Ночь тебя найдет
Шрифт:
Он поднимает на меня бровь и удерживает ее, словно дирижерскую палочку.
— Вот теория, которую раскопала моя ассистентка. У Кэти Перри и Джонбенет одинаковые брови, а брови человека не меняются с рождения — следовательно, Кэти Перри это подросшая Джонбенет. Вы смущены, доктор Буше? Джонбенет принимала участие в конкурсах красоты, Кэти Перри — поп-принцесса. Понимаете, к чему я клоню? Джонбенет не убивали, не находили в подвале ее труп и так далее. Что вы думаете? Или я должен спросить: что вы чувствуете?
Мне
— Я думаю, что вы учились в университете Южной Калифорнии одновременно с Никки и Маркусом Соломоном, родителями Лиззи. Недавно я собственными глазами видела диплом мистера Соломона. У меня ушел целый день, чтобы, благодаря помощи очень отзывчивого сотрудника университетского архива, откопать ваше досье. Вам интересно, что я чувствую? Я чувствую, что вы не случайно обратились к делу Лиззи Соломон. И знаете гораздо больше того, чем делитесь со своими слушателями.
— Эй, тпру! Моя нога никогда не ступала на калифорнийскую землю, не говоря о том, чтобы там учиться.
— Я только что опубликовала в «Твиттере» список выпускников. — Я показывают телефон. — Вот доказательство. Видите? Университет Южной Калифорнии. Настоящий «троянец».
— Я не собираюсь сидеть тут и доказывать свою потенцию [42]. Но, детка, я ничего не вижу. Вы в тридцати футах от моего защитного акрилового экрана, который не пропускает ваших викканских заклинаний.
Он усмехается. Выглядит так, будто я его почти не задела.
— Все, что вы написали в «Твиттере», — ложь. Фальсификация. Люди, ищите опечатки. Или, может быть, напротив, там все слишком гладко? Я не читал ни одной официальной бумаги без небрежностей или ловкой подтасовки. А потом, какая разница, с кем я знаком?
Он срывает наушники. Кипит от ярости.
— Да пошла ты к черту. Я не собираюсь транслировать это дерьмо в своем подкасте. Я тоже написал в «Твиттер». Твой твит исчезнет, пока люди будут гуглить «брови Кэти Перри Джонебет». Твой твит — птенец, подыхающий в материнской утробе.
Я улавливаю в его голосе какое-то чириканье — английский акцент. Ярость — великий разоблачитель.
— Если хочешь, чтобы я отстала, ты скажешь своим подписчикам, что я вышла в тираж. И перестанешь вмешиваться в дело Лиззи Соломон.
— И ради чего мне так делать?
— Потому что таких, как я, ты еще не встречал.
— А я думаю, встречал. Моя бабка предсказывала судьбу по игральным картам. Она утверждала, что я мог бы стать нейрохирургом или баптистским проповедником. Откуда она знала? Мне нравится думать, что я лучший в обеих ипостасях, хотя у меня нет дипломов.
— Я не об этом, — огрызаюсь я. — Я занимаюсь наукой. Постоянно путешествую во времени на множество световых лет назад. Я могу построить схему ДНК твоего семейства на столетия в прошлое задолго до твоей бабки. Будь
Последнее утверждение — ложь, но я уверена, скоро и они снизойдут до моей скромной персоны.
Его пальцы барабанят по столу.
— Туше, Буше. Мне просто нравится это повторять. А кое-кто многое почерпнул из шоу Буббы Ганза. Запугивать людей так увлекательно, не правда ли? Мне любопытно. Как ты нашла мои калифорнийские корни? Это Жуа? Каждые три недели она шантажирует меня, прося повысить зарплату. Что еще она тебе рассказала? Можешь не отвечать, она уволена.
Я и не отвечаю, что само по себе ответ. Не знаю, стоит ли защищать ее: Бубба Ганз не нуждается в моих пояснениях, да и Жуа не невинная козочка. Не знаю, когда решусь прижать ее к стенке и расспросить о телефонных звонках моей матери. Я пришла в студию слишком поздно, чтобы успеть это сделать, минуты за две до начала записи.
Жуа сидела за столом в приемной, обложенная кучей бумаг, перед батареей пустых кофейных чашек, а ее белки были снова в красных прожилках. В студии Бубба Ганз пыхтел от злости, поняв, что его могут подставить.
— Говори, что знаешь о семействе Соломонов, — командую я. — Как давно ты с ними знаком?
— Это кто-то из твоих дружков-полицейских раскопал? Какого черта! Мне скрывать нечего. Я знаком с одним из членов семейства. Но я в глаза не видел их несчастную дочку, Лиззи. И разумеется, я ее не похищал. И если ты собираешься заявить, что это я ее похитил, тебя ждут серьезные проблемы.
Я сжимаю лямку рюкзака.
— Серьезные проблемы? Твои подписчики угрожают моей жизни. Ты заставил неуравновешенных людей поверить, будто я участвую в заговоре элит с целью захвата Техаса. Я прошу по-хорошему, прекрати это. Если ты еще раз упомянешь имя моей сестры в своей программе, ты не представляешь, что тебя ждет. И к твоему сведению, форма бровей меняется с рождения. С каждым десятилетием они все больше заостряются. Прямо горки какие-то. Посмотрись в зеркало.
— Вот видишь, ответь ты так минуту назад, глядишь, у нас с тобой что-нибудь и вышло бы.
Отличная шутка. Будто последние минуты мы мирно попивали чаек.
Я встаю. Меня шатает.
Бубба Ганз изображает ухмылку, от которой у меня скрутило живот.
— Пойми, детка, — мурлычет он, — конфликты движут человечество вперед. Я заставляю множество людей, лишенных власти, бояться немного меньше. Я привношу азарт и целеустремленность в жаркие вечера, которые в противном случае они провели бы за стрижкой газона. Никто в этой жизни не защищен. Во всяком случае, от меня. Никто. Ни Соломоны-старшие. Ни доктор Вивиан Буше. Ни Лиззи, храни Господь ее могилку.