Оленин, машину! 2
Шрифт:
Помню, как бывший шпион удивился, когда посмотрел на нового члена группы:
— Алексей, — сказал он. — Как человек с такой внешностью может называться Анатолием Ивановым? Это всё равно, если бы у меня так в паспорте было написано.
Пришлось пояснить, что такая вот национальная политика в тамошнем регионе, притом повелось издавна, ещё с царским времён. Имена у якутов сложные, по-русски порой и не выговорить, а фамилий отродясь не бывало. По сути, их заменяли вторые имена-прозвища. Как у славян, только намного позже по времени. Был Васька сын кузнеца, стал Кузнецовым, супони делал — стала вся семья Супоневыми. У якутов так же: было прозвище Тимирдэй (если по-русски,
— Значит, у него есть настоящее, родовое имя? — спросил Кейдзо.
— Наверное, — пожал я плечами. — Поближе познакомитесь, узнаешь.
Теперь же для нас было самым главным привыкнуть к крошечному внутреннему пространству подводной лодки, не мешать команде работать и не биться всеми частями тела о многочисленные краны, трубы и прочие выступающие детали, механизмы и прочие приборы, предназначения которых я даже представить себе не мог. С-55 по сложности мне казалась чем-то вроде кабины космического корабля, и было совершенно непонятно, как моряки с этим разбираются.
О переходе к Хоккайдо мне особенно вспомнить и нечего. Пили, если, спали, иногда наслаждались свежим воздухом, когда лодка шла в надводном положении. Но при этом внимательно всматривались в бескрайний простор, чтобы не пропустить летящий вражеский самолёт-разведчик. Но, на удивление, за трое суток ни один не попался. Видимо, все свои летательные аппараты японцы бросили на борьбу с американцами. Что ж, так рассуждать, в самом деле, было логично: США наступают с юга и юго-востока, с востока и тем более севера их ожидать не приходится, — чтобы отправить армаду кораблей от Сан-Франциско, например, придётся долго думать о том, как обеспечить её переход через Тихий океан. Американцы же воевать вдали от своих военно-морских баз очень не любят — не приучены сражаться, как советские воины, если возникнет тяжёлая ситуация, без регулярного снабжения. Им комфорт подавай.
Рассуждая про потенциальную угрозу с Запада, от СССР, то, судя по всему, в японском генеральном штабе решили так: пока советские войска заняты сражениями на континенте, где им противостоит Квантунская армия, нападения ждать не приходится. «Просто они ещё не знают, что мы уже начали подготовку к вторжению на Японские острова», — подумал я однажды, жадно вдыхания свежий солёный воздух, когда выдалась очередная возможность.
Вообще за всё время нашего пути, как ни странно, разделяющее нас море показалось пустынным. Лишь когда стали приближаться к Хоккайдо, — до него оставалось около сотни километров, — начали попадаться небольшие японские судёнышки. Но ни одного военного — только рыболовецкие, притом самые допотопные, практически все парусные. Из чего был сделан ещё один вывод: прибрежные воды минными заграждениями не защищены.
Однако вопрос повис в воздухе: где береговая охрана? Неужели у Японской империи ни одного мало-мальски вооружённого корабля не осталось, чтобы хоть для вида патрулировать западный берег Хоккайдо? Ответ на этот вопрос нашёлся, когда до суши оставалось около полусотни километров. Внезапно из-за крошечного островка появился небольшой катер. Капитан подлодки скомандовал «Убрать перископ! Срочное погружение!» Не было ещё понятно, заметили японцы наш перископ или нет, но рисковать никому не хотелось, — это могло поставить всю операцию под угрозу срыва.
С-55, затаив дыхание, ушла под воду, словно загнанный зверь, прячущийся от охотника. Тишина в отсеках давила на уши, нарушаемая лишь скрипом металла да редкими приказами, отдаваемыми шёпотом на случай, если у японцев есть сонар.
Мы все понимали: если катер нас
Капитан, — суровый морской волк с лицом, изрезанным морщинами, напряжённо вслушивался в доклады гидроакустика. «Тихо… слишком тихо», — пробормотал он, и эти слова повисли в воздухе. Лишь через несколько минут, показавшихся вечностью, стало ясно: катер ушёл. Погони не будет. Перископ снова подняли, осторожно, будто проверяя, не затаился ли враг за следующим островком. Но горизонт оставался чистым — ни дыма, ни силуэтов.
Этот эпизод лишь подогрел мои мысли о том, что творится в умах японского командования. Они, похоже, действительно считали, что советская угроза — это далёкий мираж, пока Квантунская армия держит нас в Маньчжурии. «Пусть думают так и дальше, — мелькнула мысль, горькая и злая. — Чем дольше они спят, тем ближе мы к их горлу». Но расслабляться было нельзя. Пустота моря, отсутствие патрулей — всё это пахло ловушкой. Может, просто выжидают? Или их силы настолько истощены, что охранять Хоккайдо уже некому? Ответа не было, и это нервировало сильнее всего.
Когда подлодка всплыла в нескольких километрах от берега, ночь уже накрыла воду чёрным покрывалом. Луна, тонкая, как лезвие, едва пробивалась сквозь тучи, и это было нам на руку. Нас высадили на резиновой шлюпке, поскольку свою идею — выбраться через торпедный аппарат, я решил не озвучивать. Ни к чему, ведь пока опасность не так велика.
Весла бесшумно резали волны, и вскоре под ногами захрустел мокрый песок. Хоккайдо встретил нас сыростью и тишиной, нарушаемой лишь далёким криком какой-то птицы. Я оглянулся на подлодку — её силуэт уже растворялся в темноте, уходя обратно в глубину, как призрак, выполнивший свою миссию.
Первым делом мы укрылись в зарослях низкого кустарника, что тянулся вдоль берега. Кейдзо, не теряя времени, вытащил закатанную в полиэтилен карту.
— Деревня в полукилометре к северу, — тихо сказал он, указывая пальцем. — Там начнём. Его голос был спокоен, но я знал: внутри он такой же натянутый, как струна. — Что скажешь, командир?
— Добро, — по-морскому ответил я. — Двинулись.
Глава 52
Пока идём вдоль дороги, которая совершенно не напоминает ровную, как лист бумаги, автомагистраль, — в Японии они появятся много лет спустя после войны, — я впервые задумываюсь над тем, на кой чёрт нам понадобилось тащиться в деревню. Даже стыдно становится: командир разведывательной группы, твою ж мать! Потому догоняю Кейдзо и задаю закономерный вопрос. Он останавливается, смотрит на меня недоумённо:
— Нам ведь нужно прийти туда, как путешественникам. Чтобы местные убедились: эти люди много километров прошли пешком, им необходимо остановиться где-то на ночлег. Ну, или просто на отдых. И они готовы за это заплатить, само собой, — отвечает мне японец.
Скриплю зубами: как же сам-то не догадался! Вот что значит разница в менталитетах. Японец рассуждает иначе, чем русский.
— Тогда погоди, — говорю Кейдзо. — Нужно переодеться. Иначе попадётся кто-нибудь по пути, раскроет.
— Вот здесь ты совершенно прав, — замечает бывший шпион.