Похождения Тома Соуэра
Шрифт:
Въ песк что-то закопошилось, маленькій черный клопъ выглянулъ оттуда и опять испуганно скрылся.
— Онъ не сметъ сказать! Ясно, что вдьма тутъ напортила; я такъ и зналъ.
Ему было извстно, что съ вдьмами не поспоришь, и потому онъ бросилъ это дло, упавъ духомъ, однако разсудилъ, что не мшало найти хотя тотъ камешекъ, который онъ отшвырнулъ. Онъ принялся старательно его розыскивать, но не могъ найти. Тогда онъ воротился къ своему помщенію для сокровищъ, постарался встать ровно такъ, какъ тогда, когда бросилъ
Замтивъ, куда онъ упалъ, онъ началъ тамъ искать, но камешекъ не долетлъ, или перелетлъ; пришлось бросить еще два раза. Послдняя попытка удалась: оба камешка лежали въ одномъ фут одинъ отъ другого.
Въ эту минуту вдали, среди зеленой чащи, раздался слабый звукъ жестяного игрушечнаго рожка. Томъ мгновенно сдернулъ съ себя куртку и штаны, обратилъ одну подтяжку въ поясъ, разбросалъ кучку хвороста за повалившимся деревомъ, вытащилъ изъ подъ нея корявый лукъ и стрлу, деревянный мечъ и жестяной рожокъ, и кинулся впередъ, вооружась всмъ этимъ, съ голыми ногами и разввающейся рубашкой. Остановясь подъ большимъ вязомъ, онъ подалъ рожкомъ отвтный сигналъ, потомъ сталъ подкрадываться и высматривать осторожно по сторонамъ, скомандовавъ предусмотрительно воображаемому отряду:
— Стойте, молодцы! Притаитесь, пока я не протрублю.
Впереди показался Джо Гарперъ, въ такомъ же воздушномъ одяніи и такъ же тщательно вооруженный, какъ и Томъ. Томъ крикнулъ:
— Стой! Кто идетъ здсь, по Шервудскому лсу, безъ моего разршенія?
— Гвидо Гисборнъ не нуждается ни въ чьемъ разршеніи! Кто самъ ты, который… который…
— Осмливаешься держать подобную рчь, — подсказалъ Томъ, потому что они говорили «по книжк», на память.
— Кто самъ ты, который осмливаешься держатъ подобную рчь?
— Кто я? Я Робинъ Гудъ, какъ скоро убдится въ томъ твой подлый трупъ!
— Такъ это ты, знаменитый разбойникъ? Я радъ помриться съ тобою изъ-за дорогъ въ этомъ чудномъ лсу. Становись!
Они выхватили свои деревянные мечи, бросили на землло свою остальную сбрую, стали въ фехтовальную позицію, ногой объ ногу, и вступили въ степенный, правильный бой: «два взмаха вверхъ, два внизъ». Томъ сказалъ:
— Теперь, когда наладилось, можно живе.
И они начали «живе», пыхтя и потя. Томъ кричалъ по временамъ:
— Да падай же, падай!.. Отчего ты не падаешь?
— Зачмъ? Отчего самъ не падаешь? Вдь теб хуже!
— Не въ томъ дло, кому хуже. Я не могу упасть. Въ книг не такъ. Тамъ сказано: «И онъ поразилъ бднаго Гвидо Гисборна ударомъ въ спину». Ты долженъ повернуться ко мн спиной, чтобы я могъ ударить тебя въ спину.
Спорить съ авторитетами не полагается, поэтому Джо повернулся, получилъ ударъ и упалъ.
— А теперь, — сказалъ онъ, поднимаясь, — давай, я убью тебя. Это будетъ правильно.
— Какъ же можно? Это не по книг.
— Ну, такъ это подло. Вотъ и все.
— Нтъ, Джо, а ты можешь быть монахомъ Текомъ, или Мючемъ, сыномъ мельника, и оглушить меня дубиной, или же я буду ноттингенскимъ шерифомъ, а ты Робинъ Гудомъ, и тогда ты можешь меня убить.
Это разршало споръ, и вс предложенныя приключенія были разыграны, какъ то подобало. Дале Томъ сталъ снова Робинъ Гудомъ и погибъ, истекая кровью, вслдствіе предательства монахини, не перевязавшей его раны. Наконецъ, Джо, олицетворяя въ себ цлую шайку плачущихъ разбойниковъ, оттащилъ его скорбно въ сторону, далъ ему въ его слабющія руки лукъ, и Томъ проговорилъ: «Тамъ, гд упадетъ эта стрла, тамъ и схороните бднаго Робинъ Гуда, подъ зеленой дубравой!» Онъ выпустилъ стрлу, упалъ навзничь и долженъ былъ скончаться, но угодилъ въ крапиву и потому вскочилъ, — слишкомъ бойко для мертвеца.
