Любовь одна – другой не надо
Шрифт:
— Да я хотел бы побыстрее с этим покончить и финансово с тобой рассчитаться, если честно, после того, чему я стал невольным свидетелем…
— Свидетелем чего, Алексей? — обрываю моральные страдания друга. — Чего? Конкретно! Ну что такого ты увидел? Увидел, как я сочно лапал твою секретаршу?
— Младшую сестру твоего лучшего друга! Сестру, сука! Родную сестру! — перебивает и угрожающе шипит. — ЛУЧШЕГО ДРУГА!
— Он ведь не перестанет им быть, — с улыбкой продолжаю, — ни при каком раскладе.
Пытаюсь утешить, что ли? Или просто издеваюсь над ним?
— После того, как ты расправишься с ней? — Смирнов рукой указывает на дверь, а я издевательски оборачиваюсь и строю очень недалекого
Подло… Брат… Сестра… И лучший друг…
— Не вижу подлости, Смирнов! — отхожу подальше и закладываю руки в карманы брюк. — Объяснись, а не сотрясай бездумно воздух.
— Мы с детства друг с другом знакомы! Так? — начинает разъяснять.
Смирнов меня, как несмышлёную пятилетку, уму-разуму поучит? Похоже, сейчас будет викторина «Вопрос-Ответ»!
— Не отрицаю, — и головой усиленно киваю.
— Есть одно негласное правило, Гришаня. Так? Ты ведь помнишь о таком? — поворачивается ко мне спиной, упирается двумя руками в противоположную от двери в свой кабинет стену, опустив очень низко голову, рычит. — Одно, всего одно, одно-единственное правило… Незыблемое! Неприкосновенное! Что с вами, бл, мужики?
— Я помню, Леша, нет проблем. Поэтому…
— Поэтому ты решил, что, отказавшись от своей доли и передав ее в другие руки, ты автоматически освободишься от ответственности, которая на тебя при таком раскладе, естественно, накладывается…
— Чего-чего?
Ответственность? За что? За добровольные отношения с давно совершеннолетней женщиной, свободной, разведенной, которая, как оказалось, согласна на незащищенный многочисленной контрацепцией охренительный интим, да просто до искр из глаз жаркий секс?
— Хватит! — обрываю наш дальнейший разговор. — Мы взрослые люди, Смирнов! Я и Наташа полностью отдаем себе отчет в том, что между нами происходит и совершенно точно не нуждаемся в услужливых советах бывалых счастливо женатых кобелей, на которых сучьего клейма уже негде было ставить, пока их легким росчерком пера в государственном учреждении на верность одной-единственной овечке торжественно не подписали. Хватит, хватит, Смирняга! Закрой свой рот и убавь морализаторский тон! Со мной твои беседы не прокатят! Тебе в башку не приходило, что мы с ней оба в выигрышном положении, потому как на большее не рассчитываем, а просто по течению плывем и ждем, куда наша лодка страсти заплывет? А что касается моральной стороны очень, с твоей точки зрения, щекотливого вопроса, должен ли я, например, растрезвонить всем и Максу, в частности, о том, когда, по каким дням и сколько раз в эти самые дни, а самое главное, где я сплю с его очень взрослой и самостоятельной младшей сестрой, то считаю, что порядочнее будет с моей стороны и с твоей, кстати, тоже, заткнуться об этом, не отсвечивать и не отстреливать глазами холостые патроны при каждом удобном или неудобном случае, намереваясь вызвать негодование чьей-либо совести. Просто не гони волну!
— Пошел вон! — Смирнов резко поворачивается ко мне и указывает вытянутой рукой направление на мой скорейший выход из его не очень радушного сегодня кабинета. — Пиздец, Велихов! Просто полный и основательный…
— Да понял я. Не надо повторять. Только ведь твой «моралитет» не возымеет силы. Но, — подхожу к двери, и взявшись за шарик ручки, вполоборота предупреждаю, — не смей отыгрываться на Наташке. Я ее соблазнил, а она за мной пошла. Я урод, а она доверчивая женщина, каких этот «Велихов» немало уложил в кровать. Не смей, Смирняга! И еще, — отворачиваюсь и нервно улыбаюсь, — у нас сегодня с ней важное торжественное мероприятие, в шесть вечера я хотел бы получить твоего секретаря без заплаканных глаз и очень красного лица. Не надо совестить ее, если со
— Гриш, не трогай Шевцову. Довольно этих игр. Макс ведь обожает свою сестру. А ты…
Его лучший друг — я и об этом помню! А если повезет, то и возможный ближайший родственник через определенный срок!
