Оливер Твист
Шрифт:
— Не подходи ближе ко мн! — отвтилъ мальчикъ, отшатнувшись еще и глазами полными ужаса глядя на лицо разбойника. — Чудовище!
Убійца остановился, и они смотрли другъ на друга; но постепенно Сайксъ опустилъ глаза къ земл.
— Будьте вы вс три свидтелями, — вскричалъ мальчикъ, потрясая стиснутымъ кулакомъ и разгорячаясь все боле и боле по мр своихъ словъ:- Будьте свидтелями: я не боюсь его! Когда придутъ за нимъ, я выдамъ ero!.. Я выдамъ! Я говорю вамъ это напередъ! Онъ можетъ убить меня, если захочетъ, или если посметъ, но я выдамъ его, разъ я здсь! Я выдалъ бы его и тогда, если бы ему предстояло бытъ свареннымъ заживо. Убійца! Помогите! Если есть хотъ одинъ не трусъ среди васъ, то вы мн поможете! Убійца! Помогите! Вяжите
Съ этими криками, сопровождая ихъ нервной жестикуляціей, мальчикъ вдругъ бросился одинъ на сильнаго мужчину и благодаря энергіи отчаянія и внезапности нападенія заставилъ его тяжело грохнуться на полъ.
Трое, созерцавшіе эту сцену, были ошеломлены. Они не вмшивались; убійца и подростокъ катались по полу, при чемъ послдній, не обращая вниманія на сыпавшіеся на него удары, все тсне и тсне охватывалъ руками грудь противника, не переставая изо всхъ силъ звать на помощь.
Однако борьба была слишкомъ неравна, чтобы тянуться долго. Сайксъ придавилъ его къ полу и наступилъ ему колномъ на горло. Но въ это время Крэкитъ дернулъ его и съ испугомъ указалъ на окно. Внизу горли огни, слышались громкіе и настойчивые голоса и топотъ безчисленныхъ ногъ на ближайшемъ деревянномъ мосту. Какой то всадникъ, очевидно, спшилъ вмст съ толпой. Раздавался звонъ копытъ, ударявшихъ о неровную мостовую. Огни все прибывали; гулъ отъ топота бгущихъ ногъ разрастался и становился все громче. Вотъ послышался громкій стукъ въ дверь; за нимъ послдовалъ хриплый ропотъ такого множества гнвныхъ голосовъ, передъ которымъ содрогнулся бы и самый отважный.
— Помогите! — пронзительно закричалъ мальчикъ. — Онъ здсь! Ломайте дверь!
— Именемъ короля! — раздался повелительный крикъ, и опять толпа заревла, но еще громче.
— Выломайте дверь! — крикнулъ подростокъ. — Они не откроютъ вамъ добровольно! Направляйтесь прямо въ ту комнату, гд горитъ огонь! Выломайте дверь!
Едва онъ умолкъ, какъ частые и тяжелые удары посыпались на дверь и ставни нижняго этажа. Толпа разразилась громкимъ ура, впервые позволившимъ составить врное представленіе о ея необъятныхъ размрахъ.
— Откройте дверь какого нибудь чулана, гд я могъ бы запереть этого дьяволенка, — яростно вскричалъ Сайксъ, бгая взадъ и впередъ и таская съ собой мальчика съ такой легкостью, какъ будто это былъ пустой мшокъ. — Вотъ сюда! Скоре!
Онъ швырнулъ его за дверь, потомъ закрпилъ засовъ и повернулъ ключъ.
— Входная дверь хорошо заперта? — спросилъ онъ.
— На двухъ замкахъ и на цпи — отвтилъ Крэкитъ, попрежнему пребывавшій, какъ и Кэкъ и Читлнигъ, въ состояній безпомощности и растерянности.
— А сама она прочна ли?
— Обита желзомъ.
— И ставни тоже?
— Да, и ставни.
— Будьте вы прокляты! — крикнулъ злодй, распахнувъ окно и угрожая толп. — Бснуйтесь себ! Я еще васъ проведу!
Изъ всхъ ужаснйшихъ криковъ, когда либо поражавшихъ ухо человка, ни одинъ не могъ бы сравниться съ ревомъ разъяренной толпы въ эту минуту. Нкоторые кричали стоявшимъ ближе, чтобы они подожгли домъ, другіе приказывали полисменамъ застрлить его. Ни одинъ среди нихъ не проявлялъ такого гнва, какъ всадникъ, который соскочивъ съ сдла и бросившись въ толпу, расталкивая ее, какъ водный потокъ, остановился подъ окномъ и закричалъ голосомъ, заглушившимъ вс остальные.
