Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
— Нарико…
— Малышка Нарико, значит. Не гуляй одна допоздна или бери с собой хотя бы перцовый баллончик. Запомнила?
Обито ушел, забыв о девчонке, которая не могла выкинуть его из головы. Откуда он мог знать, что стал той самой вехой в судьбе будущего серийного убийцы.
Он даже не узнал её сразу, когда неизвестный белый кролик преследовал его полдня с события, произошедшего месяц назад. Сначала решил, что это родственница какого-нибудь задержанного или воровка, уж больно вид напоминал — затравленный, напуганный, оглядывающаяся назад. Но когда Учихе надоело играть в кошки-мышки, он вспомнил о спасенной девчонке,
Что-то, что просится к тебе на руки, не осознавая, что ты можешь сломать его.
Смотря на шевелящиеся обветренные девчачьи губы, с которых срывались откровения, о которых вряд ли говорят первым встречным, Обито тем не менее вслушивался в каждое охваченное одержимой идеей слово. Вот оно. То, что он искал все эти годы.
Может, сама судьба послала ему эту девчонку с ответом на его вопрос?
Ведь, слушая Нарико, Учиха все явственнее осознавал, что Инаеси отчаянно и бесповоротно верит в то, что она дочь некого психа Карито Кадзуо. Даже если это далеко и не так, она схватилась за идею. Идею, которая наполнила её жизнь смыслом.
Идея. Идея. Идея.
То, что нельзя убить, то, что нельзя закопать или сжечь. Идея передается из уст в уста, идея как вирус, передающийся воздушно-капельным путем, нужно лишь знать, у кого слабый иммунитет, чтобы штамп лучше прижился.
То, что может толкнуть человека на убийство, — это идея.
Не зря же во всем мире стоит горячий вопрос с экстремистскими группировками.
Террористы, готовые подорвать себя по первому же приказу.
Секты. Они действуют во имя идеи.
Так что, если для своего проекта ему позаимствовать эту формулу, уже знакомую, но приправленную своей специей?
Стала бы Инаеси Нарико убийцей, свято веря, что в ней лежит генетическая предрасположенность?
Не факт. Ей нужна была своя — новая вера, в которой бы она перестала, наконец, быть жертвой.
— Наверное, вам кажется странным, вы абсолютно незнакомый мне человек, тогда зачем нам общаться. Но… мне показалось, что вы хороший человек и не причините мне боли. — Святая невинность, подобных ей редко встретишь среди подростков-японцев, выкрашенных во все цвета радуги. Хотя Обито делал ставку, что девочка была метиской. В чертах её лица проступали европейские линии, даже цвет волос и глаз никак не походил на краску и линзы. Держа горячую керамическую кружку, другой рукой она нервно сжимала и разжимала пальцы. Обито едва сдерживал смешок и, чтобы унять прорывающийся хохот, прочистил горло и накрыл её ладонь своей.
— Разве герой этого города может причинить боль? К тому же что за глупость — делить людей на хороших и плохих. В каждом из нас есть и то и другое, просто что-то может перевешивать, но в идеале две составляющее должны находиться в гармонии, только тогда у человека по-настоящему получится стать счастливым.
Нарико слушала его как завороженная, впитывая его знания как губка. Идеальный адепт его пока что микроскопической секты. Нет, его проект. Образец №1 в Проекте «Убийца».
— Значит, твой биологический отец содержится в психиатрической больнице для рецидивистов?
— Да.
— И ты хотела бы, чтобы он вышел?
— Я не знаю, может быть, да. В конце концов, он ведь мой отец. Быть может, ему я стану по-настоящему нужной.
— Ясно-ясно, — с видом знатока Обито закивал головой, а
Он вытащит этого Карито Кадзуо, о котором уже давно успел навести справки. Бывший контрабандист, изнасиловавший и попытавшийся выпотрошить приемную сестру. Содержался в психушке. Но разве для Обито это была проблема? Впихнет бедолагу в программу амнистии и вытащит под судебным приказом. Такой игрок, обязанный ему по гроб жизни, никогда не помешает. Тем более что Кагуей в открытую он пользоваться всегда не мог, а значит, ему нужно связующее звено с подпольным миром через открытого игрока.
— Кстати, я ведь даже не знаю вашего имени. Мы общаемся уже больше месяца.
— Мое имя не имеет значения, как и эта маска.
— Маска? — удивилась девочка.
Обито никогда не продумывал речей, он будто наперед знал, что желает услышать его оппонент, и слова лились бьющим ключом.
— Именно. Все мы носим имена и маски, которые хочет видеть общество вокруг нас. Но, только надев вторую маску поверх этой, люди могут раскрыть свое истинное обличие, ведь их больше не сковывают рамки закона и надуманные нормы морали!
— Вы так говорите, словно какой-то Бог.
— Я и есть Бог! — помпезно воскликнул Учиха, отчего люди за соседним столиком оглянулись, и тогда чуть тише он продолжил:
— И ты тоже. Каждый сидящий здесь позабыл о своей истинной природе. Человек способен как дать жизнь, так и отнять. А разве это не привилегия Бога: созидание и разрушение? Тот, кто способен отнять жизнь и дать её, уже является Богом. И, как Бог, я собираюсь взять на себя бремя нести истинное правосудие, малышка Нарико. Ты даже не представляешь, сколько швали ходит по этой улице за окном, натянув добродушные маски, а полиция бездействует, погрязнув в коррупции.
Итак, каркас строится, он дал понять, что убийство — неотъемлемая часть их природы. Следует не забыть сделать об это заметку в проекте.
— Если бы только можно было собрать их всех в одном месте и устроить кровавый самосуд, — уйдя в свои мысли, шептал под нос брюнет. Идея с клубом все еще горела в его сердце. И благодаря Кагуе совсем скоро он получит его.
— Мастер, — вырвалось два слога, пропитанных медом и свинцом, из приоткрытых девичьих уст.
Обито прекратил речь, удивленно взглянув на счастливо улыбающуюся девочку. Сам не сразу осознав, к чему и как она его назвала, Учиха удивленно приподнял бровь.
— Я буду звать Вас Мастером.
Мастер? А что, звучит неплохо, — подумал Обито. Теперь у него есть новое имя, возможно, даже настоящее в отличие от никогда ничего не значащего «Учихи Обито».
— А что, мне нравится. Называй меня отнюдь и навечно Мастером.
Только надев маску и взяв «имя», включающее в себя не только набор букв для обращения, нет, это имя стало самой его вырвавшейся сутью, подавляемой долгие годы под тягой надуманной общественной морали и нравственности. Надев маску, он вывернул собственную душу наизнанку, скинул с себя оковы, звенящие цепи и предоставил эти маски-панацеи другим. С протекции Кагуи он заполучил клуб «Акацуки», который стал для него подпольной лабораторией, где он взял в свой негласный плен Карито Кадзуо, Хидана Дзимпачи и Орочимару, просто дав им то, что они желали. Посади попугая в клетку и сыпь ему в кормушку корм, да открывай иногда, чтоб птица могла полетать в четырёх стенках комнаты, наивно пологая, что это и есть свобода.