Похождения Тома Соуэра
Шрифт:
— На котораго это изъ насъ она? — едва могъ выговорить Гекльберри.
— Не знаю… Выгляни въ щель… Поскоре!
— Нтъ, Томъ, ты самъ!
— Не могу… не могу я, Гекъ!
— Пожалуйста… Вотъ она опять!
— О, слава Богу, я радъ! — прошепталъ Томъ. — Это Буль Гарбизонъ [2] .
— Ну, это хорошо… А то я уже перепугался до смерти, Томъ. Я думалъ, что это бродячій песъ.
Собака завыла опять. Сердце у мальчиковъ снова упало.
— Слушай, это не Буль Гарбизонъ! — шепнулъ Гекльберри. — Взгляни, Томъ!
2
Еслибы
Томъ, дрожа отъ страха, согласился и приложилъ глазъ къ щели. Онъ проговорилъ едва слышнымъ шепотомъ:
— О, Гекъ! Это бродячая собака!
— Скоре, скоре, Томъ! На кого она?
— Гекъ, на обоихъ насъ! Вдь мы совсмъ рядомъ.
— О, Томъ, не сдобровать намъ, значитъ! И я знаю, про себя-то, куда попаду. Я такой дурной.
— Ахъ, что длать! Все это отъ игры въ карты, да оттого, что длаешь то, что запрещаютъ именно длать. Я могъ бы быть такимъ хорошимъ, какъ Сидъ, если бы только захотлъ… Да нтъ, не могло мн захотться, разумется. Но если это только пронесетъ теперь мимо меня, общаюсь начать такъ долбить въ воскресной школ…
И Томъ принялся слегка всхлипывать.
— Ты себя считаешь дурнымъ! — сказалъ Гекльберри, тоже начиная всхлипывать. — Да ты, Томъ Соуеръ, передо мной одна сласть! О, Боже мой, Боже, хотлъ бы я хотя на половину имть. столько хорошаго за свой счетъ…
Томъ отступилъ назадъ и прошепталъ:
— Смотри, смотри, Гекъ! Она стоитъ къ намъ задомъ!
Гекъ взглянулъ съ радостью на душ.
— И вправду! Ахъ, дьявольщина! А прежде какъ?
— Да и прежде. Только я, дуракъ, не подумалъ объ этомъ. Ну, это отлично, ты знаешь. Но на кого же она?
Вой прекратился, но Томъ навострилъ уши.
— Шшъ!.. — прошепталъ онъ. — Что такое?
— Какъ будто… свинья хрюкаетъ… Нтъ, это кто-то храпитъ… Томъ.
— Да?… Но откуда это слышится, Гекъ?
— А съ того конца, кажется. Оттуда доносится, будто… Отецъ захаживалъ, бывало, сюда ночевать съ свиньями, но только, прахъ побери, если уже онъ храпитъ, то вещи съ мста сдвигаетъ. Къ тому же, я знаю, онъ не воротится въ нашъ городокъ никогда.
Духъ предпріятій снова воскресъ въ душ мальчиковъ.
— Гекъ, ты ршишься пойти, если я тебя поведу?
— Не очень-то хочется, Томъ. Что если это Инджэнъ Джо?
Томъ поколебался. Но искушеніе усиливалось и мальчишки ршились пойти съ условіемъ, что пустятся бжать, если храпъ замолкнетъ. Они стали красться на ципочкахъ, слдуя одинъ за другмъ. Въ пяти шагахъ отъ храпвшаго, Томъ наступилъ на дощечку и она переломилась съ трескомъ. Спавшій простоналъ, поежился и повернулъ лицо такъ, что луна его освтила. Это былъ Меффъ Поттеръ. Когда онъ зашевелился, у мальчиковъ замерло сердце, ноги приросли къ полу, но теперь они успокоились, выбрались на ципочкахъ вонъ, черезъ проломъ въ досчатой стн и остановились, немного отойдя, чтобы распроститься. Въ ночномъ воздух пронесся снова протяжный, жалобный вой. Они оборотились и увидали, что бродячая собака стоитъ въ нсколькихъ шагахъ отъ Поттера, прямо къ нему своей мордой, вздернутой кверху.
— О, Господи, это она ему предвщаетъ! — воскликнули разомъ оба мальчика.
— Однако, Томъ, — сказалъ Гекъ, — бродячая собака выла въ полночь у дома Джонни Миллера, недли дв тому назадъ уже будетъ, и въ тотъ же самый вечеръ на перила къ нему слъ блудящій огонекъ и жужжалъ, а до сихъ поръ никто у нихъ не умеръ!
— Знаю это. А что еще будетъ? Притомъ разв Грэси Миллеръ не споткнулась объ очагъ и не обгорла страшно въ слдующую же субботу?
— Да, а все же не умерла. Теперь она выздоравливаетъ.
— Такъ-то оно такъ, но подожди еще, посмотри, что будетъ. Поврь, это уже покойница, какъ и Меффъ
Они разстались въ раздумьи.
Когда Томъ взобрался снова въ свою спальню, ночь была уже почти на исход. Онъ раздлся очень осторожно и заснулъ, радуясь тому, что никто не замтилъ его отсутствія. Онъ не зналъ, что слегка похрапывавшій Сидъ не спалъ и лежалъ такъ, проснувшись, уже около часа.
Когда Томъ проснулся, то Сидъ усплъ уже одться и уйти. Судя по свту, по всей атмосфер, было уже поздненько. Томъ изумился. Почему его не разбудили, не тормошили, по обыкновенію, чтобы онъ всталъ? Это не предвщало хорошаго. Онъ одлся въ какія-нибудь пять минутъ и сошелъ внизъ, чувствуя себя изломаннымъ, соннымъ. Вся семья сидла еще за столомъ, но уже отзавтракавъ. Никто не возвысилъ голоса для упрека, но вс глаза отворачивались отъ Тома, господствовало молчаніе и на всемъ лежала печать торжественности, наполнявшая страхомъ душу виновнаго. Онъ слъ и старался весело болтать. Но это былъ тщетный трудъ; никто не промолвилъ ничего, не улыбнулся ему въ отвтъ, такъ что онъ самъ умолкъ, и сердце у него совсмъ замерло.
Посл завтрака тетка увела его къ себ, и онъ почти обрадовался при мысли, что его выскутъ. Но вышло иное. Тетка стала плакать надъ нимъ и спрашивать, какъ могъ онъ поступать такъ и не щадить ея бднаго стараго сердца; она сказала въ заключеніе, что пусть же онъ такъ и продолжаетъ, губитъ себя и ея сдую голову вгоняетъ въ могилу; уговаривать его боле не стоитъ. Это было хуже тысячи розогъ, и душа у Тома заныла сильне его тла. Онъ плакалъ, просилъ прощенія, общалъ исправиться, повторялъ эту клятву, и былъ, наконецъ, отпущенъ, чувствуя, что простили его лишь на половину и что ему удалось внушить лишь небольшое довріе.
Онъ вышелъ въ такомъ угнетенномъ состояніи духа, что не думалъ даже объ отмщеніи Сиду, поэтому тотъ совершенно напрасно поспшилъ улизнуть черезъ заднюю калитку. Грустно и угрюмо побрелъ онъ въ школу и позволилъ высчь себя, совмстно съ Джо Гарперомъ (за то, что играли въ карты еще наканун), съ равнодушіемъ человка, душа котораго обременена слишкомъ большими горестями для того, чтобы обращать вниманіе на бездлицы. Потомъ онъ слъ на свое мсто, поставилъ локти на столъ и уперся подбородкомъ въ ладони, устремивъ на стну неподвижный взглядъ мученика, страданія котораго достигли предла и стали невыносимыми. Локоть его упирался во что-то твердое. Просидвъ долго въ томъ же положеніи, онъ сдвинулся, наконецъ, медленно, неохотно, и взялъ, вздыхая, этотъ предметъ. Это было что-то, завернутое въ бумажку. Онъ развернулъ, и у него вырвался протяжный, исполинскій вздохъ. Сердце его надорвалось: въ бумажк была мдная кнопка отъ каминной ршетки!.. Это было тмъ послднимъ перышкомъ, которое надломило спину верблюда.
ГЛАВА XI
Около полудня роковая всть взбудоражила внезапно весь поселокъ. Не было никакой надобности въ телеграф, - о которомъ и теперь тамъ еще не мечтаютъ, — новость перелетала изъ устъ въ уста, отъ одной кучки людей къ другой, изъ дома въ домъ, почти съ быстротой телеграммы. Понятно, что и учитель освободилъ всю школу отъ послобденныхъ занятій; обыватели нашли бы очень страннымъ, если бы онъ того не сдлалъ. Возл убитаго подняли окровавленный ножъ и кто-то призналъ его за принадлежащій Меффу Поттеру, — такъ разсказывали. Говорили тоже, что одинъ запоздалый мстный житель засталъ Поттера мывшимся у ручья въ часъ или около двухъ часовъ ночи, и что Поттеръ поспшилъ скрыться отъ него;- это было очень подозрительно, особенно самое мытье, не входившее въ привычки Поттера. Толковали тоже, что обыскали весь поселокъ, чтобы найти этого «убійцу» (публика быстро находитъ улики и постановляетъ приговоры), но его нигд не оказывалось. Повсюду были разосланы конные сыщики, и шерифъ былъ увренъ, что его поймаютъ еще до вечера.