Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Ты в порядке? — ученый отшатнулся от бога, как только тот выпрямился. И снова он смотрит вниз, опустив голову. Вероятно, зрелище снега, засыпавшего все вокруг, было куда интереснее, чем бледное лицо измученного бога.

— В полном, — ответил Локи. — Что тебе нужно?

— Ничего, — Раиду смутился. — Я просто ждал.

— Зачем? — тяжело вздохнул Локи. Только бесполезного разговора ему не хватало.

— Я хотел убедиться, что… — естественник замолчал, окончательно смешавшись. Ну и пусть молчит. Он подвернулся очень кстати.

— Как зовут мага, который подарил мне песню? — спросил Локи, направляясь к своему дому.

— Песню? — в голосе послышался нескрываемый гнев. Значит, решение работать с тем исследователем

верное — отца он точно позлит и разрушит его стройные планы. — Ивар.

— Я не о твоем брате, — Локи едва скрыл раздражение.

— Я тоже не о нем. Того мага тоже зовут Ивар.

— Пойди и найди его, — Локи повысил голос, а естественник тут же остановился, напрягшись. — Проведи его в мои палаты завтра утром. Ты все понял?

— Да, да, — Раиду явно не ожидал такой резкой вспышки, но у Локи не было сил изображать что-либо.

— Тогда не крадись больше за мной, — он переступил порог своего дома, даже не взглянув на новоявленного слугу. — После всего, что сегодня было, мне надо отдохнуть.

Последующие дни проходили безрадостно. Локи не мог избавиться от вереницы слов и фраз, произнесенных Всеотцом столь спокойно, будто он говорил о чем-то несущественном, не требующем никакого внимания. Шипящие, словно змеи, слова собирались в живое существо, похожее на монстра из детских кошмаров, и преследовали свою жертву, норовя свести с ума. «Ты подставил под удар свою мать!» — шептала тьма комнаты, услужливо восстанавливая перед внутренним взором картину из прошлого, подтверждая свою правдивость. «Ты отрекся от брата!» — вторили ей ночные шорохи, отгоняя пугливый сон, вселяя в грудь царевича не сладостное забытье, а жгучий стыд, сжимающий сердце. «Ты предпочел смерть исправлению своих ошибок!» -добавляла зеркальная гладь. «За собой ты оставил слезы тех, кто тебя любил, а перед тобой была пустота…» — и в завывании ветра Локи слышал плач матери и лишь сильнее стискивал зубы, продолжая погружаться в заслуженную пытку, осознавая, что каждая фраза, произнесенная Всеотцом, была правдой, столь горькой, что избавиться от ее привкуса не удастся никогда. Раньше такого не случалось — никогда его не преследовали призраки прошлого, даже первое убийство произвело на него гораздо меньшее впечатление, чем открывшаяся правда.

Работа в фелаге совсем не увлекала его и не приносила забвения, потому что он слишком плохо понимал её суть. Ивар старался развлечь его как мог, видел хандру, но не задавал лишних вопросов, лишь с еще большим рвением показывал чудеса природы. Сахарная пудра, приправленная серной кислотой, превращалась в отвратительную серую рыхлую массу, которая, подобно тесту, самопроизвольно ползла вверх и уползала за пределы стакана. Аммиак с водой и каким-то фенолом преобразовывался в малиновый фонтан невероятной яркости. Горящий магний, брошенный в воду, вместо того, чтобы вмиг потухнуть, горел ярче, замутняя жидкость. Все это было интересно, но никак не отвлекало от общего ощущения чего-то кошмарного, никак не прогоняло гнетущие мысли о проигрыше. И кому?! Собственному отцу! Пожалуй, только другой Ивар мог хоть немного отвлечь Локи от самоедства. Он то уж точно не был шпионом, с ним можно было расслабиться и насладиться безыскусным поклонением. Как оказалось, выбрать именно его в качестве исследователя Тессеракта было на редкость удачной идеей. Может, магом он был и весьма посредственным, но у него хранилось множество сведений о поселенцах, которыми он делился на редкость охотно. Ивар любил залезать с ногами в кресло, скидывая на пол все бумаги по Тессеракту, написанные его рукой или рукой царевича, и говорить, активно жестикулируя.

