Она будет счастлива

Панаев Иван Иванович

Общество всегда иметъ своихъ "Княженъ Мими": и какъ избжать ихъ позора? и какъ спастись отъ нихъ?..

Въ одинъ изъ его пріздовъ на дачу И* — (это было, кажется, въ іюл, въ то время, когда полковникъ расточалъ свою храбрость на манёврахъ) — часовъ въ восемь прекраснаго вечера, онъ и она сидли на галлере, обставленной цвтами, которые картинно спускались по ступенямъ этой галлереи къ красной дорожк сада.

Мимо ихъ, по большой дорог, изрдка прозжала огромная четверомстная карета, запряженная чахоточною ямскою тройкою, или мчалась четвернею

коляска, исчезая въ облак пыли, или тянулась пустая телга со скрипомъ и протяжною пснью крестьянина…

Въ воздух, растворенномъ ароматомъ цвтовъ, была совершенная тишь; только порой кой-гд на дерев шевелился листочекъ отъ дуновенія. Природа начинала нжиться въ тонкой прохлад, едва избавясь отъ удушающаго жара, но еще на лиц ея горлъ яркій румянецъ заката.

— Знаете ли, какое самое счастливое время въ жизни? — говорилъ Горинъ задумчиво, ощипывая листки цвтка, который онъ вертлъ въ рук…— Это переходъ изъ дтскаго въ юношескій возрастъ, это первый шагъ изъ школы въ гостиную, когда воображеніе представляетъ передъ нимъ чудныя картины будущаго, когда вс предметы, кажется, разрисовываются передъ нами радужными красками, когда сердце ваше бьется ожиданіемъ и надеждою… И я былъ счастливъ, потому что испыталъ все это…

— А разв теперь вы несчастливы? — возразила она шутя. — О чемъ вы грустите, на что вы вчно жалуетесь, будто русская элегія? Разв ваше настоящее такъ черно, разв для васъ нтъ будущаго?

— И вы меня спрашиваете объ этомъ?

Она съ удивленіемъ посмотрла на него.

— Да, я думаю, что для меня нтъ счастія ни въ настоящемъ, ни въ будущемъ, потому что оно давно въ рукахъ другого… а этотъ другой…

Если бы вы могли въ ту минуту видть бдную Зинаиду… Блдная, помертвлая, она внимала его рчамъ; каждое его слово падало раскаленнымъ углемъ на ея сердце; она безпрестанно вздрагивала, она хотла скрыть волненіе — и не могла. Она хотла не понимать смысла словъ его — и такъ хорошо понимала этотъ смыслъ. Идеалъ друга исчезалъ передъ ея глазами: передъ ней стоялъ любовникъ. Она чувствовала себя на краю бездны, она смотрла въ глубину ея — и ея дыханіе захватывалось невольно, и голова ея начинала кружиться.

— Какъ здсь сыро, какъ воздухъ становится холоденъ! — произнесла она безотчетно, безцльно, не зная сама, что говоритъ…

Но она боялась одного слова въ устахъ его, она желала отдалить отъ себя его признаніе. Она искала вокругъ себя опоры, защиты, и видла себя оставленною, одинокою.

"Матушка! матушка! зачмъ ея нтъ здсь?.. О, ояа спасла бы меня", думала Зинаида… "Я разлилась бы въ слезахъ на груди ея, и мн стало бы легче!.."

Горинъ не видлъ измненія ея лица, не видлъ, какъ очертилась на немъ мучительная боль; подстрекаемый совтами Свтлицкаго, воспламеняемый собственною страстію, уже увренный въ любви къ нему Зинаиды, онъ ршился, не отлагая, открыть ей состояніе своей души и вымучить отъ нея доказательствъ любви боле земныхъ, боле вещественныхъ.