Оба мальчика одлись, запрятали свои доспхи и пошли, сожаля о томъ, что теперь уже не водится разбойниковъ, и ршительно не понимая, чмъ же могла новйшая цивилизація похвастаться взамнъ ихъ. Они говорили, что предпочли бы лучше
ГЛАВА IX
Въ половин десятаго Томъ и Сидъ должны были лечь въ постель, по обыкновенію. Они прочли свои молитвы, и Сидъ скоро заснулъ, Томъ не сдалъ и ждалъ съ жгучимъ нетерпніемъ. Когда ему стало казаться, что разсвтъ уже близокъ, пробило только десять! Было отчего придти въ отчаяніе. Онъ былъ готовъ ругаться и швырять, чмъ попало, чтобы облегчить себ нервы, но боялся разбудить Сида. И онъ лежалъ смирно, вперивъ глаза въ темноту. Всюду господствовала томительная тишина. Но мало помалу изъ этого безмолвія стали выдляться едва уловимые звуки. Слышалось тиканье часовъ; старыя балки покрякивали тихонько, на лстниц что-то скрипнуло. Ясно было, что духи разгуливаются. Изъ комнаты тети Полли доносился ровный, подавленный храпъ. Началось надодливое стрекотанье кузнечиковъ, не поддающихся никакому человческому обузданію, а вслдъ затмъ, въ стн, у самаго изголовья кроватей, стнной сверчокъ сталъ отбивать свою страшную дробь, заставившую Тома вздрогнуть: вдь это отсчитывались чьи-нибудь дни на земл! Потомъ гд-то далеко завыла собака и ей отвтилъ другой, еще боле отдаленный вой. Томъ погибалъ. Наконецъ, ему стало легче; времена кончились, наступала вчность; онъ сталъ засыпать противъ воли… Часы пробили одиннадцать, но онъ уже не слыхалъ этого. И тогда, примшиваясь къ его полу-возникающимъ сновидніямъ, пронеслось самое меланхолическое кошачье мяуканье. Оно было прервано стукомъ сосдняго отворившагося окна, чьимъ-то окрикомъ: «Брысь!.. Дьяволъ!» и звономъ пустой бутылки, ударившейся въ дровяной сарай тети Полли. Все это совершенно разбудило Тома, и черезъ какую-нибудь минуту онъ былъ уже одть, вылзъ изъ окна и пробирался на четверенькахъ по крыш своей темницы… Во время этого путешествія, онъ тоже мяукнулъ раза два осторожно, потомъ спрыгнулъ на крышу сарайчика, а съ него и на землю. Гекльберри Финнъ ждалъ его здсь съ своею дохлою кошкой. Мальчики пустились въ путь и скрылись во мгл. Черезъ полчаса, они шагали уже по высокой трав кладбища.
Кладбище было устроено на старинный западный ладъ. Оно было расположено на холм, въ полутора мили отъ поселка, и обнесено ветхою изгородью, мстами нагнувшеюся внутрь, а на остальномъ протяженіи наружу, но не державшуюся прямо нигд. Травы и всякія заросли заполонили его повсюду; вс старыя могилы провалились; памятниковъ вовсе не было; надъ могилами торчали только деревянныя, источенныя червями тумбы, просившія себ тщетно опоры. Когда-то на всхъ ихъ было начертано: «Здсь покоится…», но ничего нельзя было прочесть на большинств изъ нихъ дале, даже при дневномъ свт.
Легкій втеръ стоналъ между деревьями и Томъ думалъ со страхомъ, что это, можетъ быть, души умершихъ жалуются на то, что ихъ тревожатъ. Мальчики мало разговаривали, да и то шепотомъ, подъ впечатлніемъ ночного времени, мста и внушительной тишины, окружавшей ихъ. Они скоро нашли выдававшуюся новую насыпь, которая имъ требовалась, и пріютились подъ тремя высокими вязами, которые росли купой въ нсколькихъ шагахъ отъ могилы. Потомъ они стали ждать молча, и ждали очень долго, какъ имъ казалось. Гуканье филина вдалек было единственнымъ звукомъ, нарушавшимъ мертвую тишину. Мысли Тома угнетали его. Онъ долженъ былъ сдлать усиліе, чтобы заговорить.
— Гекки, — прошепталъ онъ, — какъ ты думаешь, нравится это покойникамъ, что мы здсь?
Гекльберри отвтилъ тоже шепотомъ:
— Почему знать… А очень страшно, не правда-ли?
— Еще бы!
Наступило продолжительное молчаніе; мальчики обдумывали дло молча. Томъ шепнулъ снова:
— Слушай, Гекки… Какъ ты полагаешь, Госсъ Уильямсъ слышитъ нашъ разговоръ?
— Разумется. По крайней мр, духъ его слышитъ.
Томъ замтилъ, помолчавъ:
— Лучше мн было бы сказать: мистеръ Уильямсъ. Но я обидть его не хотлъ. Вс звали его Госсъ Уильямсъ.