— Сделай вид, что ничего не понял, Алексей, просто ничего непристойного в упор не разглядел — было чересчур размыто и пространно, всему виной твое внезапное плохое зрение и не слишком солнечный июльский день, — и еще об одном одолжении прошу. — Просто оставь ее в покое и за фривольное поведение на рабочем месте не ругай. Не устраивай воспитательных бесед, не делай мне бездарную антирекламу — моя героическая слава и так впереди паровоза бежит. Мы серьезные люди и не нуждаемся в дешевом пиаре и нравоучениях, а уж тем более младших по возрасту друзей.
— Гриш, о таком не стоило меня просить! — хмыкая, произносит. — Просто расстаньтесь с ней, пока не стало слишком поздно, на хорошей и очень звонкой ноте… Моя такая просьба-пожелание на тот самый нехороший случай «если вдруг»!
Я знаю, знаю, мой лучший друг. Все так и будет, именно, в точности, буквально, до каждой линии, черточки и жирной точки. Ее беременность — конец всем нашим сексуальным отношениям, в сухом остатке — общий долгожданный ребенок и взаимное друг к другу уважение. Осталось до указанной нулевой отметки совсем недолго, еще немного нужно потерпеть.
Расправив гордо плечи, выползаю из кабинета «психологической разгрузки и общественной херни» Смирнова Лехи. Наташка медленно стучит по клавишам, уткнувшись носом в экран компьютера, на надоедливого посетителя не смотрит, словно его здесь нет.
— Я буду ждать тебя, Шевцова. Заеду за тобой в шесть часов. Будь готова! Не забудь, Черепашонок. Платье, босоножки, аккуратная прическа… И красивое белье! — подмигиваю и отпускаю на прощание воздушный поцелуй.
«Недолго ждать», «довольно скоро», «в самые кратчайшие сроки», «еще чуть-чуть осталось», «немного надо потерпеть»… Пока эти мутные временные сроки не работают с зачатием Наташи. Ее лечащий врач упорно подтверждает исключительно негативный результат и поглядывает с некоторой опаской на нашу пару, когда в очередной раз мы с ней навещаем его навороченный приемный кабинет. Проблем по-женски нет, все, как часы, работает, вот только маленькая жизнь в Шевцовой не живет — таков вердикт проплаченно улыбчивых врачей…
— Добрый вечер, Вадим! Чудесная погода, не правда ли? Как Ваши дела? Могу садиться, не откажите и подвезете?
Очень смешно! Просто-таки, ха-ха! Она с ним кокетничает, что ли? С моим шофером, водителем, с моим «подай и принеси»? Эх, Шевцова, Шевцова, как непредусмотрительно мы нарушаем условия договора — этот факт старательно отметим и в личное дело непокорной занесем.
— Добрый вечер, Наташа. Э-э-э-э… Я-я-я-я… М-м-м-м… Григорий Александрович? — моя колесная «прислуга», теряясь в этикете, тут же обращается ко мне.
Что такое, в самом деле? Закоротило речь, балбес? Улыбаюсь и нетерпеливо ерзаю на заднем сидении. Мало того, что Черепаха — прозвище-то полностью соответствует невоспитанному поведению, — опоздала, так еще и ненужную вежливость моему водителю расточает, а мне даже скупого «привет» не произнесла. Точно стерва издевается! Провоцирует и ждет незамедлительный ответ?
Шевцова топчется, словно глину месит, возле задней двери моего служебного автомобиля и с оттенком неуклюжести пытается забраться в приветливо открытый комфортабельный салон. Не отвлекаясь от своих бумаг, не поднимая головы и не обращая на нее никакого внимания, недовольно куда-то в сторону бурчу: