Ночь тебя найдет
Шрифт:
Слуховая галлюцинация? Мама была с ними на короткой ноге. Захожу в гостиную. Здесь слышно лучше, музыка доносится сквозь щель в нижней части окна, которое не закрывается до конца.
Я распахиваю входную дверь.
Черные ботинки, на носке правого немного красной кладбищенской глины. «Глок» в кобуре кажется частью тела. Выражение лица, которое Джесс Шарп явно берег для меня.
Он протягивает мне телефон, и я вижу на экране Буббу Ганза, который держит палец, как пистолет, у виска — картинка из его подкаста, его шоу на радио «Сириус», его последнего бестселлера и с электронного рекламного щита, который висит на каждой игре «Далласских ковбоев».
Видео закончилось. Этот образ Бубба
О долине, где он обретет покой.
Джесс Шарп на моем крыльце, с лицом черным, как море.
Сейчас не самое подходящее время.
Так отвечала мама большинству тех, кто без предупреждения появлялся у нашей двери — юной парочке, желавшей по-быстрому узнать, что написано у них на ладонях, парням в дешевых галстуках, готовых облазать нашу крышу в поисках повреждений от града, полицейским, передающим соседские жалобы, что вокруг нашего дома шляются бродяги.
Иногда она посылала к двери меня.
Джесса Шарпа такой фразой явно не смутить, ни сегодня, ни, вероятно, в принципе. Он нажимает пальцем на «стоп» и проскальзывает мимо меня. Я чувствую текилу, вчерашний перегар. И снова секс. Меня начинает занимать вопрос, не многовато ли секса?
Ненадолго Шарп перестает источать ярость, наблюдая, с каким маниакальным рвением я пакую вещи — ворох пузырчатой пленки, оберточная бумага; коробки и пластиковые контейнеры перегораживают длинный прямоугольник гостиной и столовой. Хипповая занавеска из оранжевых бусин, когда-то разделявшая пространство, валяется в углу. Надоело мне в ней путаться, надоело, что всякий раз она щекочет меня, будто мамина рука среди ночи.
Его взгляд скользит по гостиной, которая не менялась с тех пор, как мне исполнилось двенадцать: телевизор перед окном, призванный защитить от солнца и любопытных глаз; два старых кресла из синего бархата, купленные на распродаже; гравюра Магритта [16] с паровозиком, выезжающим из камина; видавший виды продавленный диван, с удобством которого не сравнится никакой другой.
Другая часть прямоугольника постоянно менялась; там то делали домашку, то закатывали праздничный ужин на фарфоровых в цветочек тарелках в День благодарения, то превращали его в мрачную берлогу экстрасенса. Мама переосмыслила посыл своего бизнеса — от холодного атмосферного подвала на Горном хребте до столовой в техасской глубинке, где солнце безжалостно сжигает крышу. Ад с легкостью проникал в любое из этих пространств.
Мама делала все по науке — задергивала темные шторы на эркерном окне столовой, открывала дверцы шкафа, демонстрируя бесконечные ряды флаконов, зажигала свечи, застилала стол алой шалью с золотой луной и ставила в центре хрустальный шар, словно вазу эпохи Мин. Разве не именно этого хотят люди?
Теперь взгляд Шарпа скользит по мне. Черный спортивный топ, черные штаны для йоги, черные кроссовки «Асикс», синяки под глазами от вчерашней туши. Ничего не скажешь, сексуально. Возможно, это запрещенный прием, чтобы меня смутить. Что ж, у него получается.
— Это мой костюм ниндзя, — холодно
Его присутствие заполняет комнату, как тогда в полицейском участке, вытесняя Буббу Ганза, который, к счастью, молчит. Вот только это не полицейский участок, а мой дом. Я знаю, что законы физики не позволят мне переместить тело Шарпа за дверь. Но я не знаю законов, которые, как он полагает, дают ему право здесь находиться.
Лучше ему присесть. И мне. Жестом я показываю на синее бархатное кресло, очищенное от хлама, сама же опускаюсь на диванный подлокотник немного выше. Я рада, что ему некуда деть ноги. Наконец он полностью вытягивает их, скрестив под кофейным столиком.
— Итак, Рыжая бестия. — в его голосе металл. — Как давно вы знакомы с Буббой Ганзом?
— С чего вы взяли, будто я имею отношение к его безумным выходкам? — Я стараюсь, чтобы голос не дрожал. — На кону моя карьера. Астрофизика — тесный круг привилегированных с эксклюзивной иерархией. Это все равно, что долгие годы стоять пятидесятым в очереди на трон, который ты можешь получить, если будешь паинькой. Мои коллеги верят в существование инопланетян, потому что ни одно разумное существо не может этого исключить, но не верят, что инопланетяне регулярно посещают Великобританию, чтобы рисовать круги на полях. Верят в алгоритмы, которые предсказывают, что на этой неделе вы купите фисташковый миксер, но не верят, что в 1898 году какой-то писатель предсказал, что «Титаник» утонет [17]. У моей начальницы на двери наклейка: «Наука подобна волшебству, только она реальна». Вы способны это понять? Никакой магии вы от меня не дождетесь.
— Любите вы толкать речи! Выдохните. А то кожа у вас стала такая... бледная. Послушайте, может быть, вы и не гонитесь за вниманием, но я еще не разобрался. Поймите, утечка могла случиться в участке. Всего-то и нужен один недовольный дежурный, который считает, что вся слава должна достаться ему и Господу Богу, да и немного лишних наличных не помешают.
— А разве не вы только что намекали, что это я разболтала все Буббе Ганзу? — набрасываюсь я на него.
— Я еще не определился.
— Может, отстанете от Господа и присмотритесь к вашим закоренелым атеистам? Большинство клиентов моей матери были верующими.
— А остальные?
— Остальные сомневались, но надеялись, что она докажет им существование Бога.
Он пристально смотрит на меня. У меня странное чувство, будто ему хочется облизать палец и стереть тушь у меня под глазами. Вместо этого он откидывается назад и сплетает пальцы.
— Спустя десять минут после «откровений» Буббы Ганза насчет Лиззи Соломон мы получили сообщение, что кто-то перелезает через забор дома, в котором она пропала. Особняк и раньше был пожароопасным, настоящий магнит для подростков, слоняющихся без дела, а теперь его снова заполонят любопытные. Черт, и никакой сигнализации! Люди будут выковыривать камни, словно это Берлинская стена. Придется поставить там патрульную машину. Выделить еще одну «горячую линию». Нашим аналитикам в соцсетях придется отслеживать в «Твиттере» тысячи бессмысленных сообщений.
— Постойте, — перебиваю я его. — Я читала в сети, что дом продали застройщику, который намеревается его снести.
— Вмешались защитники старины. Предложений о покупке было хоть отбавляй, но отец Лиззи Соломон отказался продавать дом и жить в нем не хочет. Он подключил члена городского совета и судью, чтобы оставить дом нежилым на неопределенный срок. Сомневаюсь, что они верят, будто Лиззи снова появится на кухне, просто потакают его фантазиям.
Он сжимает подлокотники кресла, мышцы предплечий вздуваются.