— Сыну Одина можно только посочувствовать, — медленно произносил он, потягиваясь. — Работать с такими асами как Лагур и Беркана! Ужасающе, просто ужасающе!

— Она, правда, дочь Одина? — заинтересовано спросил Локи.

— Сын Одина правильно

поступает, что спрашивает об этом меня, — тут же вскочил Ивар. — Я знаю все и обо всех. Я собираю информацию, я общаюсь с девочками, с чудными магиологичками. Никто лучше них ничего не знает. Но раз знают они, то знаю и я! И я весь твой. Со всеми моими мыслями и знаниями.

Локи с раздражением осознал, что единственными сведениями, которые он сможет легко получить, являются женские, скорее всего, беспочвенные сплетни. Выбирать было не из чего, но и доверять досужим домыслам тоже не стоило.

— Расскажи о Беркане, — попросил Локи, приготовившись отделять зерна от плевел. — И об остальных.

— Да, да, конечно, — Ивар подошел к столу. — Я тебе все расскажу наиболее презабавным способом, чтобы сын Одина ни в коем случае не заскучал. Я сам разработал гениальную систему описания личностей! Вот, смотри, — ученый высыпал на стол какие-то порошки и принялся смешивать их. — У нас тут слухов ходит просто немыслимо! Кто-то что-то видит — вот, берем калий, пусть он будет слухами, кто-то слышит — угольный порошок, — он аккуратно соединил два вещества, — а кто-то додумывает — пусть это будет железо. Если тщательно перемешать женские сплетни, наблюдательность и догадки, немного подогреть своим интересом, — Ивар высыпал смесь в тигель и начал нагревать, — то получается…

Ивар вовремя отошел от стола: из тигля начали вылетать искры, похожие на звездный дождь. Локи, не сдвинувшись с места, с большим интересом наблюдал за процессом — такого прошлый Ивар не показывал.

— Получается много пустых, но невероятно привлекательных домыслов, — закончил дико довольный собой маг. — Кажется, у меня шикарно получилось! — он улыбнулся идеальной белозубой улыбкой.

— Твою Беркану можно сравнить с несгораемой тканью, пропитанной ацетоном, — пара пассов руками — и в руке материализовался платок. С пальцев Ивара слетел огонь — платок горел, но даже не чернел. — О ней ходят десятки слухов, а ей все нипочем, — Ивар подал царевичу чистый платок. — Основных версий две: одни считают её дочерью Хагалара, другие — его полюбовницей.

— Полюбовницей? — переспросил Локи, нюхая тряпку — пахла она отвратительно.

— Да, «полюбовница» — это слово, мною лично изобретенное. Правда, это великолепная идея? Думаю, царевич со мной согласен. Так вот, все знают, что Хагалар её сюда привез всю в слезах. Говорят, она была замужем и ради полюбовника убила мужа из ревности. Вот так всегда бывает, — Ивар уже хлопотал с какими-то другими склянками, — живут муж и жена вместе, никого не трогают. Вот как у меня сейчас спирт и серная кислота друг на друге сидят, но друг с другом не смешиваются, а потом приходит кто-то третий, в нашем случае марганцевый калий, и получается… — На границе началось что-то невероятное: красивейший фейерверк. — В общем, один труп получается, а барышня здесь.

— Значит, она не дочь моего отца? — уточнил Локи.

— Нет, она «дочь Одина» из-за своей травмы, — всплеснул руками Ивар, чуть не опрокидывая кислоту со спиртом. — Сама виновата — пролила на себя кислоту! А все почему? Все потому, что хотела быть естественницей. Вот не надо девочкам становиться тем, кем они стать не могут! Девочки должны быть магиологичками и целительницами — вот это будет правильно. Хотя есть и другая версия. Что девочка отказала домогающемуся Хагалару, и он её за это…

— Хагалар, — перебил Локи, устав от грязных сплетен. — Кто он?

— Он подобен этому пламени, — Ивар по очереди сжег бумажку, пропитанную солями натрия, меди, стронция и бария — Локи уже знал, какой цвет дает каждое из этих веществ — прошлый Ивар показывал. — Так вот, твой Хагалар каждый день разный, точнее, каждую ночь.

— Ты часто видишься с ним?

— Мы спим вместе, я его вижу постоянно, — маг задул пламя и закашлялся. — Только он спит ночью, а я утром, так что мы мало общаемся.