Над бездной
Шрифт:
— А ты от меня это.
— Мы обменяемся этими кольцами еще раз пред отцом моим, скоро, скоро.
Влюбленный юноша забыл в эту минуту весь мир в блаженстве неожиданного счастья. Люцилла склонилась к нему со своего кресла. Первый поцелуй скрепил любовь.
— Подруги моего одиночества, милые ундины, — сказала Люцилла, — радуйтесь счастью вашей госпожи!
Рабыни сошлись вокруг своей повелительницы, приветствуя ее с пожеланием счастья.
Их речи были прерваны диким хохотом, похожим на хохот безумного, раздавшимся
— Лентул Сура! — вскричал Фламиний, отскочив прочь от своей невесты.
— Проклятье! — вскричала Люцилла.
За ее словами последовал тихий, болезненный стон из сада.
— Я убью его! — воскликнул Фламиний и в гневе убежал в сад, но Лентула уже не было там.
За Фламинием тихо поплелся старый Клеоним и, после общих поисков за шпионом, сказал:
— Катуальде не пришлось жаловаться на свою рану, господин, потому что Кай Сервилий очень крепко спит сегодня; весь день он провел как-то странно… рассеянно… вернувшись домой из Нолы, он сказал Рамесу, своему кубикуларию [23] , что-то очень удивительное.
23
Камердинер.
Старик потряхивал десятью полученными динариями.
— Что он сказал? — спросил Фламиний.
— Как будто выходит, что у него с невестою дело на разлад пошло… господин, ты ведь мне прежде обещал по сто сестерций давать, да пошлет тебе Гигея доброе здоровье!
— Разве я мало плачу тебе?
— Не мало, господин, да только… обещал, да не даешь по сотне-то… прибавь хоть монетку!.. ведь я — изменник… знаешь… грех… страх… сотню не сотню, а все-таки…
Старик мялся на одном месте, удерживая Фламиния за край одежды.
— Вот тебе еще, — сказал Фламиний, подав ему три сестерции.
— Благодарствую. Как бы теперь, господин, дело-то наше не пошло на других колесах?! ты торопись, господин, коли задумал жениться, да только… ты обещал тогда…
— Тысячу? Помню и дам.
— Дал бы хоть малость в задаток… и торопись, торопись, господин… Рамес вот что сказал: наш-то стал раздеваться да и говорит ему: нет на свете никого, несчастнее меня!.. тот его начал утешать… господин ахает, охает: чуть не плачет, горько вздыхает, нет, говорит, мне счастья на свете.
Рамес ничего больше не узнал, а только догадался, что господин поссорился или со стариком, или с невестой.
Я спросил Катуальду, что между ними было в городе. Она сказала, что дорогой сначала оба поспорили о том, кто был лучше — Марий или Сулла и строго или милостиво надо обходиться с рабами… потом наш-то и сказал: не надо старикам жениться на молодых, особенно тебе, т. е. Котте-то. Выходит из этого, как будто его мысли переменились и он хочет жениться
— Благодарю тебя, Клеоним, за это известие.
— Сухой благодарностью, господин… ведь это известие — золотая сказка! гм… гм…
Старик перекинул деньги из руки в руку, зазвенев ими.
— Ах, ты плут, у меня теперь больше нет денег с собой.
— Ну, делать нечего, господин, после сочтемся.
Они расстались.
Глава XXII
Новая жертва безрассудства
Не успел старик отойти на десять шагов, как в темноте кто-то дернул его за рукав.
— Барилл, ты как сюда попал? — воскликнул он.
— Я не Барилл, — ответил молодой человек.
— Кто же ты? Твоя фигура похожа на невольника Тита Аврелия Котты.
— Тем лучше, что я на него похож.
— И голос похож.
— Еще лучше!.. а вот это на него не похоже?
Молодой человек вынул одной рукой из-за пояса кошелек, полный денег, а другой кинжал.
— Это… — повторил изумленный Клеоним, — что это такое?
— Это на моем языке называется — смерть или деньги.
— На выбор?
— Разумеется… и без отсрочек.
— За что деньги, господин… иной раз и смерть приятней их.
— Ты, вижу, шутник, старичина!
— Коли видел, с кем я тут был, да слышал, о чем я переговаривался, — знаешь, кто я.
— Значит, деньги? по рукам что ль?
— За какое дело, господин.
— За того, с кем ты говорил.
— То есть помогать что ль ему?
— Продать его мне, как ты продал ему твоего господина.
— Одного продал, отчего же не продать и другого… все едино… грех велик, да одинаков.
Клеоним взял кошелек, с лукавой усмешкой высыпал деньги в подол своего платья и счел.
— Тысяча сестерций! — воскликнул он, засмеявшись, — нынешний дождь — золотой дождь. Сперва один неожиданно дал; потом другой дал тоже неожиданно… золотая погода! верно, вихорь вас обоих сюда примчал. Чего же тебе от меня надо, господин?
— Не многого, старичина. Не можешь ли ты подслушать или от рабынь узнать, что ваша молодая парочка говорит между собой… скоро ли они порешили, знаешь…
— Улизнуть?
— Это… и другое все… целуются ли, обнимаются ли, шепчут ли что-нибудь… дарят ли подарки… не пишет ли Люцилла отцу или кому-нибудь из родных? А что за человек Барилл?
— Человек он, как следует, господин… невольник Котты, я сказал.
— Разве он сюда ходит?
— Иногда ходит, только редко.
— К кому, к какой-нибудь рабыне?
— О, нет, господин; это человек не такой; он ужасно боится своего старого господина.
— Жаль.
— Чего?
— Что Барилл тут никого не любит.