Похождения Тома Соуэра
Шрифт:
Вс такъ и валили къ кладбищу. Томъ забылъ свои огорченія и присоединился къ шествію, не потому, чтобы ему не желалось въ тысячу разъ лучше идти во всякое другое мсто, но потому, что его влекло туда какое-то неизъяснимое, страшное очарованіе. Добравшись до роковой могилы, онъ протиснулся своимъ маленькимъ тломъ сквозь толпу и увидлъ ужасную картину. Ему казалось, что онъ былъ здсь когда-то давно… Кто-то ущипнулъ его за руку. Онъ повернулся и встртилъ на себ взглядъ Гекльберри. Оба мальчика разомъ осмотрлись кругомъ, наблюдая, не подмтилъ-ли кто чего-нибудь въ этимъ взаимномъ взгляд, но вс разговаривали и были слишкомъ заняты страшнымъ зрлищемъ.
— Бдный малый! Бдный малый!.. А все же урокъ тмъ, которые грабятъ могилы!.. Не миновать Поттеру вислицы, если только изловятъ его!..
Таково было содержаніе толковъ, а пасторъ произнесъ: Судъ Божій.
Томъ содрогнулся съ головы до ногъ, потому что увидлъ нечаянно угрюмое лицо Инджэна Джо. Въ эту самую минуту толпа заколебалась, стала тсниться, и раздались голоса:
— Вотъ и онъ!.. Онъ!.. Самъ идетъ!..
— Кто?.. Кто?.. — спрашивало десятка два другихъ голосовъ.
— Меффъ Поттеръ!
— Смотрите, остановился!.. Смотрите же, поворачиваетъ!.. Не выпускайте его!
Сидвшіе на деревьяхъ, надъ головами Тома, говорили, что Поттеръ и не думаетъ уходить; онъ только какъ будто въ нершительности и смутился.
— Адская наглость! — проговорилъ одинъ изъ присутствовавшихъ. — Пришелъ полюбоваться на свое дло… только не ждалъ встртить здсь столько народа!
Толпа разступилась: шелъ шерифъ очень важно и ведя Поттера за руку. Лицо бдняги было искажено, въ глазахъ выражался испугъ. Дойдя до убитаго, онъ пошатнулся, какъ пораженный ударомъ, закрылъ лицо руками и зарыдалъ.
— Не я это сдлалъ, други мои! — проговорилъ онъ сквозь слезы. — Честное слово, не я!
— Разв тебя уже обвиняютъ? — крикнулъ кто-то.
Эти слова попали въ цль. Поттеръ открылъ лицо и безпомощно оглянулъ всхъ. Увидя Джо, онъ воскликнулъ:
— О, Инджэнъ Джо, ты общалъ мн, что никогда…
— Это твой ножъ? — сказалъ шерифъ, бросая ножъ передъ нимъ.
Поттеръ готовъ былъ упасть, если бы его не подхватили и не посадили на землю. Онъ бормоталъ:
— Что-то мн говорило, что не надо возвращаться и…
Онъ остановился, дрожа, потомъ помахалъ ослабвшей рукою съ видомъ побжденнаго человка и сказалъ:- Говори, Джо… разсказывай все… нечего уже тутъ боле…
Гекльберри и Томъ стояли, молча и оцпенвъ, и слушали, какъ закоренлый лжецъ излагалъ по своему, спокойно, событія, и ждали, что ясное небо разверзнется и изъ него вылетятъ молніи на голову Джо; они дивились только тому, что кара такъ медлитъ. А когда онъ закончилъ разсказъ и все же остался цлъ и невредимъ, ихъ нершительное желаніе нарушить свою клятву и спасти жизнь бдному, обманутому арестанту ослабло и исчезло окончательно, потому что имъ было ясно, что этотъ разбойникъ продалъ душу свою дьяволу, а бороться съ тмъ, кто принадлежитъ нечистой сил, было бы просто гибельно.
— Отчего ты не бжалъ?.. Что тебя принудило идти сюда? — спросилъ кто-то.
— Меня тянуло… такъ и тянуло, — простоналъ Поттеръ. — Я хотлъ убжать… но меня повело только сюда… И онъ зарыдалъ снова.
Инджэнъ Джо повторилъ черезъ нсколько минутъ передъ слдователемъ и подъ присягою также спокойно свое показаніе, и мальчики, видя, что громы небесные все же не разражаются, утвердились вполн въ той мысли, что Джо продалъ себя сатан. Онъ сдлался для нихъ съ этого времени самымъ любопытнымъ изъ виднныхъ ими когда-либо зловредныхъ предметовъ, и они не могли свести съ него своихъ зачарованныхъ глазъ. Они втайн ршились наблюдать за нимъ по ночамъ, если случай представится, въ надежд лицезрть и его страшнаго владыку.
Инджэнъ Джо помогъ другимъ поднять мертвое тло и уложить его на повозку, причемъ иные въ трепетной толп прошептали, будто изъ раны кровь посочилась немного!.. Мальчики понадялись, что это обстоятельство обратитъ подозрнія на должную дорогу, но ошиблись въ своемъ ожиданіи, потому что многіе тотчасъ замтили:
— Еще бы, трупъ былъ тогда въ трехъ шагахъ отъ Поттера.
Страшная тайна и угрызенія совсти тревожили Тома съ недлю, и Сидъ сказалъ однажды за завтракомъ:
— Томъ, ты такъ ворочаешься и говоришь во сн, что я половину ночи не сплю.
Томъ поблднлъ и потупился.
— Это знакъ нехорошій, — строго произнесла тетя Полли. — Что у тебя на душ, Томъ?
— Ничего. Ничего нтъ у меня, — отвтилъ мальчикъ, но рука у него дрогнула такъ, что онъ разбрызгалъ свой кофе.
