Похождения Тома Соуэра

Твен Марк

Въ то время было совершенно внов леченіе водою, и нездоровье Тома было ей какъ разъ на руку. Она выводила его ежедневно на разсвт въ дровяной сарайчикъ, окачивала его цлымъ потокомъ холодной воды, терла его полотенцами, жесткими, какъ скребница, приводила его этимъ въ себя, потомъ завертывала въ мокрую простыню и зарывала въ постель подъ множество одялъ, выдерживая до тхъ поръ, пока онъ не потлъ «всею душою», причемъ, какъ разсказывалъ Томъ, «душа выходила у него желтыми капельками изъ всхъ поръ».

Однако, несмотря на эти мры, мальчикъ становился все грустне, блднлъ и хирлъ. Она приступила къ горячимъ ваннамъ, пояснымъ ваннамъ, обливанію, погруженію въ воду; мальчикъ оставался унылымъ, какъ погребальныя дроги. Тетя Полли попробовала усилить леченіе легкой овсяной діэтой и нарывнымъ пластыремъ. Она смотрла на Тома въ отношеніи его емкости, какъ на какой-нибудь кувшинъ, и наполняла его ежедневно своими универсальными средствами.

Онъ сталъ уже совершенно равнодушенъ къ этимъ пыткамъ съ теченіемъ времени, и такое состояніе духа приводило

ее въ отчаяніе. надо было сломить это безучастіе ко всему. Именно въ эту пору она услышала въ первый разъ о «Отнын нтъ боли». Она тотчасъ же выписала себ цлую провизію этого зелья, попробовала его и преисполнилась благодарности. Это былъ, можно сказать, огонь, только въ жидкомъ образ. Она тотчасъ же бросила водяное леченіе, равно какъ и всякое другое, и возложила все свое упованіе на «Отнын нтъ боли». Заставивъ Тома выпить чайную ложечку этого лекарства, она стала ждать съ глубочайшей тревогой его дйствія и успокоилась разомъ; душа ея обрла снова миръ, потому что «безучастіе» какъ рукой сняло: мальчикъ не оказалъ бы боле сердечнаго, порывистаго участія къ эксперименту, если бы подъ нимъ разложили огонь.

Томъ почувствовалъ дйствительно необходимость очнуться. Вести подобную жизнь могло быть достаточно романтичнымъ при его сокрушенныхъ надеждахъ, но она начинала лишаться всякой мягкости и пріобртала слишкомъ угрожающее разнообразіе. Онъ сталъ придумывать разные выходы изъ такого положенія и ршилъ, что лучше всего будетъ представиться охотникомъ до «Отнын». Онъ просилъ этого снадобья такъ часто, что надодалъ, и тетка его кончила тмъ, что велла ему принимать самому, а ее оставить въ поко. Если бы дло касалось Сида, восторгъ ея былъ бы безъ всякой примси подозрнія, но Томъ заставлялъ ее наблюдать тайкомъ за стклянкой. Количество снадобья дйствительно уменьшалось, но она не догадывалась, что мальчикъ лечилъ имъ щель въ полу гостиной.

Однажды, когда Томъ былъ занятъ именно отмриваніемъ пріема для щели, въ комнату вошелъ тетинъ рыжій котъ. Мурлыкая и поглядывая жадно на ложечку, онъ точно просилъ попробовать. Томъ сказалъ ему:

— Не проси, если не хочешь въ самомъ дл, Питеръ. Но Питеръ выразилъ, что хочетъ въ самомъ дл.

— Подумай-ка, надо-ли теб.

Питеръ зналъ, что надо.

— Если ты такъ просишь, я дамъ теб, потому что я не скряга, но если теб не понравится, пеняй только на себя.

Питеръ соглашался на все. Тогда Томъ открылъ ему ротъ и влилъ туда «Отнын нтъ боли». Питеръ подпрыгнулъ на два ярда отъ пола, испустилъ воинственный вопль и сталъ метаться вокругъ комнаты, колотясь о мебель, опрокидывая цвточные горшки и производя общее разрушеніе. Наконецъ, поднявшись на заднія лапы, онъ сталъ плясать въ видимомъ упоеніи, закинувъ голову назадъ и выражая громогласно свое неисчерпаемое блаженство. Потомъ онъ принялся снова кидаться по комнат, водворяя хаосъ и запустніе на своемъ пути. Тетя Полли вошла какъ разъ въ ту минуту, когда онъ, совершивъ двойное сальто-мортале, провозгласилъ громкое: «Ура!» и вылетлъ въ открытое окно, увлекая за собою остальные цвточные горшки. Старушка стояла, окаменвъ отъ изумленія и смотря поверхъ своихъ очковъ; Томъ валялся по-полу, задыхаясь отъ хохота.

