Ночь тебя найдет
Шрифт:
И снова Шарп, истинный джентльмен, открывает мне дверь в прохладное темное убежище «Просто бара», как будто у нас свидание. Глазам требуется несколько секунд, чтобы отвыкнуть от жгучего солнечного света. Когда я была здесь в последний раз, на барном стуле, ослепляя завсегдатаев пышным бюстом, восседала новоиспеченная невеста, перебравшая «Утти-Путти», «Мамаши Тейлор» и «Тихих дискотек».
Начало вечера, самое барное время, но заведение почти пустует. Парочка в угловой кабинке и парень за стойкой в футболке Megadeth
Шарп — истинный знаток в искусстве манипуляций, но, если он решил напоить меня и разговорить, закажу «Месть Эль Химадора».
Он кивает бармену, тот делает вид, что нас не замечает. С тех пор как мы вошли, техника нарезки лимонных завитков изменилась. Теперь он слизывает с пальца капельку крови. Смотрит на нас, затем оглядывается, словно не может решиться. Затем, перебинтовав кулак большим барным полотенцем, словно мумию, крадется к нам.
— Эй, чувак, мой босс не в курсе, что я работаю в тюрьме, — хнычет он. — Я сказал им, что осенью поступлю в кулинарную школу. Они думают, мой вайб придает этому бару... атмосферу.
— Если просто ответишь ей на несколько вопросов, — Шарп тычет в меня пальцем, — и сделаешь мне «Кровавую Мэри» без крови, через пятнадцать минут нас тут не будет.
— Хорошо.
Бармен нервно поворачивается ко мне:
— Что ты хочешь знать?
Меньше всего я ожидала такой сговорчивости.
— Что ты вычеркнул из письма, которое некая Астерия Буше написала Никки Соломон?
— Я читаю много писем, — расплывчато отвечает он. — Всего не упомнишь.
— На нее это не действует, — сухо замечает Шарп. — Она экстрасенс.
Я бросаю на Шарпа сердитый взгляд. В который раз это не то откровение, с которого следует начинать.
Впрочем, его слова производят на Брандо сильное впечатление. Он становится еще более нервным. Нетерпеливым. Наклоняется ко мне. Я чувствую запах лимонов.
— Моя сестра умрет? — спрашивает он.
— Что?
— Моя младшая сестренка, Шелби. Она в центре Кука с лейкемией. Я отдам тебе все свои чаевые за вечер, если ты мне что-нибудь скажешь.
Его невыразительные карие глаза жалобно таращатся на меня со щекастого лица.
Хватит, хватит, хватит.
Хватит с меня этих злодеев, у каждого из которых есть предыстория, раздирающая сердце в клочья.
— Я правда не знаю, Брандо, — осторожно отвечаю я. — Я ничего не знаю про твою сестру. Хорошо бы у тебя был предмет, к которому она прикасалась.
— У меня есть, — немедленно разоблачает он мой блеф, буквально закатывая рукав. — Это один из ее идентификационных больничных браслетов. Я никогда его не снимаю.
Прежде чем я успеваю остановить Брандо, он рассекает браслет ножом, которым вырезал завитки.
— Вот, держи.
Я разминаю пальцами скользкую бумажную
Я пытаюсь. Действительно пытаюсь. Ничего. вместо браслета это могла быть метка морской черепахи под угрозой исчезновения. Шарп с интересом наблюдает за неожиданным поворотом.
Разумеется, он ждет, что я использую слабое место Брандо в своих целях.
Увы, он будет разочарован.
— Прости, Брандо. Правда, прости. Я ничего не могу сказать про твою сестру. Я бы с радостью, но нет. Но мне нужно кое-что знать, про другое.
— Вы арестуете меня за то, что я скажу? — обращается он к Шарпу. — Скажете моему боссу?
— Которому?
— Любому.
Их говор становится протяжнее, один подражает другому, трехбуквенные слова становятся двусложными. Во-о-от.
— Пожалуйста, Брандо, — умоляю я. — Это касается пропавшей девочки. На ее месте могла оказаться твоя сестра.
— Ладно, ладно, чего ты сразу. Мне позвонил один парень и сказал, что, если я буду читать ему всю переписку Никки Соломон, он будет класть триста долларов в почтовый ящик моей матери десятого числа каждого месяца. Что я и делаю все это время. Видела бы ты больничные счета моей сестры.
Снова предыстория. Которая меня убивает.
— Я читал ему письма Никки по телефону, — продолжает Брандо, — и он говорил мне, что вычеркнуть. Официальную переписку, вроде писем от ее адвоката, запрещено цензурировать, поэтому я имел дело только с ее личной перепиской.
Он говорит с таким видом, словно это его оправдывает.
— Не знал, что это входит в обязанности охранника, — перебивает Шарп. — Просмотр переписки.
Прежде чем ответить, Брандо одаривает его пристальным взглядом.
— Ну, это как бы неофициально. Не важно, но тому парню не понравилось, когда эта Буше сказала, что знает похитителя Лиззи Соломон, и написала его фамилию и телефон. Я сказал ему, что такие дурацкие послания заключенные получают каждый день, но он настоял, чтобы я это вымарал. Возможно, там стояло его имя. А знаешь, этот парень, который хотел, чтобы я читал ее письма, всегда назывался мистером Анонимусом, когда мне звонил.
— Ты помнишь фамилию, которую вычеркнул? — выпаливает Шарп. — Или номер?
— Учителя говорили, у меня плохо с запоминанием имен и цифр. Вот только я прекрасно помню, что на прошлой неделе он не оставил в почтовом ящике обычные триста баксов. Думаю, решил отказаться от моих услуг. Больше я ничего не знаю. Еще не расхотели «Кровавую Мэри»?
— С собой, — говорит Шарп.
Брандо отворачивается, направляясь к сияющей стене из бутылок на другой стороне бара.
— Постой. — Я протягиваю ему разрезанный больничный браслет. — Не забудь.
Брандо нерешительно разворачивается.