Оливер Твист

Диккенс Чарльз

Но нтъ, она была полной, правдивой, радостной дйствительностью. Они подъхали къ подъзду главной гостинницы, на которую Оливеръ смотрлъ съ благоговніемъ, считая ее великолпнымъ дворцомъ, но которая теперь нсколько утратила свои размры и величіе, и тутъ ихъ встртилъ мистеръ Гримвигъ, поцловавшій и молодую леди, и старую, когда он выходили изъ кареты, и имвшій такой видъ, какъ будто онъ всмъ приходится ддушкой, — улыбавшійся, любезный и не выражавшій готовности състь свою голову ни одного раза, даже когда онъ заспорилъ съ старымъ почтальономъ о томъ, какая дорога до Лондона кратчайшая, и утверждалъ, что онъ знаетъ это лучше, хотя только одинъ разъ совершилъ этотъ путь, да и то крпко спалъ. Обдъ уже былъ приготовленъ, и комнаты, оказалось, ждали ихъ прізда; все было устроено словно по волшебству.

Несмотря

на это, когда закончилась суетня перваго получаса, опять возобладали сдержанность и молчаніе, налагавшія печать на ихъ поздку. За обдомъ мистеръ Броунлоу не присоединился съ нимъ, но оставался въ отдльной комнат. Оба другіе джентльмена торопливо приходили и исчезали съ озабоченными лицами, а въ теченіе короткихъ минутъ, пока присутствовали, разговаривали другъ съ другомъ въ сторон. Одинъ разъ вызвали мистриссъ Мэйли и она, пробывъ въ отсутствіи около часу, вернулась съ опухшими и заплаканными глазами. Все это заставляло Розу и Оливера, которые оставались непосвященными въ новые секреты, быть въ нервномъ и тревожномъ настроеніи. Они молча сидли и не понимали происходившаго; если изрдка они и обмнивались нсколькими словами, то говорили шепотомъ, словно боясь слышать даже звукъ собственнаго голоса.

Наконецъ, когда настало девять часовъ и они начали думать, что въ этотъ вечеръ имъ уже не придется ничего услышать, въ комнату вошли мистеръ Лосбернъ и мистеръ Гримвигъ, а за ними мистеръ Броунлоу въ сопровожденіи человка, при вид котораго Оливеръ едва не вскрикнулъ отъ удивленія. Ему сказали, что онъ увидитъ своего брата, а это былъ тотъ самый человкъ, котораго онъ повстрчалъ въ городк и который вмст съ Феджиномъ смотрлъ въ окно его комнатки. Монксъ кинулъ на удивленнаго мальчика взглядъ ненависти, которую и теперь не могъ скрыть, и слъ вблизи двери. Мистеръ Броунлоу, у котораго въ рукахъ были какія то бумаги, подошелъ къ столику, гд сидли Роза и Оливеръ.

— Это мучительная задача, — сказалъ онъ;- но заключающіяся здсь объясненія, которыя были подписаны въ Лондон при нсколькихъ свидтеляхъ, должны бытъ сейчасъ повторены въ существенныхъ чертахъ. Я радъ былъ бы избавить васъ отъ униженія, но какъ надо слышать это изъ вашихъ собственныхъ устъ, прежде чмъ мы разстанемся, и вы знаете почему.

— Продолжайте, — сказалъ человкъ, къ которому были обращены эти слова, и отвернулся. — Скоре. Мн думается, я сдлалъ почти все. Не задерживайте меня здсь.

— Этотъ мальчикъ, — сказалъ мистеръ Броунлоу, привлекая Оливера къ себ и положивъ руку ему на голову:- приходится вамъ единокровнымъ братомъ; онъ сынъ вашего отца, моего дорогого друга, Эдвина Лифорда, и бдной молодой Агнесы Флемингъ, которая умерла при его рожденіи.

— Да, — сказалъ Монксъ, насупившись на трепетавшаго мальчика, быстрое біеніе сердца котораго онъ могъ слышать:- это ихъ незаконный выродокъ.

— Ваше выраженіе, — строго произнесъ мистеръ Броунлоу:- является упрекомъ по адресу тхъ, которые давно ушли туда, куда не простираются сужденія здшняго міра. Довольно объ этомъ. — Онъ родился въ этомъ город?

— Въ работномъ дом этого города, — прозвучалъ угрюмый отвтъ. — У васъ тамъ есть вся эта исторія, — и Монксъ съ нетерпніемъ указалъ на бумаги.

— Но мн необходимо, чтобы она была также и здсь, — сказалъ мистеръ Броунлоу, обведя взоромъ присутствовавшихъ.

— Ну, такъ слушайте же! — Когда его отецъ заболлъ въ Рим, то къ нему пріхала его жена, съ которой онъ давно уже разошелся; она прибыла изъ Парижа и взяла съ собой меня. Должно быть, она хотла подсчитать его состояніе, потому что она не особенно любила его, ни онъ ее. Онъ не зналъ о нашемъ присутствіи; сознаніе уже покинуло его, но онъ дожилъ еще до слдующаго дня и умеръ. Среди бумагъ въ его стол были дв, помченныя первымъ днемъ его болзни и направленныя къ вамъ, — тутъ Монксъ обратился къ мистеру Броунлоу. — Он были снабжены короткой запиской къ вамъ и помткой на пакет, что онъ долженъ быть отправленъ по адресу только посл его смерти. Одна изъ этихъ бумагъ была письмо къ этой двиц, Агнес, другая — завщаніе.

