мои прегршенія. — Копенгагенъ, одиннадцатаго января, тысяча шестьсотъ девяносто девятаго года.
„Кумбизульсумъ“.
Конвульсивная дрожь пробжала по членамъ секретаря.
Онъ хотлъ говорить, но не могъ вымолвить ни слова. Между тмъ епископъ передалъ пергаментъ блдному и взволнованному предсдателю.
— Что я вижу? — вскричалъ тотъ, развертывая пергаментъ: — Докладъ благородному графу Алефельду о средств законнымъ путемъ избавиться отъ Шумахера!.. Клянусь вамъ, почтенный епископъ…
Пергаментъ выпалъ изъ рукъ предсдателя.
— Читайте, читайте, милостивый государь, — продолжалъ епископъ: — я не сомнваюсь, что вашъ недостойный служитель воспользовался вашимъ именемъ, подобно тому какъ онъ злоупотребилъ именемъ злополучнаго Шумахера. Посмотрите однако, что надлала ваша немилосердная ненависть къ павшему предмстнику. Одинъ изъ вашихъ приближенныхъ отъ вашего имени готовилъ ему гибель, въ надежд безъ сомннія выслужиться у вашего сіятельства.
Эти слова успокоили предсдателя, показавъ ему, что подозрнiя епископа, знавшаго тайну желзнаго ящика, пали не на него. Орденеръ тоже съ облегченіемъ перевелъ духъ. Онъ понялъ, что невинность отца Этели обнаружится вмст съ его собственной. Онъ глубоко изумлялся странной судьб, которая заставила его преслдовать страшнаго разбойника, чтобы отыскать тотъ ящикъ, который несъ съ собой его старый проводникъ Бенигнусъ Спіагудри. Онъ искалъ его, между тмъ ящикъ слдовалъ за нимъ. Онъ задумался надъ страшнымъ урокомъ случая, который чуть было не погубилъ его за этотъ ящикъ, а теперь имъ же спасаетъ.
Предсдатель, вернувъ къ себ самообладаніе и выказывая негодованіе, раздляемое всми присутствовавшими, сталъ читать длинную записку, гд Мусдемонъ излагалъ подробности сатанинскаго замысла, который и выполнилъ, какъ извстно читателю этой повсти. Нсколько разъ секретарь пытался оправдываться, но каждый разъ крики присутствовавшихъ въ засданіи принуждали его умолкнуть. Наконецъ чтеніе кончилось среди общаго ропота ужаса и негодованія.
— Стража, схватите этого человка! — сказалъ предсдатель, указывая на секретаря.