Хотя онъ думалъ, что уже довольно знакомъ съ обществомъ, но, въ самомъ дл, это знакомство было слишкомъ поверхностно, потому что онъ зналъ его только наружно, изучалъ его только въ обрядахъ и формахъ. Онъ зналъ женщину по романамъ Бальзака или по драмамъ А. Дюма; сказать ли все? онъ отыскивалъ въ петербургскихъ обществахъ Аделей Дерве, графинь де-Босеанъ… но, разумется, стыдился признаваться въ этомъ. Правда, все это было очень смшно, но и естественно: Горинъ имлъ двадцать три года и раздражительную мысль о любви. Онъ смотрлъ съ грустнымъ негодованіемъ

на людей и на жизнь; но то не было желзное, страшное разочарованіе опыта, о которомъ я уже намекнулъ здсь, а скоре воздушная мечта о разочарованіи, схваченная изъ нравоописаній современнаго парижскаго общества и странно приспособленная къ собственной жизни.

Онъ никогда не углублялся внутрь, не проникалъ въ душу того общества, въ которомъ самъ начиналъ быть дйствователемъ. Онъ не зналъ, что для этого нужно прежде задуматься надъ самимъ собою, разложить самого себя. Если въ Петербург онъ бывалъ въ будуарахъ, одинаково меблированныхъ съ партжскими будуарами Бальзака, изъ этого не слдовало, чтобы т, которымъ принадлежали эти будуары, непремнно походили на героинь временъ реставраціи. А онъ почти соединялъ одно съ другимъ.

Какъ же ему было знать русскую женщину, ея отношеніе къ обществу? Какъ открыть въ ней тысячи незамтныхъ сторонъ, которыя развиваются изъ своенародной жизни?

Всо это я замтилъ здсь мимоходомъ, говоря о Горин и желая показать, что онъ не понималъ и не оцнялъ вполн души женщины, которую любилъ, и не заботился измрить силу своей любви къ ней.

Увлекаясь горячкою страсти, онъ слпо покорился ея разрушительному влеченію, какъ большая часть молодыхъ людей, пренебрегая послдствіями, забывая о будущемъ… Какъ дитя, онъ держалъ въ рукахъ найденную имъ игрушку и, любуясь ею, можетъ быть, готовъ былъ безъ жалости разломать ее по минутному влеченію прихоти.

Но и дитя, когда игрушка выпадаетъ изъ рукъ его и распадается на части, стоитъ надъ обломками съ упрекомъ себ, съ горькимъ сознаніемъ своей шалости — и по розовымъ щечкамъ его катится слеза за слезой… Горинъ, прислонясь къ столбу галлереи, возл стула Зинаиды, влюбленный и прихотливый, приступилъ къ ршительному открытію всего, что таилось такъ долго на душ его — и читатели видли, съ какимъ страхомъ она выслушивала его.

Когда до слуха молодого человка дошли слова ея, странно прервавшія его пламенную рчь, вмсто отвта, который выжидалъ онъ съ трепетомъ, слова, выхваченныя изъ вседневнаго обихода: "здсь сыро, воздухъ становится холоденъ!" — кровь бросилась въ голову молодого человка.

Подойдя къ двери, которая вела въ залу, отворивъ эту дверь и оборотясь къ Зинаид, съ выраженіемъ рзко ироническимъ, онъ произнесъ:

— Въ самомъ дл, вы можете простудиться, такъ долго оставаясь на галлере, и еще наедин съ человкомъ, разговоромъ котораго вы такъ скучаете… Не угодное ли вамъ войти въ комнату?..

Она бросила на него быстрый и значительный взглядъ и, не произнеся ни слова, вошла въ залу.

Горинъ вошелъ вслдъ за нею и притворилъ дверь.

Она сла или, врне сказать, бросилась въ широкія кресла и устремила безцльный взглядъ на огромную картину въ старинной, уже почернвшей золотой рам, висвшую на противоположной стн.

Онъ взялъ со стола свою шляпу и сдлалъ шагъ, чтобы подойти къ Зинаид съ прощальнымъ поклономъ.

Она замтила это движеніе и оборотилась къ нему.

— Какъ! Неужели вы сбираетесь хать? — спросила она слабымъ голосомъ. — Разв вы не хотите остаться здсь, по крайней мр, до чаю?

— Мн кажется, я и безъ того обезпокоилъ васъ… Я не привыкъ быть въ тягость другимъ… А длить посщеніе можно только тогда, когда оно доставляетъ удовольствіе.

Она тяжело вздохнула.

Этотъ вздохъ противъ воли вырвался изъ стсненной грули ея, можетъ быть обнаруживъ всю тягость положенія беззащитной женщины.