— Что вы скажете о письм? — спросилъ мистеръ Броунлоу.

— О письм? То былъ листъ бумаги, весь въ помаркахъ, и полный покаянныхъ

признаній и молитвъ о томъ, чтобы Богъ поддержалъ ее. Онъ нагородилъ двушк сказку, будто какая то тайна — которой рано или поздно суждено разъясниться — препятствуетъ ему жениться на ней сразу же; и она продолжала терпливо врить ему, и поврила ему наконецъ настолько, что потеряла то, что никто уже не могъ ей вернуть. Въ это время ей оставалось нсколько мсяцевъ до родовъ. Онъ говорилъ ей все, что собирался сдлать для покрытія ея позора, если останется живъ, а въ случа своей смерти просилъ ее не проклинать его память и не думать, что послдствія ихъ грха падутъ на ней или на ребенка, потому что вся вина лежитъ на немъ. Онъ напоминалъ ей о томъ дн, когда далъ ей маленькій медальонъ и кольцо, на которомъ было вырзано ея имя и оставлено пустое мсто для его имени, которое онъ надялся передать ей, и умолялъ ее хранить это и носить у своего сердца, какъ раньше, и продолжалъ этотъ бредъ все тми же словами по нскольку разъ, какъ будто у него уже затуманенъ былъ умъ. Я думаю, такъ оно и было.

— А завщаніе? — сказалъ мистеръ Броунлоу, — взглянувъ на Оливера, изъ глазъ котораго ручьемъ текли слезы. Монксъ молчалъ.

— Завщаніе, — заговорилъ вмсто него мистеръ Броунлоу, — было написано въ томъ же самомъ дух. Онъ говорилъ о бдствіяхъ, которыя принужденъ былъ вытерпть, благодаря жен, о непокорномъ нрав, порочности, злоб и раннемъ развитіи дурныхъ склонностей въ васъ, его единственномъ сын, который былъ пріученъ ненавидть его. Онъ отказалъ вамъ и вашей матери по восемьсотъ фунтовъ годового дохода. Главную часть своего состоянія онъ раздлилъ на дв равныя половины — одну для Агнесы Флемингъ, а другую для ребенка, въ случа если онъ родится живымъ и доживетъ до совершеннолтія. Если бы родилась двочка, то она получила бы свою долю безусловно, но если мальчикъ, то онъ могъ вступить въ права наслдства только при томъ условіи, что не запятнаетъ своего имени, въ періодъ несовершеннолтія, какимъ либо поступкомъ, который открыто являлся бы проявленіемъ низости, подлости, безчестія или лживости. Онъ говорилъ, что длаетъ это для того, чтобы подчеркнуть свои довріе къ матери и свое убжденіе — ставшее еще боле сильнымъ въ виду близкой смерти — что ребенокъ унаслдуетъ ея кроткое сердце и благородную душу. Если бы это ожиданіе не осуществилось, то деньги перешли бы къ вамъ, потому что только въ томъ случа — не раньше — когда оба сына окажутся равными, согласится признать, что вамъ принадлежитъ первенство въ притязаніяхъ на его состояніе, вамъ, который не имлъ притязаній на его сердце, но съ самаго дтства отталкивалъ его съ чувствомъ холода и непріязни.

— Моя мать, — заговорилъ Монксъ боле громкимъ голосомъ, — сдлала то, что сдлала бы каждая женщина. Она сожгла завщаніе. Письмо не было отправлено по назначенію, но его вмст съ другими доказательствами она сохраняла на тотъ случай, если Флеминги сдлаютъ попытку отречься отъ своего позора. Отецъ двушки узналъ отъ нея правду со всми преувеличеніями, какія могла придумать ея ненависть. Я люблю теперь мать за это. Угнетенный стыдомъ и позоромъ, онъ съ дочерьми ухалъ въ глухую часть Валлиса и перемнилъ даже имя, чтобы друзья не могли открыть его мстопребыванія. Тамъ онъ вскор былъ найденъ мертвымъ въ своей постели. Двушка скрылась изъ дома за нсколько недль передъ тмъ. Онъ разыскивалъ ее, обойдя пшкомъ вс сосдніе города и села; и въ ту самую ночь, когда онъ вернулся домой, убдившись, что она покончила съ собой, чтобы похоронить свой и его позоръ, надорвалось его старое сердце.

Наступило короткое молчаніе, пока мистеръ Броунлоу не взялся опять за нить разсказа.

— Черезъ нсколько лтъ посл этого, — началъ онъ:- мать этого человка — Эдуарда Лифорда — пришла ко мн. Сынъ бросилъ ее, когда ему было лишь восемнадцать лтъ, отобралъ у нея драгоцнности и деньги, началъ кутить, играть, мошенничать и ухалъ въ Лондонъ, гд въ теченіи двухъ лтъ поддерживалъ сношенія съ самыми низменными отбросами общества. Ее изнуряла мучительная и неизлечимая болзнь, и она хотла вернуть сына къ себ, прежде чмъ умретъ. Пришлось прибгнуть къ разспросамъ и тщательнымъ розыскамъ, которые долго не приводили ни къ чему, но наконецъ увнчались успхомъ, и онъ похалъ съ нею опять во Францію.