— Двадцать гиней тому, кто принесетъ лстницу! Ближайшіе голоса подхватили этотъ возгласъ и сотни отозвались ему эхомъ. Одни требовали лстницъ, другіе кузнечныхъ молотовъ. Иные бгали взадъ и впередъ съ горящими факелами, отыскивая требуемое, и возвращались назадъ, снова подхватывая тотъ же возгласъ; иные надсаживали грудь, выкрикивая безсильныя проклятія; иные тснились впередъ съ упорствомъ безумцевъ и мшали тмъ, кто были у входа; иные, изъ наиболе смлыхъ, пытались, вскарабкаться по водосточной труб и по разслинамъ стны; и вс они колыхались внизу темной массой, подобно нив, волнуемой грознымъ втромъ, и отъ времени до времени
— Вода въ рк, - вскричалъ убійца, отступая въ глубину комнаты и не переставая смотрть на это море людскихъ лицъ:- вода въ рк стояла высоко, когда я пришелъ! Дайте мн веревку, да подлинне! Они вс столпились противъ фасада. Я могу спуститься въ Шальной Ровъ и убжать. Дайте мн веревку, иначе я совершу еще три убійства и убью себя!
Они охваченные паническимъ страхомъ, указали мсто, гд лежали веревки; убійца поспшно выбравъ самую крпкую и длинную веревку и бросился на чердакъ дома.
Вс окна въ задней стн дома были давно уже задланы кирпичами, за исключеніемъ небольшого просвта въ той комнат, гд былъ запертъ мальчикъ, который не былъ въ состояніи выбраться черезъ него — такъ онъ былъ узокъ. Но онъ все время кричалъ въ это отверстіе осаждавшимъ, чтобы они стерегли и заднюю часть дома, и благодаря этому, когда убійца появился на крыш дома, выбравшись черезъ дверь, открывавшуюся съ чердака прямо на кровлю, то громкіе возгласы возвстили объ этомъ тмъ, которые находились передъ фасадомъ, и они безпорядочнымъ потокомъ, тсня другъ друга, хлынули въ обходъ къ этой сторон.
Сайксъ крпко приперъ дверь доскою, которую онъ нарочно для этого захватилъ съ собою, чтобы было нелегко открыть ее изнутри, и, проползши по черепицамъ, посмотрлъ внизъ черезъ перила на краю крыши.
Вода отлила и ровъ представлялъ собою лишь илистую ложбину.
Толпа смолкла въ теченіе этихъ нсколькихъ минутъ, слдя за его движеніями и не зная, что онъ намренъ сдлать. Но лишь только они поняли его планъ и неудачу, то издали крикъ торжествующаго негодованія, громче прежнихъ. Этотъ крикъ затихалъ и снова разростался. Т, кто были слишкомъ далеко, чтобы знать, чмъ онъ вызванъ, подхватывали возгласы, повторяя ихъ многократнымъ эхо. Казалось, что населеніе всего города покинуло свои дома, чтобы проклинать убійцу.
Народъ все продолжалъ перебгать на эту сторону дома, все продолжалъ стремиться могучій неудержимый потокъ гнвныхъ лицъ, надъ которыми тамъ и сямъ пылалъ факелъ, освщая ихъ и показывая во всей ихъ ярости и страсти. Толпа проникла въ дома на противоположной сторон канала; окна распахивались или срывались съ петель и въ каждомъ изъ нихъ появлялись лица; вс крыши были усяны людьми. Каждый мостикъ (ихъ было видно три) гнулся подъ тяжестью толпящагося народа. И потокъ продолжалъ прибывать, находя какой нибудь новый закоулокъ, новую разслину, черезъ которую можно было бы крикнуть и хоть на мгновеніе увидть злодя.
— Теперь онъ не уйдетъ! — вскричалъ кто-то на ближайшемъ мосту. — Ура!
Толпа торжествовала; люди кидали въ воздухъ свои шапки; и опять прокатился торжествующій ревъ.
— Я дамъ пятьдесятъ фунтовъ, — выкрикивалъ старый джентльменъ, тоже стоявшій на мосту, — тому, кто возьметъ его живымъ! Я буду стоять здсь, пока онъ не придетъ за полученіемъ награды.
Снова зарокотала толпа. Стало переходить изъ устъ въ уста, что дверь подалась наконецъ и что тотъ человкъ, который первый потребовалъ лстницу, проникъ уже наверхъ. Какъ только это извстіе распространилось въ толп, потокъ круто хлынулъ назадъ, и т, которые тснились въ окнахъ, видя, что народъ съ мостовъ устремился назадъ, покинули свои мста и, выбжавъ на улицу, присоединились къ людскому потоку, безпорядочно ринувшемуся на свободныя мста; каждый старался оттолкнуть и опередить сосдей, задыхаясь отъ нетерпливаго желанія протискаться къ двери и взглянуть на преступника, когда его выведутъ полицейскіе. Страшные крики и вопли издавали т, кого сдавили почти до потери дыханія или въ давк повалили и топтали ногами. Узкіе проходы были совершенно загромождены. И въ эту минуту, когда одни стремились занять мсто снова передъ фасадомъ дома, а другіе тщетно силились выбраться изъ тсной давки, — общее вниманіе на мгновеніе было отвлечено отъ убійцы, хотя желаніе всхъ, чтобы онъ былъ пойманъ, возросло, если могло еще возрости.