Над бездной
Шрифт:
Все это как-то внезапно возникло в мыслях Аврелии, но было до того туманно, неопределенно, что она не могла дать себе отчета, о чем она теперь вдруг затосковала. Ей припомнились слова Сервилия: там люди страдают среди блаженства… если они найдут хорошего человека, то стараются погубить его или сделать таким же, как сами…
Процессия тихо тронулась с форума на Марсово ноле. Аврелия шла с Клелией среди других знатных девиц в печальном раздумий.
В поле воздвигнут огромный костер, не видимый под роскошными покрывалами из пурпура и
Тело положено. Началась сцена последнего прощания.
Аврелия видит знатнейших людей Рима. Цицерон, Помпей, Красс и другие, из которых каждого указывала ей и называла Клелия, подходят, кладут свои венки на тело и, по-видимому, горько рыдают.
Не такие ли они актеры, как Росций и другие из его труппы? не радуются ли они, скорее, тайно, что нет уже на свете этого грозного диктатора? не думает ли каждый из них, что диктатор сошел с его дороги к первенству? не точит ли и их взаимная зависть и ненависть?
Где же, где искренность?
После них взошел на костер средних лет человек в одежде сенатора с мрачным выражением лица. Долго смотрел он в лицо покойника и рыдал над ним. Лицо его было бледно.
— Кто это? — спросила Аврелия.
— Люций Катилина, его любимец, — ответила Клелия, — теперь он, кажется, попадет в вожаки черни, потому что боялся одного только Суллы.
— Но как же он был его любимцем, если держит сторону противной партии.
— Он умел и ему угождать.
— Какая низость!
— На то и свобода в Риме, чтоб каждый мог держаться партии, какой хочет…
— Даже буйствовать, как Марий?!.. это ли свобода?!.. восстает брат на брата и люди режутся в своем отечестве, между собой, как с врагами!.. ах!..
— Да ведь нас-то покуда не режут; что ж нам-то до этого?
— Клелия, ведь боги-то видят с небес все это… слышат эти ложные вопли…
— Что ж за беда? Их умилостивят жертвами; это касается жрецов, а не нас с тобой.
— Ложь для римлянина — ужасный грех!
— Погляди, начинается бег на колесницах вокруг костра… прелестно!.. везде золото, пурпур… какие кони у Лентула!.. ах, как он хорошо, горделиво стоит рядом со своим возничим!.. очаровательный спектакль!
Костер сгорел. Сенаторы собрали кости покойника, вымыли их вином и молоком и положили в великолепную мраморную урну с золотом.
Величавый старик, простирая руки над урной, взывал к умершему и подземным богам.
— Это кто? — спросила Аврелия.
— Жрец Прозерпины, она же Венера-Пибитина, богиня умерших.
— Клелия, Венера ведь богиня любви.
— Это имя дано и Прозерпине… не все ли равно?
— Дано?.. как же давать имена богам, если они уже имели их прежде?
— Богиня любви — Венера-Киприда, или Афродита [30] .
— У
— А у нас так.
Урну унесли в приготовленный для нее склеп; все участники похорон пошли домой в разных направлениях.
— Благородная Аврелия Аврелина! — окликнул сзади молодую девушку мужской голос: она обернулась и увидела Лентула.
30
Так Квирин (копьеносец от quiris — копье) было прежде прозвищем Марса, а потом сделался отдельным богом; его признали душ… Ромула, переменившего на том свете имя. Путаница в мифологии этой эпохи еще поразительнее, нежели в календаре.
— Как тебе понравилось торжество? — спросил он после взаимных приветствий.
— Я очень устала, — уклончиво ответила она.
— Росция сегодня превзошла самое себя в превосходной декламации… я держал за нее пари с… с одним знакомым и выиграл после третейского суда в лице одного из молодых жрецов…
— Когда вы успели все это кончить? — спросила Клелия смеясь.
— Во время этой однообразной процедуры прощания… я выиграл, — отгадай что?
— Лошадь, о которой ты давно мечтаешь?
— А вот и не угадала!
— Это пари было, конечно, у тебя с моим женихом, Фабием, а его лошадь…
— Не лошадь, а старый стакан его деда и корзину с фруктами, которую он назначил тебе в подарок… я ее положу к твоим ногам, а не он.
— Это мне все равно, лишь бы получить ее.
— А стакан продам глупцу Фламинию, когда он женится на Люцилле, за большие деньги… это стакан редкий: он сделан в виде древнего жертвенного ковша. Я скажу моему покупателю, что из него делал возлияния Ларам и Пенатам царь Нума-Помпилий.
— Ты обманешь его! — воскликнула Аврелия.
— Не Лентул, так другой обманет, — возразила Клелия, — а он зачем верит?!
— Ведь это большой грех!
— Везде у тебя грех, кузина!.. — наклонившись к уху Аврелии, Клелия шепнула: — А отказать хорошему человеку, избранному отцом, не грех?.. поверь, что и ты не безгрешна! — прибавила она с тихим смехом.
— Я не знала, что ты такая злая, Клелия, — тихо сказала Аврелия, рассердившись, — я по простоте душевной высказала тебе мою тайну, хорошо, что я узнала теперь, какова ты!.. больше я тебе ничего, ничего не скажу!
— Фламиний — известный мот, — продолжала Клелия тихо, — его никому не жаль… пусть дурачится, сколько угодно, если есть женщина, согласная давать ему деньги на эти глупости, но ты… Аврелия, глупо покупать разную дрянь, не удостоверясь в ее подлинной древности и ценности; не глупее ли влюбиться в проезжего?..
— Ах, молчи, молчи!.. отстань, насмешница!
— Лентул, — продолжала беспощадная девушка, — вообрази: кузина уже прежде, чем доехала сюда…
— Клелия, я заплачу!
— Ну, ну, не буду!