Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Понятно, — Локи усмехнулся. — Он хороший маг.

— Он? Хороший маг?! — Ивар аж глаза выпучил. — Три раза «ха». Он мастер магической науки, но наукой то почти не занимается. Что он в ваш Каскет полез, совсем не понимаю.

— Мастер — это лучший в науке? — уточнил Локи.

— Нет, конечно, — фыркнул Ивар. — Мастер — это снабженец, судья, кто годно. Он политикой нашего поселения занимается, быт наш, магов, устраивает. И я могу точно сказать, что я лучше него справился бы с его делами! — Ивар сильно ударил по столу, на одном конце которого лежала бертолетовая соль с фосфором, — раздался взрыв, а комнату заполнили клубы густого дыма, — он много кричит и обещает, а делает — тьфу! — Ивар

одним движением руки убрал весь дым. — Та еще дрянь… Но ладно он, а твои братцы — это совсем ужас! Раиду я даже не рассматриваю. Он оскорбил лично меня, и его для меня не существует, к тому же он из тех, кто доказывает, что водой можно свечу поджечь.

— Но ведь можно, — заметил Локи, вспомнив недавние опыты.

— Можно, — согласился Ивар, — только все это суть ложь. Вода не воск поджигает, а алюминий с йодом. Или же вода с молнией. Или же свечи с белым фосфором и углеродом. Вот и Раиду такая же свеча — прогорит и никто и не заметит. Но ладно он, а его братец — крутит Раиду и всем поселением как хочет, у его ног все девочки! Изворотлив как… — Ивар намешал каких-то смесей, скрутил из них колбаску и поджег с одной стороны. Из-под огня вдруг полезли две змееподобные штуки: одна черная, другая — зеленая. Столбик все удлинялся, а змеи росли.

— Вот он именно это, — Ивар кивнул на извивающихся сестер. — Двуличен. Сам себе на уме. Кошмарный тип! И, кстати, из хорошей семьи — у него было пять жен! Представь, как он был богат в прошлой жизни! Кто еще радует взгляд сына Одина? Лагур? Это вообще странное недоразумение, похлеще Песчанки будет. И что он вообще у нас делает?

Ивар замолчал и тяжело опустился в кресло. Монолог утомил его, так что он замолчал и несколько минут позволил царевичу отдохнуть от себя. Локи даже не знал, что его больше восхищало: превращения элементов или то, как легко Ивар пользовался магией во время проведения опытов? Он был не просто магом, он знал и очень хорошо понимал естественную науку, и этим стоило воспользоваться. Раз один Ивар объясняет структуру естественной науки, пусть другой разъясняет магию, прилагающуюся к этой самой науке, а то путанные объяснения Хагалара Локи совсем не понимал и чувствовал себя лишним в собственном фелаге. Ивар с пониманием отнесся к просьбе. О Тессеракте на некоторое время забыли.

Локи старался большую часть дня проводить с Иваром и фелагом, чтобы не видеть теней, не слышать голоса матери и упреков брата. Познавать науку было очень сложно. Он привык учиться под руководством мудрейших наставников, а не юношей, не многим старше его самого, которые, может, сами то многое понимали, но не могли нормально преподать.

Магический Ивар часто, начиная объяснять, уходил куда-то в сторону и рассказывал невероятные истории. Порой интересные, порой скучные, а однажды он рассказал то, что Локи никогда даже не надеялся услышать.

Это был день страшной метели. Локи следовало уже покинуть одного Ивара и пойти к другому, но мело так, что из лабораториума невозможно было выйти. Дабы не терять времени, он по памяти перерисовывал один из своих старых чертежей Тессеракта. Ивар стоял рядом, восхищаясь ровными линиями и чудесным почерком.

— Тессеракт был твоей мечтой, да? — вдруг спросил он ни с того ни с сего.

Локи лишь вопросительно глянул на него, проводя очередную идеальную линию.

— Ты в детстве, должно быть, мечтал, как создашь этот артефакт, как он тебе подчинится и будет только твоим подобно тому, как вода растворяет сахар без остатка.

