Меч и его Эсквайр

Мудрая Татьяна

Так повторялось не однажды, и под конец мы составили целый отряд.

Да, это мы изучали здешний народ, вели ученые дневники и календарные записи. Это мы составили словари и сочинили краткие литургические тексты на языке наших питомцев.

И это мы тайно и по обоюдному желанию сводили и венчали франзонских, вестфольдских и готских мужей с нашими новокрещенками. Пусть кое-кто счел бы это грехом – и даже смертным, – но мы оказались правы. Ибо как среди самих Детей Моря, так и среди смешанного потомства не встретишь ни одного с теми из жутких недугов, что способны передаваться с кровью и семенем и метить, за грехи их родителей, всех потомков до седьмого колена. Кроме того, полукровки все как один весьма хороши собой, немного светлее кожей и волосом,

выше ростом и плотнее телом, чем Дети Моря, а их собственные дети появляются на свет во всех смыслах быстро и легко. Хотя изредка рождаются равнополые, а также мулы и мулицы – но это встречается и у обыкновенных людей.

Какие еще таланты родичей перепали людям со смешанной кровью – я не могу полностью судить. Наши отцы расходятся во мнениях, хотя согласны в одном: таланты сии чаще всего находятся в состоянии латентном , то есть скрытом или, как еще говорят, батин – и могут быть извлечены исключительно путем многих верно направленных браков.

Оттого я убеждаюсь все более, что отцу Колумбану – благодаря неизреченной милости Господней – удалось или сотворить (это вряд ли), или спасти вечную душу каждого из своей паствы и что самый страшный грех он с них всех смыл. Я впадаю в кощунство, но как еще объяснишь дивную крепость их плоти и относительно малое число телесных страданий, кои они претерпевают в своей ближней жизни?

Итак, мы охраняли гробницу в перерывах между нашествиями, исполняли пастырский долг – и продолжали вести свои наблюдения над диморфами , как обозначил их ученый брат Плантагенист. Несколько позже некоторые из нас пришли к выводу, что любимый народ наш всё-таки делится на мужчин и женщин, однако это проявляется поздно и не слишком бросается в глаза – тем более, что никто из них не обрастает волосом помимо того, что пребывает на голове. Можно было бы сказать, что практически до периода взрослости, то есть времени, когда становится возможным зачатие, они носят ангельский чин, если бы это – снова! – не казалось сугубым кощунством. При этом зачинать и оплодотворять – примерно с четырнадцати-пятнадцати лет – могут и те и эти, дело лишь в степени вероятности. Во времена потрясений и катастроф число рождений увеличивается именно за счет мужчин, которые сравнительно легко переходят и к кормлению грудью. Вынашивание младенца и роды по видимости тяжело проходят у обоих полов, по причине малого размера утробы, однако их последствия сравнительно легко преодолимы: смерти родильниц и новорожденных наблюдаются куда реже, чем во Франзонии, Готии и даже в Скондии. Я так думаю, что именно из-за невеликого роста Дети Моря и носят плод не полные девять месяцев, а всего лишь восемь – хотя это считается не с момента зачатия, а с мига, когда плод причалит к своей пристани. Ибо оплодотворенное семя плавает в детородном мешке, не прикрепляясь к его стенке, пока не наступят сытные и покойные времена. Кроме того, будущие матери во время беременности пребывают почти постоянно, да и рожают в родной для них соленой стихии, подражая в том их любимым морским тварям, и это немало им помогает.

Плодоносные частицы по виду совершенно одинаковы у тех и других: размером ближе к женским, количеством – скорее к мужским. Мы рассматривали их через сильнейшие скондийские стекла, оттого и говорим с большой долей уверенности. Что касается тайных членов, то приличие и данные мною обеты мешают мне описать сие с надлежащим тщанием и подробностью; хотя научные устремления, подобные тем, за которые был изгнан и скитался святой Колумбан, в целом уже превозмогли и мой стыд, и мое смятение. Куда уж дальше, подумаете вы!