— Томъ, что приключилось такое съ котомъ?

— Не знаю, тетя, — едва могъ выговорить мальчикъ.

— Помилуй, я его никогда такимъ не видала. Съ чего это онъ?

— Право, не понимаю, тетя. Кажется, что коты всегда поступаютъ такъ, если они довольны…

— Да?.. Именно такъ? — Въ голос ея было что-то неутшительное для Тома.

— Да, тетя… По крайней мр, я такъ думаю.

— Ты думаешь?

— Д… да.

Старушка нагнулась; Томъ слдилъ за ея движеніями съ любопытствомъ, подстрекаемымъ страхомъ. Онъ догадался слишкомъ поздно о томъ, что она «пронюхала». Обличительная ручка чайной ложки торчала изъ подъ подзора у кровати. Тетя Полли взяла ложку, подняла ее кверху. Томъ смутился и потупилъ глаза. Тетя Полли заставила его встать своимъ обычнымъ способомъ, — взявъ за ухо, — и сильно застучала по его голов наперсткомъ.

— Отвчай теперь, за что ты поступилъ такъ съ бднымъ безсловеснымъ животнымъ?

— Да мн жаль его было… У него тетки нтъ.

— Тетки у него нтъ! Дурацкая твоя голова! Какое тутъ отношеніе?

— Очень большое. Будь у него тетка, она сама выжгла бы ему вс внутренности… не чувствуя къ нему никакого состраданія, какъ не чувствуютъ его къ человку!

Тетя Полли ощутила внезапно угрызенія совсти. Дло получало новое освщеніе: то, что было жестокостью въ отношеніи кота, могло быть жестокимъ и въ отношеніи къ мальчику. Она стала смягчаться; ей было жаль его, на глазахъ ея мелькнули даже слезы, она погладила Тома по голов и сказала мягко:

— Томъ, я старалась къ лучшему… И вдь лекарство приносило теб пользу.

Томъ взглянулъ ей въ лицо съ самымъ серьезнымъ видомъ, сквозь который едва свтилась насмшка.

— Я знаю, что вы желали мн добра, тетя, какъ и я Питеру. И оно принесло ему пользу. Я не видывалъ его еще никогда въ такомъ миломъ…

— О, Томъ, перестань, не огорчай меня снова! Попытайся лучше стать, однажды и навсегда, добрымъ мальчикомъ, и теб не придется боле принимать никакого лекарства!

Томъ пришелъ въ школу еще задолго до времени. Вс замчали за нимъ эту странность за послдніе дни. И тоже, какъ это стало у него привычнымъ теперь, онъ торчалъ у калитки, которая вела на школьный дворикъ, вмсто того, чтобы играть съ товарищами. Онъ отговаривался тмъ, что ему нездоровится, да оно и было

похоже на то. Онъ притворялся, что смотритъ въ разныя стороны, кром той, въ которую онъ дйствительно смотрлъ: вдоль улицы. Наконецъ, онъ завидлъ Джэффа Татшера, и лицо у него просвтлло. Когда тотъ подошелъ, Томъ заговорилъ съ нимъ, искусно «наводя» его на возможность сказать что-нибудь о Бекки, но безтолковый мальчишка пропускалъ все мимо ушей. Томъ продолжалъ поджидать, воспрядывая духомъ каждый разъ, когда вдали начинало мелькать какое-нибудь платьице, и чувствуя ненависть къ каждой, наряженной въ него, если она была не тою, которую онъ ожидалъ. Наконецъ, платьица перестали показываться, и онъ снова погрузился въ безнадежныя думы, вошелъ въ пустую классную комнату и опустился на свое мсто, страдая. Вдругъ еще одно платьице промелькнуло черезъ калитку, и сердце у Тома такъ и екнуло. Черезъ мгновеніе онъ былъ уже на двор и «расходился», какъ настоящій индецъ: визжалъ, хохоталъ, гонялся за другими мальчиками, прыгалъ черезъ заборъ, рискуя искалчить себя и лишиться самой жизни, ходилъ колесомъ, стоялъ на голов, - словомъ, продлывалъ всякіе геройскіе подвиги, наблюдая тоже втайн за тмъ, видитъ-ли все это Бекки Татшеръ. Но она казалась совершенно безучастною, не обращала на него никакого вниманія. Возможно-ли было, чтобы она не замчала его присутствія?.. Онъ сталъ дйствовать въ непосредственномъ сосдств отъ нея, сталъ бгать кругомъ, испуская боевой кличъ, сорвалъ шапку съ одного школьника и забросилъ ее на крышу школы, вторгся въ кучку мальчиковъ, расшвыривая ихъ во вс стороны, и покатился самъ на землю подъ самымъ носомъ у Бекки, чуть не сваливъ ее съ ногъ. Она отвернулась, вздернувъ носикъ, и онъ разслышалъ, какъ она произнесла: «Ффъ! Иные думаютъ, что очень милы… Все выставляются!»

