Когда погаснут все огни
Шрифт:
– А если он не согласится? Не каждый обладает таким величием духа, чтобы ради подаренных мир столетий покоя отречься от судьбы небожителя.
– Генерал Линь обладает таким величием, - с горячностью вклинился в разговор Дин Гуанчжи, и нарвался на насмешливый взгляд Янмей.
– Он действительно благороден, - согласилась с Дином Гуанчжи Сяохуамей, - я верю, что мы сумеем его убедить, если он засомневается. Но… сестрица, мне нужно восстановить силы. Быстро.
Дин Гуанчжи сдал кулаки так, что ногти впились в ладони. Быстро восстановить силы Меняющие Облик, как и бессмертные, могли выпив жизненную силу из кого-то. А здесь, в усадьбе Таоцзы, наверняка немало
– Сестрица, - Янмей покачала головой, - о чем ты меня просишь…
– Их здесь много. По доле сил от каждой. От тех, кого ты уже обучила восстанавливаться.
Янмей нахмурилась. Дин Гуанчжи прикусил губы, чувствуя себя соприкоснувшимся с немыслимо грязным делом, память о котором никогда его не покинет.
– Это не будет стоить жизни ни одной из них, - сверкнула глазами Сяохуамей, - я клялась еще Соколу.
Что он мог сказать? И что он мог сделать? Дин Гуанчжи с трудом проглотил чай, который словно обратился в желчь прямо во рту. Безмятежный роскошный покой усадьбы Таоцзы казался почти ужасающим.
– Не молодому господину воротить нос, - Янмей, нехорошо усмехнувшись, своей рукой вновь разлила чай по чашам, - если бы не его послушание учителю, несомненно, заслуживающее высочайших похвал… Впрочем, одно наполняет мою душу радостью и скрашивает тяжесть наступающих времен. Я смогла увидеть единственную сестру.
Несмотря на человечность этих слов, Дин Гуанчжи не обманывался. Он понимал, что благодарить его за это счастье не собираются.
Глава 17
Мертвецов он обнаружил в кустах близ дороги примерно в первой половине часа тростника. Несколько тел, одетых в смешение одежд Милиня и Данцзе. Похоже, что все были мужчинами, но без тщательного осмотра с уверенностью утверждать не представлялось возможным. Тела несчастных лишились всех жизненных сил, и напоминали связки иссохших ветвей, обтянутых хрупкой кожей, похожей на старую бумагу. Оружие мертвецов так и не покинуло ножен, что означало одно – нападение было внезапным. Или же несчастных сначала одурманили чарами, лишив возможности сопротивляться.
Меняющие Облик или собратья-отступники? Ответа на этот вопрос Хао Сюаньшэн пока не нашел. Близ тел не было никаких следов, которые могли бы дать подсказку. А расколотые внезапной страшной смертью души еще не успели вернуться к своим покинутым останкам. Взывать к ним не имело смысла.
Хао Сюаньшэн начертал успокаивающие неприкаянные души знаки на коре ближайшего к мертвецам дерева и двинулся дальше. Рано или поздно кто-нибудь найдет эти останки и похоронит их – просто ради того, чтобы увеличить счет своих благих дел. Или из обычного страха перед неупокоенными мертвецами. Это не имело разницы – Хао Сюаньшэн видел, что даже разгневанным душам в этих опустошенных телах не за что ухватиться, чтобы обрести пристанище.
Все чаще его охватывало ощущение бесплодности и бессмысленности поисков. Несмотря на все старания, он не мог обнаружить никаких явных признаков печати и Сяохуамей. Он словно блуждал в непроглядном тумане. Тот след, что ему удалось уловить в сгоревшем Шэньфэне был зыбким, почти призрачным.
Он чуял странный глухой зов, ведущий его на север Данцзе. Туда, откуда тянуло темной угрозой, порой заглушавшим все. В той стороне лежал Милинь, и это озадачивало. Казалось, след ведет туда. Не упустил ли он что-то из вида в том краю, сосредоточившись на отслеживании спутанных Жил Дракона?
Придорожная чайная была почти пуста – немного путешественников сейчас шло по дорогам Данцзе. В трудные времена люди предпочитают до последнего оставаться на своих местах, оберегая нажитое, пока их не погонят прочь страх, нужда или отчаяние.
Хао Сюаншэн старался не привлекать к себе лишнего внимания. День ото дня люди со все большим подозрением и враждебностью относились к любым чужакам. Быть милиньцем в Данцзе теперь стало едва ли не опаснее, чем вести род из Цзиньяня. Не далее, чем два дня назад на глазах Хао Сюаньшэна в другой подобной чайной избили и выбросили за порог семью, в которой заподозрили родство с милиньцами.
Облик странствующего ученого пока еще служил для Хао Сюаньшэна защитой от слишком пристальных взглядов, а усвоенная неторопливая манера речи позволяла скрыть цзиньяньский выговор. Но кто знает, как скоро попадется на его пути некто достаточно бдительный, чтобы уличить в притворстве.
Допивая суп, он привычно краем уха прислушивался к разговорам. О ценах на соль, что взлетели просто неимоверно. О том, что наверняка теперь подорожает мука из гречихи, ведь большую ее часть везли из Северного Предела, где сейчас бесчинствуют милиньцы. О том, что недавно храмовый гадатель, как ни старался, не смог назвать бочару Кэ благоприятный день для свадьбы старшего сына. Позвали взамен другого, но не справился и тот, и что же теперь получается, откладывать свадьбу на неведомый срок или вовсе от нее отказываться? О том, что недавно из леса начало тянуть такой жутью, что за хворостом страшно пойти, и не иначе, как там порча завелась. Что беспутный водонос Чжань уже десять дней как пропал – не иначе, вновь загулял, и его матушка исходит слезами от сокрушения. Что люди Милиня в своей нечестивости дошли до полнейшей мерзости, и двоюродный брат жены слышал, как его дяде рассказывал маклак, мимоходом побывавший в тех местах…
Что же именно рассказывал бродячий торгаш нитяным товаром дальнему родичу говорившего, Хао Сюаньшэн уже не слушал. Приближающееся ощущение чего-то нечистого заставило заныть корни зубов.
На дороге возникло оживление. Люди сбегались со всех сторон, привлеченные чем-то, чего Хао Сюаньшэн пока не мог рассмотреть из окна чайной. Оставив недоеденный заказ, он вышел на улицу вместе с прочими посетителями.
Тошнотворной скверной тянуло оттуда, где собрались люди.
– Ну вот точно то самое, чем от леса несет… - пробормотал за спиной Хао Сюаньшэна разговорчивый крестьянин.
Кто-то в ужасе вскрикнул. Заплакал ребенок. Ответом на плач стал удар чего-то о дерево и низкий животный рык. Толпа колыхнулась назад, кожу Хао Сюаньшэна окатила волна слитного страха многих людей.
Сначала показалось, что в деревянной клетке, обвешенной талисманами, скорчился дикий зверь. Нечто вроде тех лесных людей, что водятся в непроходимых лесах южных земель. Однако уже через мгновение Хао Сюаньшэн понял, что перед ним человек. Вернее, тот, кто некогда был человеком.
Хао Сюаньшэн внутренне содрогнулся от омерзения, вызванного видом скалящей зубы твари. Он явственно видел, что это просто некий несчастный, ставший добычей мелкого демона, зародившегося где-то в нечистом месте или прорвавшегося через Завесу там, где она по какой-то причине слишком ослабела. Пожрал ли захвативший тело демон душу своей жертвы или же, изгнанная из тела, она теперь будет скитаться бесприютным призраком?