У них нет семей в нашем понимании – не оттого, что нет ни мужей, ни жен, но просто потому, что дети составляют самую великую ценность Детей Моря и являются достоянием всей огромной морской семьи, включая сюда и Помощников. Я не ведаю также, считают ли ба-нэсхин – и можно ли у них считать – кровосмешением

рождение ребенка от двух сестер или даже двух братьев, как случается после военных стычек или особенно разрушительного шторма, ибо все они считают себя одинаково братьями и сестрами, и только матери становятся им безусловно известны.

Добавляю еще. Некоторые наши братья предполагают также, что святой и не уничтожал греха людского рождения, но просто причислил, как бы приписал нелюдей, прямых обезьян к роду человеческому, но это претит мне куда больше иного, ибо унижает сии дивные творения Господа нашего. Здесь я пользуюсь случаем, чтобы воспротестовать против этого еще раз. Также не стоит апеллировать к чуду, если возможно объяснить дело обыденными причинами. Ведь чудо – вещь то ли редкая, то ли не дающая нам себя понять.

И еще. Как многие люди, которые всю жизнь проводят у моря, его Дети – превосходные ныряльщики. Они могут задерживать свое дыхание на неопределенно долгое время, иногда без видимого вреда для себя набирая соленую воду в легкие и тем самым утяжеляя свою плоть. Выйдя на берег с добычей, они почти так же легко от воды избавляются. „Пьют море“ для утоления жажды эти люди с той же пользой для себя, что и пресную воду. Я так думаю, внутри у них есть некий малый орган типа железы или второй печени, который фильтрует, извлекает или расщепляет горькую соль, но мы не смели подступиться с ножом даже к покойникам.

И снова прибавлю, ибо не хотел сразу выдавать их главную тайну. У Детей Моря имеются, как я обмолвился ранее, верные помощники – нет, скорее друзья. Ба-фархи, то есть Водные Скакуны или Морские Кони. Огромные животные, что дышат воздухом, но постоянно пребывают в воде или под нею. Когда всё спокойно, они играют, выделывая прыжки, колеса и пируэты, и невозможно представить зрелище прекраснее, чем эта живая сталь, эта подвижная ртуть, изогнутая, точно сабля. Огромные черные тела, будто покрытые скользким лаком, белое брюхо, глаза сощурены в лукавой усмешке, из воронки наверху изредка вылетает фонтан – гордый плюмаж в виде водяного пера. Но это и почти абсолютные убийцы, что неудивительно в мире меньших наших братьев; хотя милосердие им также свойственно и вообще иногда кажется непостижимым. Не однажды они спасали от потопления, в точности как своих сородичей, и рыбака, чья лодка перевернулась, и даже охотника на акул, что пытался отогнать, обжечь их огненным снарядом, но загорелся сам. Даже тех чужаков жалели они, что охотились на них ради их будто бы целебной крови, скорее красной, как у человека, чем синей, как у рыбы… Хотя и правда: нечто в ба-фархах воистину целебно для человека.

И вот я ныне думаю: можно ли поименовать скотоложеством ту теснейшую близость, что возникает между Морскими Людьми и этими созданиями? Когда сливаются не семя и не тела, а слюна, слизь и слезы человека и зверя – и оттого человек обретает непревзойденную телесную мощь вместе с умением пребывать в чуждой ему изначально стихии, а зверь – гибкий разум и способность к членораздельной речи?

Еще одно. Возможно, по причине доступности природных богатств – кораллов, раковин, жемчуга, сокровищ, поднятых с затонувших кораблей – ба-нэсхин не корыстны: и это также привлекает к ним и побуждает их защитить. Такое желание пробуждается у каждого истинного человека. Таковое стремление будет свойственно, мы надеемся, и нашему неведомому пока владыке с морским прозвищем и долей морской крови в жилах, которого зачнут, вырастят и воспитают для нас в самом сердце Земного Народа.

…Я захожу в море по пояс. Оно приподнимает и ласково колышет мою рясу. Ба-фархи любят есть сырую рыбу из рук человека, хотя в море ее довольно: может быть, чтобы слегка напугать нас своими зубами, возможно, чтобы продемонстрировать свою дружелюбную силу. Это последний раз, дети мои… Завтра я уезжаю от вас – и увожу с собой эти свои записи».

Арман Шпинель де Лорм ал-Фрайби. Скондия

Я свернул рукопись в трубку и вложил обратно в футляр.