Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Локи зажмурился, а, открыв глаза, обнаружил себя в собственных покоях во дворце. Он лежал на широкой кровати, а рядом сидел… Хагалар! Опять! На этот раз одетый и здоровый. Локи едва не взвыл: ему до смерти надоел поганый маг! Неведомая сущность отчего-то была уверена, что у воспитанника верховного бога нет никого важнее себялюбивого пустозвона с замашками тирана.
Локи не спешил обнаруживать свое пробуждение, решив понаблюдать за очередной иллюзией, которую чуть не казнил минутой ранее. Выглядела иллюзия натурально, хотя и не более натурально, чем предыдущая версия того же Хагалара или Одина, внезапно появившегося в Фенсалире. Однако отец начал с пощечины и этим выдал себя, а противный старик упорно делал вид, что не замечает
— Что ждет меня в этот раз? — Локи привстал на локтях, отмечая, что высшие силы даже комнату обставили почти правильно. Если не считать мелких отличий, едва заметных. — Я уже отказался от власти, от могущества иллюзий, от правды и даже от возможности избить Хагалара до полусмерти. Что же ты теперь мне предложишь?
— Локи, что ты говоришь? — иллюзия выглядела ошарашенной. — Ты не узнаешь меня? Это же я, Хагалар! Ты помнишь, как мы проводили операции с несколькими артефактами из Етунхейма и как они среагировали на тебя? — последнее предложение старик выделил особой интонацией.
— Какая неправдоподобная ложь! — усмехнулся Локи. — Я точно помню, что…
Тварь не дала закончить, заткнув рот царевича смачным поцелуем. Локи обомлел настолько, что сразу не успел среагировать, а потом стало поздно: по телу разлилось успокаивающее приятное тепло — через поцелуй иллюзия передавала магические силы, вот только зачем? Ведь в грезах силы не кончаются. Или иллюзия пытается ослабить бдительность своей жертвы? У магического поцелуя много эффектов, и чем сильнее маг, тем они разнообразнее. Только вот нега, опутавшая тело, не спасет иллюзорную тварь!
Однако прежде, чем Локи собрался с силами и шарахнул Хагалара электрическими разрядами, маг оторвался от его губ, наклонился к самому уху и прошептал:
— Не произноси вслух ничего про царевен, иначе нас обоих повесят. Подтверждай мою версию.
Он чуть ослабил хватку, но Локи уже не стремился выскользнуть из объятий. Обоих магов охватило синее марево, и сквозь него царевич ощущал внутреннюю суть твари, о чем раньше не мог и мечтать. Ничего особенного Хагалар собой не представлял, разве что магическая система сосудов была развита очень хорошо, а кости явно укреплены магически. Что-то должно было безошибочно указать на истинную сущность псевдоХагалара, но Локи ничего не заметил. И тут же одернул себя: он позволил очередной иллюзии увлечь себя, подменить настоящее, как в последней сцене с розгами.
— Отпусти, — тихо приказал он, и маг послушался, чем сразу подтвердил свою фальшивость, ведь еще ни разу в жизни он не сделал того, о чем его просили.
— Как ты себя чувствуешь, Локи?
— Прекрасно, — пожал плечами царевич. За те краткие мгновения, что тварь прижимала его к себе, изменилась пара деталей в комнате: сменилось освещение, а со стола пропал гребень — очередная несовершенная иллюзия. — У меня для тебя дурные вести. Ты видел, как я своими руками убил мать и отца, как я наблюдал за твоими мучениями. Хочешь разделить судьбу моих родителей? О, ты очень обрадуешь меня своей смертью. Ты показываешь мне мечты, тайные желания и подозрения. К какой же из этих категорий относится поцелуй? Уж о нем я точно никогда не мечтал. Хочешь увлечь меня с собой, так докажи, что иллюзия лучше реальности. Или я раскрою тебе череп, потому что ты мне до смерти надоел. Превратись лучше в Тора, он ко мне еще ни разу не заглянул.
