Небесный город
Шрифт:
Сколько стоит ошибка истинного бессмертного?
Цуймингуй стоял у безымянной речушки, а над его головой в невинно-голубом небе плыл журавлиный клин, тоскливо перекликающийся с бескрайней степью. Вода кротко тёрлась о глинистый берег, за спиной шумно играл с деревьями ветер, а где-то поблизости копошилась мышь, запасающая корм на зиму.
Всё в этом огромном мире говорило — до тебя нет дела. Ты часть осеннего пейзажа. Останешься — ничего не изменится, уйдёшь ли — окрашенная в багрянец осень о тебе не вспомнит.
Так какова цена ошибки истинного
Его ошибка разрушила хрустального идола, возведённого в абсолют. Она ударила по старым воспоминаниям, безжалостно ломая их и сжигая в прах.
Но был ли он не прав, чтя то, что в мире смертных ценится едва ли не больше всего остального — первое, едва уловимое чувство привязанности? Не видя лица, он уже отдал и душу, и сердце. Магия влюблённости необъяснима. Она не подчиняется здравому смыслу, не следует связи между причинами и следствием. Это стихийное бедствие, способное привести в хаос мир мужчины. Любого мужчины, включая истинного бессмертного Девяти Сфер.
Возможно, прошлое стоило отпустить. Возможно… Однако выбор был сделан в пользу вечной памяти и мести.
Так какую цену он теперь заплатит за ошибку? За не узнавание, жестокость и холодность. И готова ли она простить в ответ?
Выбор нужно сделать сегодня. Вчера он бы поспешил, а завтра уже несомненно опоздает.
Цуймингуй выбросил руку вперёд, отпуская Дьявольский меч на волю. С кончиков пальцев сорвался сгусток цвета адского пламени. Приняв форму клинка, духовное оружие зависло в двух чжанах от хозяина, настороженно подмигивая рубиновым глазом.
[чжан — 3 и 1/3 метра]
Почему меч отказался ранить её? Нет… Вопрос, на который не хочешь услышать ответ, и задавать не стоит. Есть более простой.
— Как ты в первый раз выбрался из Сумеречного зала?
Око меча дрогнуло и начало подтаивать по краям, превращаясь в худенького юношу. Оставив истинную форму позади себя, тот поклонился, хотя обычно не имел привычки угождать хозяину. Уже одно это взволновало кровь Цуймингуя так сильно, что он ощутил биение пульса и на шее, чуть ниже челюстной кости, и в висках.
— Отведал кровь… — Дьявольский меч запнулся.
Совсем, как человек, не желающий делиться страшной тайной!
— Чью кровь? — биение собственного пульса оглушало.
Он уже догадывался, какой ответ получит. Боялся и одновременно жаждал его!
— Кровь асура, — меч словно вогнал в него небесный гвоздь.
Глубоко в груди заныло — отозвались старые, уже давно зажившие раны. Тело исцелилось, но дух помнил нанесённое оскорбление, помнил в мельчайших деталях и ощущениях. Цуймингуй мимо воли попятился и схватился ладонью за ноющее место. Под вспотевшими от волнения пальцами неровно колотилось, пытаясь проломить рёбра, сердце.
Магия крови никогда не лжёт, в отличие от небожителей. Дьявольский меч тоже не станет говорить неправду.
Итак, Сюэ Моцзян не ошибся. Она — Ань Син! Его звезда, взошедшая на сумрачном небе кровавой мести. Его свет, освещавший путь долгие тысячелетия. И нежный хрусталь, безжалостно сокрушенный им же на Кушань.
Так какова цена его ошибки?
Цуймингуй поднял глаза к безоблачному небу, позволяя солнцу яростно впиться в зрачки, выжигая их до самого дна. По щекам покатились крупные слёзы. Жаль, ими не смыть нанесённого оскорбления!
Он должен найти её… Иначе в чём польза открывшейся правды?
Цуймингуй сел прямо на землю, не обращая внимания на пристально следящий за ним дух меча. Золотую вышивку на тёмно-синем шёлке сразу же изуродовали грязно-жёлтые разводы — глинистый берег в этом месте пропитывала влага. Но разве ему сейчас до красоты одежд? Все богатства Трёх миров не стоят, чтобы сожалеть о них перед лицом его звезды!
Повинуясь плавным движениям умелых рук, часть энергии Ледяного яда покинула нижний даньтянь, образовав льдистый сгусток. Мерцая и медленно вращаясь, он вбирал в себя ци из окружающего их мира смертных.
Цуймингуй представил лицо той, которую желал найти, и послал сгусток в бездонное небо.
— Ищи… — прошептали пересохшие губы.
Ответ пришёл нескоро. Солнце успело коснуться западного предела небес, окрасив редкие облака в вызывающе алый оттенок, а мантия промокнуть до нижних штанов. Но он был терпелив, как и его меч. Оба — хозяин и дух клинка — неподвижно замерли на берегу безымянной реки в ожидании ответа.
И, наконец, получили его. Серебристый всполох пронёсся над головами, напоминая падающую звезду, а затем тихо упал в ладонь Цуймингуя. Прислушавшись к себе, он улыбнулся. Она нашлась. Осталось определиться с ценой…
На западе неспешно умирал закат. Люй Инчжэнь наблюдала за гаснущим солнцем сквозь невесомую пелену пара, висящую над горячим источником. Третий день подряд она приходила сюда, снимала мантию и в нижнем белье забиралась в тёплую воду. Всё никак не могла решиться сделать шаг вперёд — к Мосту бессмертных на Хуаншань. Она словно одинокий гусь, не могущий найти себе место под небесами!
Но оглядываться назад ещё страшнее. Позади Кушань — неприветливое мрачное место, где нашли прибежище остатки родного клана. И он. Тот, кем она восторгалась в юности. Кому хотела отдать всю себя.
Война хаоса прошла по ним, как линия разлома, делящая гору на две противоположные стороны. Не соединиться, не отойти на безболезненное расстояние!
Люй Инчжэнь уже не знала, чего в ней больше: разочарования и боязни ошибиться или желания вернуть прошлое? Пусть не целиком, но хотя бы маленьким осколком, напоминающим о прежней гармонии.