Щеки у Тома такъ и вспыхнули. Онъ поднялся и ускользнулъ прочь, униженный и оскорбленный.

ГЛАВА XIII

Томъ ршился теперь. Онъ былъ доведенъ до унынія и отчаянія. Бдный онъ, оставленный всми мальчикъ, котораго никто не любилъ! Впослдствіи, когда они узнаютъ, до чего они его довели, они пожалютъ, быть можетъ; онъ хотлъ идти правильно, выбиться въ люди, но его не допустили; если имъ хочется только отвязаться отъ него, пусть такъ и будетъ, и пусть они его же винятъ за все… Отчего не винить? Какое право на жалобу у отверженца?.. Да, они принуждаютъ его вступить на этотъ путь: онъ станетъ преступникомъ. Выбора больше не было… Во время этихъ размышленій онъ находился далеко, въ «Лугахъ», и школьный колокольчикъ, призывавшій «къ сбору», доносился до него слабымъ отзвукомъ. Томъ заплакалъ, подумавъ о томъ, что уже никогда, никогда боле не услышитъ этого знакомаго звона… Грустно было это, но его вынуждали къ тому; если его гнали въ суровый міръ, надо было покориться… Но онъ прощалъ имъ… И онъ зарыдалъ пуще прежняго.

Въ эту самую минуту ему попался навстрчу его закадычный другъ, Джо Гарперъ. Взглядъ у Джо былъ свирпый, выдававшій какую-то великую и отчаянную ршимость. Въ сущности, были тутъ «дв души, но питавшія одну мысль». Томъ, утирая себ слезы рукавомъ, началъ мямлить что-то о своемъ намреніи бжать отъ гоненій и недостатка сочувствія, пойти бродить по блому свту и никогда уже не возвращаться назадъ. Онъ закончилъ рчь выраженіемъ надежды на то, что Джо его не забудетъ.

Но оказалось, что Джо хотлъ просить Тома объ этомъ самомъ и отправился искать его именно съ этою цлью. Мать только что выдрала его за то, что онъ будто бы выпилъ сливки, до которыхъ онъ вовсе и не дотрогивался, даже не зналъ, гд они. Было ясно, что онъ ей надолъ и она хотла избавиться отъ него. Если же она пришла къ этому, то ему не оставалось боле ничего, какъ исполнить такое желаніе. Онъ надялся, что она проживетъ счастливо и не раскается никогда въ томъ, что выгнала бднаго мальчика въ безчувственный міръ, на страданія и смерть!

Они стали ходить, повдывая другъ другу свои печали и заключая новый договоръ стоять другъ за друга, быть братьями и не разлучаться до тхъ поръ, пока смерть не положитъ конецъ всмъ ихъ мукамъ. Потомъ они принялись излагать свои планы. Джо полагалъ сдлаться отшельникомъ, питаться кореньями въ какой-нибудь глухой пещер, умирая, пожалуй, отъ холода, нужды и горя; но, выслушавъ Тома, онъ нашелъ, что вести преступную жизнь несравненно выгодне, и согласился быть морскимъ разбойникомъ.

Въ трехъ миляхъ ниже Сентъ-Питерсборга, тамъ, гд Миссиссипи не многимъ шире одной мили, находятся длинный и узкій лсистый островъ съ песчаною отмелью у своего верховья. Это было отличное мсто для притона: островъ былъ необитаемъ, тянулся далеко къ противоположному берегу, лежалъ рядомъ съ густымъ, почти двственнымъ лсомъ. По всему этому выборъ остановился на остров Джэксон. Кто долженъ былъ подвергаться нападеніямъ морскихъ разбойниковъ, объ этомъ мальчики не думали; они только завербовали къ себ Гекльберри Финн, который изъявилъ полную готовность къ новому роду жизни: вс карьеры были для него безразличны. Посл этого они разстались, условившись встртиться въ пустынномъ мст на берегу рки, въ двухъ миляхъ отъ поселка и въ излюбленный часъ: полночь. Они подмтили уже небольшой брусчатый плотъ, которымъ намревались овладть. Каждый соучастникъ долженъ былъ принести удочекъ и крючковъ, и столько продовольственныхъ припасовъ, сколько съуметъ добыть самымъ злодйскимъ и таинственнымъ способомъ, — какъ подобало разбойникамъ. И прежде чмъ истекъ вечеръ, вс они насладились удовольствіемъ распространить всть о томъ, что вскор жители услышатъ «кое-что». При этомъ вс т, которымъ былъ заброшенъ этотъ намекъ, приглашались «молчать и ждать».