— Хорошо, — кивнула иллюзия, явно не зная, что предпринять теперь, когда Локи так быстро обнаружил ее. Предыдущие просто рассеивались, но эта не спешила исчезать, чем подкрепляла уверенность Локи в том, что он наконец-то обнаружил самого творца мира снов. — Ты можешь остаться в постели и не вставать?
— Могу. Я могу всё, даже превратить кровать в шатер, но зачем? Лучше обратись в себя настоящего. Покажи мне свою истинную суть, чтобы я знал, кого уничтожать.
Фальшивка кивнула и быстро ретировалась.
Когда год назад брат вернул его в Асгард, униженного и закованного в цепи, он опасался тюрьмы, но тюрьмы обычной, к которой всегда можно подобрать ключ, а в результате попал в тюрьму снов, где не было не только ключей, но и дверей, к которым ключи могли бы подойти.
Один молча выслушал короткий рассказ Хагалара о пробуждении Локи. Сидящие рядом Фригг и Тор были явно взволнованы, хотя старались не выказывать истинных чувств. Всеотец ожидал, что Локи не сразу поймет, где грезы, а где истина, но не ожидал таких откровений о безумных снах и убийствах родных. Когда Хагалар закончил, повисла неловкая пауза, которую прервал скрип отодвигаемой скамейки — Фригг вознамерилась лично убедить Локи в реальности происходящего. Хагалар и Один одновременно бросились отговаривать ее. Раз Локи убил мать во сне, кто знает, не сделает ли он этого наяву под влиянием неведомых сил? Потустороннюю сущность Один запечатал Гунгриром, но отголоски неизвестной магии все еще циркулировали в теле Локи и ждали своего часа. Могла пострадать не только царица, но и Гладсхейм, и даже весь Асгард.
— Сейчас Локи — мина замедленного действия, — пробормотал Тор и поспешил пояснить. — В Мидгарде так называют смертоносное оружие, которое не сразу поражает противника, а некоторое время спустя.
— Локи с самого начала был таким оружием, — подал голос Хагалар, намекая на свою осведомленность в деле усыновления полукровки.
— Как ты мог не заметить этого еще в храме Лафея, отец? — удивился Тор.
— Тор, пойми, Локи был самым обычным ребенком, — вмешалась Фригг. — Мы не знали ничего о его силе.
Царица в двух словах рассказала известную ей версию появления Локи в Асгарде. Она считала, что всё знает о той давней истории, ведь именно она лечила помороженного младенца, и именно она убедила Одина усыновить его. Но до конца планы Всеотца были неведомы даже ей, а какую версию усыновления знает Хагалар, царь не догадывался, но полагал, что примерно ту же, что и Локи. Тор не знал никакой и не очень интересовался прошлым брата, даже когда выяснил, что брат неродной. Мало что из происходящего в Асгарде хоть сколько-нибудь волновало громовержца, и Один не был уверен, что это хорошее качество для будущего правителя. Впрочем, теперь давние планы Всеотца на етунхеймский трофей были полностью сорваны. Тысячу лет назад он собирался посадить Локи на трон мира льда в цепях и ошейнике. Фригг предложила заменить цепи браслетами, а ошейник — ожерельем, но суть от этого не поменялась. И лишь случайность спасла Локи от управления Етунхеймом, а Асгард — от разрушения, которое непременно последовало бы, доведи етуны ритуал до конца. Один не был уверен, что до сих пор живы сильные маги, необходимые для проведения столь сложного ритуала, но рисковать не стоило.
— Что будем делать? — нарушил молчание Хагалар. — Я хотел усыпить его, но побоялся. Еще не добудимся потом. Сейчас он лежит в одиночестве и может натворить бед.
— Я поговорю с братом, — вызвался Тор. — Доверься мне, отец.
— Что ж, — Один задумался, — я могу возложить на тебя эту славную миссию, но сможешь ли ты словом, а не Мьельниром убедить брата в реальности происходящего? Ты не мастер притворства и уж тем более — переговоров.
— А мне и не нужно притворяться, — возразил Тор, направляясь к золотой двери, покрытой тонкими переливающимися на солнце узорами. — Мне надо вести себя естественно, чтобы Локи поверил.