Ночь тебя найдет
Шрифт:
Не знаю, зачем я давлю на эту бедную женщину. Что хочу найти. Может быть, виновата жара в этой железной коробке, может, настойчивость Лиззи проникла мне под кожу.
— Хотите, пойдем вместе? — предлагаю я. — Не хотите, чтобы я к чему-нибудь прикасалась, — я не буду. — Я уже шагаю в коридор, словно меня тянет невидимый магнит.
— Только быстро. — Бет оглядывается на входную дверь. — Минут пять или даже меньше.
Она уже рядом. В воздухе висит ее сладость, естественный неосязаемый мускус.
— Давайте начнем отсюда. Я что-то чувствую. — Моя ладонь лежит на
— Это домашний кабинет Марка. Он ведет дела по семейному праву. Только ничего не трогайте. Он поймет. Однажды я подвинула письма всего на дюйм. Вы же знаете, он до сих пор их получает. Родители, проигравшие в суде и потерявшие право опеки, пишут, что он заслужил то, что с ним случилось, когда он лишился Лиззи. Они обвиняют Марка вместо того, чтобы винить себя за то, что были никудышными родителями.
— Полиция знает? Об угрозах?
— Он переправляет все бумажные и электронные письма, как только их получает. Ну, на случай, если кто-то похитил Лиззи из мести. У нас есть своя система доставки. Перчатки и гермопакет — в ящике письменного стола.
Я нажимаю на ручку, но дверь не открывается. Заперто.
— Подвиньтесь, — говорит Бет, втискиваясь между мной и дверью. — От жары дверь разбухает.
Толкает дверь бедром, распахивая ее и включая яркий люминесцентный свет. Это как открыть духовку, разогретую до пятисот градусов. Запертый горячий воздух заставляет нас отпрянуть. Наши губы почти соприкасаются, когда она протискивается назад. Я понимаю, почему она не вошла в кабинет. Свободного пространства здесь фута три.
Письменный стол, гладкий, современный, солидный, загромождает почти весь кабинет. За ним едва хватает места для массивного кожаного кресла в дюйме от задней стены. Картотечный шкаф задвинут в угол, занимая все оставшееся пространство. Остается загадкой, как все это сюда втащили.
Это кабинет, где всего по одному. Одна фотография стоит в центре стола. Одна ручка «Бик» торчит из хрустальной подставки. Один документ лежит в деревянном лотке. Один диплом в рамке висит посередине стены.
Диплом притягивает меня. И тут воздушные шарики, которые я рисовала на кухонном столе, начинают лопаться и сдуваться. Я вижу связь, которой не видела раньше, но я не уверена, что именно она означает. Бет уже тянет меня за руку — она крепче, чем может показаться.
— Я передумала. Марк убьет меня, если узнает, что я вас впустила. Он может появиться в любую секунду. Он говорит, что я должна перестать доверять людям. Господи, ты даже не назвала своего имени.
— Жуа. — Я вру, сама не зная почему. — Жуа Джонс.
Бет выталкивает меня вон. Лязг цепочки убеждает меня, что шутить она не намерена.
Минуту спустя она босым призраком в белых пижамных шортах с жиденькими светлыми волосами стучится в окно моего джипа, пока я не опускаю его. Мгновение я сомневаюсь в ее реальности. Хочется прильнуть лицом к вентиляционным отверстиям кондиционера, сердце бешено колотится в висках.
— Знаешь, почему я тебя впустила? — спрашивает она.
Я мотаю головой.
— Причин две. Во-первых, из-за больничного браслета. Ты носишь его, потому что у
Я наблюдаю, как она распрямляется, как растягивает тонкий скелет, в тысячный раз обретая надежду.
— Протяни руку, — приказывает Бет.
Чем бы ни было то, что она положила мне в ладонь, оно такое легкое, что я не ощущаю веса. В машине темно и ничего не видно.
— Мне все равно, что Марк обнаружит пропажу. Это принадлежало Лиззи. Она носила его каждый день. Марк нашел его в траве перед домом. Он не смог с ним расстаться. Трогай его сколько захочешь. Делай свою работу.
— Бет...
— Ничего не говори. Если ты мошенница, я не хочу об этом знать. Думаешь, ты первая, кто явился сюда с историей про Лиззи? Я впускаю всех. Потому что, знаешь, по крайней мере, я попыталась. Есть вероятность, что кто-нибудь из вас и впрямь особенный. Я ставлю на тебя, Вивви Буше.
А кроме прочего, она еще и умница.
Какой стыд, что я не заметила этого сразу.
Бет уходит, прежде чем я включаю верхний свет.
Я снова на электрическом стуле Буббы Ганза, пытаясь контролировать сердцебиение, теребя браслет дружбы Лиззи Соломон, который Бет вчера вложила мне в ладонь, словно пустила по ветру перышко, загадав желание.
Я удлинила желто-красную косичку белой бечевкой, которую нашла на кухне, чтобы фенечка держалась на запястье. Теперь она рядом с больничным браслетом Шелби Уилберт. Украшения на запястье, на шее и в волосах оставляют на коже красные отметины. Они похожи на веревки и цепи, которые ржавеют, становясь все грубее и тяжелее.
Бубба Ганз разминает челюсть перед выступлением. Харизма, которую он излучает, казалось бы, не должна исходить от человека в сандалиях «Тева», но разве босоногие пророки не обладали ею с незапамятных времен?
Он наклоняется к микрофону, и меня пронзает молния. Я сама согласилась на запись, это будет безобидная болтовня, но у меня чувство, будто весь мир наблюдает за тем, как я потею.
— Добро пожаловать, буббаганзеры! На нашем электрическом стуле Вивви Буше, охотница за пропавшими детьми. Она не может остаться в стороне. Ее цена: вы должны навсегда убраться с ее лужайки. Однако, согласитесь, такое нужно заслужить. Итак, небольшая разминка, прежде чем мы перейдем к исчезновению самой известной уроженки Форт-Уэрта Лиззи Соломон. Доктор Буше, не желаете продемонстрировать ваши экстрасенсорные способности на примере самых известных убитых детей?