Хозяйка расцветающего поместья

Шнейдер Наталья

Доктор просил моего разрешения описать для журналов и этот случай, разумеется, сославшись на меня, — если господь убережет от заражения и смерти его самого. Впрочем, теперь мы оба надеялись, что этого не произойдет. Иван Михайлович старательно мыл и дезинфицировал руки, кипятил воду, а еду ему, солдатам и Стрельцову присылали с моей кухни. В безопасности пищи я могла быть уверена, потому что сама проводила на кухне почти все время. Слишком много работы прибавилось из-за необходимости все кипятить, ошпаривать и проваривать как следует.

Императрица выдала привилегию фабрике

Крашенинникова — хоть ни сам купец, ни Виктор об этом не просили — в виде финансовой поддержки на производство хлорной извести с обязательством поставлять часть на государственные нужды.

Виктор признался, что не знает, смеяться ему или плакать из-за полученной его деловым партнером привилегии. С одной стороны, зарабатывать на опасной болезни ему было неловко. С другой — возможно, именно сознание, что он помогает остановить эпидемию, успокаивало его. Сошлись на том, что свою часть полученной прибыли он отдаст на оплату труда врачей и нужды будущей больницы.

Беда пришла откуда не ждали. С запыхавшимся от бега мальчишкой-пастушком, который так торопился, что не сразу смог говорить. Согнулся, хватая ртом воздух, прокашлялся.

— Барыня, там мужики поднялись. Сюда идут. Бают, барыня велела народу колодцы травить, сыплет в них какую-то гадость, что птицу с железным крылом приманивает. Задурила разум всем господам в округе, чтобы те людей по домам позапирали, кто от мора корчевы не помрет, так от голода потом передохнет.

Муж, с которым мы гуляли по саду — проветриться, — подхватил меня за талию. Вовремя: у меня от таких новостей голова закружилась.

— Много их? — начал расспрашивать Виктор, пока я ошалело хватала ртом воздух и пыталась не грохнуться в обморок.

— Много. Почитай, вся деревня. Я сперва Ульке не поверил, а потом как увидел — так и побег. С топорами да вилами мужики идут, да бабы с ухватами.

— Наши мужики? — Я наконец обрела дар речи.

— Нет, из Отрадного. Улька, соседка наша, там замужем с прошлой осени. Она-то ко мне и прибежала, сказала, скорее, мол, барыню предупреди. Мои, дескать, от нее ничего кроме добра не видели, не иначе нашептал мужикам кто-то, а то и наворожил чем, что совсем ума лишились.

Я даже догадывалась, кто нашептал. Отрадное — имение господина Зарецкого, и деревня, стоявшая рядом, по обычаю была названа в честь барской усадьбы.

Но доказывать это не было времени, незачем и некому.

— Ты сам как, малец? — спросил Виктор. — До Ольховки добежишь, господина исправника предупредить, или кого другого послать? — Он вынул из кармана отруб, серьезные деньги для деревенского мальчишки.

— Добегу, — заверил тот. — Все расскажу.

— Чьих будешь, чтобы потом семью твою наградить?

— Рябого Ивана сын, — сказал парнишка, запрыгав от нетерпения, словно отруб в кулаке вернул ему силы не хуже новой батарейки. — Так я побежал, барин?

— Беги.

Виктор огляделся. Работавшая неподалеку девка смотрела на нас с ужасом.

— Чего глазеешь, быстро за Федором Игнатьевичем. И к Петру забеги, скажи, чтобы немедля Звездочку седлал. Настя…

— Я не поеду.

В его голосе прорезался металл:

— Настя, не время…

—

Может быть, я могу найти слова. Я и наши люди, которые такие же мужики, как те, что идут сюда с дубьем. — Виктор покачал головой, я схватила его за руку. — Федор Игнатьевич — опытный боевой маг, ты тоже наверняка чего-то стоишь, Стрельцов с солдатами. Вы сумеете нас защитить, я уверена. Но будет много крови, а я не хочу крови.

Виктор помолчал, играя желваками.

— Хорошо. Петр оседлает Звездочку и будет держать ее наготове. И лошадь для себя, чтобы сопровождать тебя, если понадобится. Мы с поручиком будем рядом с тобой, если что — задержим толпу, прикроем. Но, как только я скажу «беги» — беги и не оглядывайся. Поняла меня?

Очень хотелось сказать, что я его не брошу, но, если мне не удастся уговорить людей, самым разумным действительно будет сбежать подальше от схватки, чтобы моему мужчине приходилось думать только о собственной безопасности.

— Ты ведь не станешь геройствовать?

— Я собираюсь растить нашего первенца, и еще кучу детишек, — улыбнулся Виктор.

Конечно, меня это не успокоило, но развивать тему не было смысла. Оба мы поступим так, как считаем нужным.

— Ты! — Виктор ткнул пальцем в мальчишку на побегушках, который, как ему полагалось, крутился рядом. — Хватай лошадь, лети в Дубровку. Скажи сторожу: в Ольховке беда, барин велел людей поднимать.

Мальчишка умчался — как большинство деревенских, он прекрасно умел скакать верхом без седла и узды.

— Женщин надо укрыть, — сказала я.

— Пусть все соберутся у навеса, где рыбу коптят. И если что — бегут по домам. — Виктор кивнул подошедшему Федору Игнатьевичу. — Тут…

— Я слышал. И, насколько вижу, Анастасия Павловна бежать не собирается, — заметил подошедший охранник. — Тогда вот… — Он снял с шеи и протянул мне тяжелую серебряную бляху с крупным агатом по центру. — Вот сюда, на камень, нажать, и всех, кто прямо перед вами окажется, будто тараном отнесет сажени на три. Один раз действует, но как раз, чтобы оторваться, хватит.

— Спасибо, — сказал Виктор.

Я не торопилась забирать амулет.

— А вы?

— А я столько раз от смерти уходил, что, если и догонит в этот раз, не обидно будет, — усмехнулся поручик. — За то мне ваш супруг и платит, чтобы я вашу жизнь и покой охранял, а какой ценой — значения не имеет.

— Спасибо. — Я сглотнула появившийся в горле ком. — Надеюсь, сегодня все останутся живы.

Парнишка опередил толпу ненамного — но благодаря ему мы многое успели сделать. Расставить мужиков с дрекольем вдоль забора. Исключительно добровольцев: Федор Игнатьевич рассудил, что от поставленного силой толку не будет — сбежит при первой же возможности, а то и вовсе вред, если решит обернуться против господ. Тех, кто отказался, — отправить с женщинами и детьми к коптильне. К слову, такой приказ у половины вызвал реакцию «что это меня с бабами равняют» и желание немедленно доказать, что он настоящий мужчина и есть, с лопатой или топором наперевес. Все равно набралось немного — десяток мужиков, даже парней, четверо сторожей, да Федор Игнатьевич и Виктор — основная боемагическая сила.