Империя проклятых
Шрифт:
Рейн снова принялась расхаживать по будуару, заложив руки за спину.
– Нам необходимо проверить, так ли это. Мои дамы часто обедают вместе, и обычно блюда подаю я. Если ты накапаешь мне немного, я найду возможность освободить их всех одним махом.
– Твои дамы… – Диор моргнула. – Лилид забрала у тебя служанок. Заклеймила их. Заставила избивать тебя, – вздохнула Грааль. – Садистская корова.
– Они не простые служанки, Диор Лашанс, – ответила Рейн. – За королевскими дочерями Оссвея присматривают мечницы, а не камеристки. Леди Арлинн и ее сестры – воительницы по рождению и воспитанию. –
– Хорошо. – Диор схватила маленькую вазочку и протянула руку. – Дай-ка мне заточку.
Леди молча уставилась на Грааль. Ее, очевидно, одолевали сомнения, и мало кто мог бы ее обвинить за это, но в разноцветных, как у фейри, глазах мы видели прагматизм длинных дорог и широких горизонтов. Это была не та принцесса, что всю жизнь провела в высоких башнях и в шелковых платьях. Это была дочь завоевательницы, вписавшей свое имя в историю.
– Вопрос в том, доверяю ли я тебе настолько, чтобы вручить клинок? – пробормотала она.
– По правде говоря, я тебе тоже не доверяю, леди а Мэргенн. У меня никогда не было времени, чтобы тратить его на благородных. И я никогда не видела, чтобы имущие занимались чем-то другим, кроме как отбирали все у неимущих. Но любовь и война – странные партнеры, и, на случай, если ты этого не заметила, – Диор огляделась по сторонам и пожала плечами, – прямо сейчас мы с тобой противостоим всему этому гребаному миру.
Рейн еще мгновение смотрела на нее, затем перевернула лезвие и подала его Граалю рукоятью вперед. Диор села на кровать, прижимая нож к мягкому изгибу стопы.
Рейн нахмурилась.
– Почему ты…
– Моя кровь лечит других, но не меня. – Диор поморщилась, аккуратно собирая алые капли в амфору. – Если Лилид увидит порез сегодня вечером, скажу, что наступила на стекло. И если это сработает, в следующий раз захвати с собой фонарь. Я прижгу рану, чтобы у нее было меньше шансов учуять запах. – Грааль передала ей маленькую амфору, до краев наполненную святой ярко-красной жидкостью. – Будь осторожна с этим. Действуй быстро. Нежить чует запах моей крови, как гончие – добычу.
– Не бойся. Я знаю тайные тропы в этом замке. И скоро в нем начнется охота на вампиров. – Рейн взяла амфору, и ее голос был холоден, как зимний рассвет. – Эти чудовища прикончили моих сестер. Убили мать. Уничтожили мою страну. И клянусь своей кровью и дыханием, они заплатят за все.
Диор прижала ладонь к ране, чтобы остановить кровотечение, и протянула руку Рейн.
– Удачи, леди а Мэргенн.
– Оссийцы не вверяют свои судьбы в руки Ангела Фортуны, мадемуазель Лашанс. Моя мать не объединила бы эту страну, полагаясь на надежду. – Леди Рейн стиснула зубы, и ее глаза фейри вспыхнули гордостью. – Мы, Мэргенны, сами прокладываем себе путь и сами создаем свою удачу.
– …Тогда пусть за тобой присмотрит Дева-Матерь.
Рейн взяла Диор за руку, и Грааль вздрогнула от ее мозолистой хватки.
– И за тобой.
Диор посмотрела, как леди Рейн выскользнула в дверь для прислуги с кровью в руке. И еще долго после
– Оссийская принцесса…
II. Во что стоит верить
В залах Дун-Мэргенна властвовала зима, и дни Диор казались такими же холодными, как и ночи.
И те и другие пролетали один за другим, а от Рейн не было ни слова. Дни она проводила в будуаре, спала и тренировались с мечом, пока мы безуспешно искали в городе гробницу Матери Марин. А ночи проходили в кровавом Зале Изобилия, окутанные вонью жестокости, которая сменялась холодными объятиями Лилид. Но Диор Лашанс была плутовкой, и хотя она практически безукоризненно исполняла роль послушной рабыни, мы чувствовали, как растет ее разочарование. Устав долго сидеть без дела, она решила сама предпринять кое-какие шаги.
Морозы стояли лютые, камень был ледяным, от холода щипало кожу, а изо рта вместе с дыханием вырывались белые облачка. Согреться при этом, хотя бы на мгновение, не получилось бы: огонь в этой чертовой крепости горел только на зубчатых стенах или в омерзительных кухнях. Поэтому Грааль поплотнее закуталась в меха и вышла из своего будуара.
Одета она была в наряд, подаренный хозяйкой: жемчужно-белое платье из дорогого шелка и накидку из густого волчьего меха. Шею обвивало ожерелье из рубинов, и мы прижали крылья к этим драгоценным камням, чтобы было удобнее наблюдать, оставаясь незамеченными. Она все более уверенно держалась на изящных каблуках и теперь почти не качалась при ходьбе. В коридоре на страже стояли клейменые, в том числе и два рыжеволосых кавалера, которые постоянно охраняли вход в покои Никиты и Лилид. Но им хватило одного взгляда на клеймо Диор, чтобы отвести глаза.
Все же в роли рабыни чудовищного зла тоже были свои преимущества.
Пройдя через Зал Корон, она вышла в замерзший внутренний двор. Хотя теперь в окружающей тьме, казалось, забрезжил тусклый свет, и легионы Воссов пока еще были в пути, но уже скоро Никите придется выбирать: отдать Диор Королю Вечности или вступить в битву с Железносердами, чтобы оставить ее себе. В конце концов, все может зависеть вовсе не от него. Если кровные лорды Никиты решат не жертвовать собой ради Диор, то графу придется подчиниться воле Фабьена, чтобы успокоить их. Диор, конечно, надеется разорвать рабские узы. Все-таки, пусть высококровок в этом замке около сотни, но порченые исчислялись тысячами. Но даже если если они отвоюют город у Неистовых, им придется столкнуться с Железносердами.
Что может сделать одна свеча против наводнения?
Борясь с порывами ветра, она, спотыкаясь, прошла мимо казарм, мимо зловония винокурни, мимо теплого свечения кузницы. Внутри мы увидели силуэт ее друга Батиста, смуглая кожа которого сияла в свете факелов. При виде него у Диор перехватило дыхание, она прижала руку к сердцу и прошептала его имя. Но мы оба знали, что теперь он принадлежит Матери-Волчице, и пока Рейн не подаст весточку, Диор не знала, каким способом лучше разорвать узы его рабства – просто напоить или пустить кровь. Поэтому Грааль прошла мимо, проследовав в конюшню.