Локи лишь чуть кивнул, не желая поддерживать разговор. Ивар уже несколько раз пытался расспросить его о Тессеракте. Им руководило только любопытство и исследовательский интерес, но все равно это было крайне неприятно.

— У меня вот тоже есть мечта, —

продолжил словоохотливый собеседник, — совершить открытие, которое послужит на благо Асгарду, которое не даст нам, асам, вымереть окончательно.

— А что, проблемой рождаемости ваше поселение тоже занимается? — Локи встрепенулся. Он много слышал от отца да и не только от него о главной проблеме Асгарда — чудовищном вымирании населения. Пару тысяч зим назад что-то произошло, что-то, что практически лишило женщин способности к деторождению. Промежуток между двумя детьми раньше составлял около ста зим, а теперь не менее пятисот-семисот. Асы старели, умирали, численность населения неуклонно сокращалась, и никто не мог остановить этот процесс. Ни один целитель или маг не мог даже объяснить, почему после родов организм восстанавливается так чудовищно долго. Девушкам приходилось выходить замуж очень рано, задолго до совершеннолетия, чтобы успеть родить двух-трех детей.

— Конечно, занимается, — кивнул Ивар, прервав его размышления. — И я лично пока еще до этой проблемы не дошел, но обязательно дойду. Рождение младшего сына Одина — чудесно и невозможно! Меньше ста зим разницы! Это может объясняться только тем, что царица богиня, жена бога и мать богов.

Локи сдержано кивнул. Говорить о приемных родителях в его планы не входило.

— Мы все думали, — продолжил Ивар, — что дело в строении женского тела, и искали микстуры, которые могли бы помочь восстановлению после первых родов, но последняя война с Ётунхеймом доказала, что мы ошибались в самой предпосылке. Отравлено не женское тело, а воздух Асгарда!

— Что? — переспросил Локи, пытаясь понять, как кислород, который, вроде бы, суть воздуха, может быть отравлен.

— А, сын Одина, должно быть, ничего не знает. Он же родился уже после войны, — махнул рукой Ивар. — Я был ребенком, но мои родители воевали. Они многое рассказывали о том, что происходило во время войны и до нее. Много всякого о набегах великанов, о том, как они захватывали наших женщин, уводили их в рабство, грабили наши поселения. Капни водой на смесь сахара с бертолетовой солью — получишь взрыв с огнем и дымом. Пусти ётуна в поселение асов и получишь боль, муки и разрушения.

Ивар сделал паузу, обвел взглядом лабораториум в поисках сахара, но не найдя его, продолжил:

— У Лафея было пятеро детей. Сыновья погибли во время войны, дочери, вроде, до сих пор живы. Да, точно живы. Хотя женщины великанов из домов не выходят, их не увидишь, а я бы не отказался посмотреть на девочек ледяных гигантов, они же совсем не асгардийки, — юноша скабрезно улыбнулся и подмигнул царевичу. — А тебе было бы интересно?

— Нисколько.

— Ну так вот, — Ивар пересел на подлокотник кресла Локи, и вкрадчиво продолжил, — царицу ётунов никто в глаза не видел. Но когда наши доблестные войска победили, её нашли мертвой. Царицу Ётунхейма. Асгардку!

— Мертвой! — Локи дернулся так резко, что не ожидавший этого Ивар чудом не свалился на пол.

— Ну конечно, живой бы ее не нашли, — за веселую улыбку хотелось убить, но Локи не мог себе этого позволить. Его мать. Погибла во время войны? Он никогда ничего о ней не знал, даже не думал. И вдруг какой-то молодой маг так спокойно говорит о ней!

— Совершенно невероятно, что, живя у ледяных великанов, она смогла родить, как минимум, пятерых детей, а то и больше: смертность среди великанов огромна, и, если им кажется, что ребенок не выживет, они сами его выбрасывают, — Локи вздрогнул, но ничего не сказал. Только этого не хватало. Пусть Ивар замолчит! Он долго не вынесет пустой болтовни. Его мать. Из воздуха соткалась полупрозрачная женщина. Та, кого он никогда в жизни не видел. Брюнетка. С зелеными глазами. Острыми чертами лица. Да уж, совсем не Фригг…