— И о такомъ вздор толкуешь! — продолжалъ Сидъ. — Въ прошлую ночь ты повторялъ: «Это кровь, это кровь, вотъ что!» И нсколько разъ все тоже говорилъ. А потомъ: «Не мучьте меня… я разскажу». Что разскажешь? Хотлось бы знать, что ты хочешь разсказывать?
Все кругомъ Тома точно закружилось. И неизвстно, что могло бы произойти, если бы лицо тети Полли
— Перестань! — сказала она. — Это все слдствіе того ужаснаго убійства. Мн самой оно снится чуть не каждую ночь. Иной разъ даже грезится, что я это совершила.
Мэри замтила, что и на нее также подйствовало это происшествіе. Сидъ удовлетворился, повидимому. Томъ выскользнулъ изъ комнаты при первой возможности и цлую недлю жаловался на зубную боль, ради которой завязывалъ себ ротъ на ночь. Онъ не догадывался, что Сидъ не спитъ по ночамъ, подстерегая его, и распускаетъ ему повязку, прислушивается, опершись на локоть, и потомъ опять налаживаетъ ее на мсто. Понемногу, душевная тревога Тома стихла, зубная боль ему надола и была брошена. Если Сидъ намревался извлечь что-нибудь изъ отрывочныхъ рчей Тома, то не выдавалъ этого ничмъ. Самому Тому казалось, что его товарищамъ по школ не мшало бы и перестать вчно разспрашивать о дохлыхъ кошкахъ; эти толки возобновляли его безпокойство. Сидъ замчалъ, что Томъ ршительно пересталъ брать на себя роль слдователя при освидтельствованіи этихъ труповъ, между тмъ какъ прежде онъ былъ всегда во глав всякаго новаго похожденія; онъ замтилъ тоже, что Томъ не бралъ на себя и роли свидтеля, что было странно. Не укрылось отъ взгляда Сида и то, что Томъ выказывалъ вообще отвращеніе къ производству этихъ слдствій и избгалъ ихъ, какъ могъ. Сидъ удивлялся, но не говорилъ ничего. Впрочемъ, и слдствія скоро вышли изъ моды у школьниковъ и перестали растравлять сердце Тома. Ежедневно, или хотя черезъ день, въ это печальное время, Томъ выжидалъ удобнаго случая, чтобы пробраться къ маленькому ршетчатому тюремному окну и просунуть въ него что-нибудь въ утшеніе «убійц». Тюрьма состояла изъ крошечной кирпичной клтушки, стоявшей на болот, въ самомъ конц деревни. При ней не было сторожа; да правду сказать, рдко кто и сиживалъ въ ней. Приношенія Тома облегчали ему совсть. Обывателямъ очень желалось вымазать дегтемъ Инджэна Джо, вывалять въ перьяхъ, навязать ему рогожку и выгнать его за то, что онъ доносчикъ, но онъ наводилъ такой страхъ на всхъ, что никто не ршался первый наложить на него руку, и дло такъ и не выгорло. При обоихъ своихъ показаніяхъ онъ осторожно начиналъ разсказъ прямо съ драки, не упоминая вовсе о предшествовавшемъ тому разрытіи могилы; поэтому было ршено и не начинать дла о томъ въ суд.
ГЛАВА XII
Одною изъ причинъ, заглушившихъ въ душ Тома его тайныя мученія, было то, что у него явилась новая забота: Бекки Татшеръ перестала ходить въ школу. Томъ боролся съ своимъ чувствомъ нсколько дней, гордо надясь «завить горе веревочкой». Но это ему не удалось, и онъ невольно сталъ бродить по вечерамъ около дома Татшеровъ, чувствуя себя несчастнымъ до крайности. Она была больна. Что, если она умретъ? Можно было лишиться разсудка отъ этой мысли. Ни сраженія, мы даже корсарство не занимали боле мальчика. Онъ забросилъ свой обручъ, свою летучую мышь. Вся отрада жизни померкла; кругомъ — одна тоска. Тетка начала безпокоиться и принялась испытывать надъ нимъ всякія леченья. Она принадлежала къ числу тхъ людей, которые увлекаются патентованными средствами и всми вновь изобртаемыми способами для созданія или возстановленія здоровья, и неуклонно примняла ихъ къ длу. Едва только появлялась какая-нибудь новинка въ этомъ род, она лихорадочно стремилась проврить ея чудодйственную силу, — не на себ, потому что никогда не хворала, но на всякомъ, кто случался у нея подъ рукою. Она подписывалась на всевозможные «Будьте здоровы!» и френологическія ловушки, и выспреннее невжество, которымъ были пропитаны эти изданія, насыщало ее, какъ вдыхаемый воздухъ. Весь вздоръ, который проповдывался тутъ относительно вентиляціи, правилъ при укладываніи въ постель и при вставаніи съ нея, или насчетъ того, что надо сть и что надо пить, сколько длать движенія, какое расположеніе духа поддерживать и во что одваться, — все это было свято для нея, какъ Библія, и она не замчала, что ея журналы, посвященные «здравію», обыкновенно опровергали въ текущемъ мсяц то, что совтовали въ прошедшемъ. Она была простодушна и чиста во всю свою жизнь, почему легко становилась жертвой. Собравъ свои щарлатанскія изданія и шарлатанскія средства, она мчалась съ этимъ смертоноснымъ оружіемъ на своемъ призрачномъ кон, выражаясь метафорически, и «въ сопровожденіи самихъ адскихъ силъ». Ей и въ голову не приходило, что она не олицетворяетъ собою ангела-цлителя, снисшедшаго въ образ человческомъ для врачеванія страдающихъ обывателей бальзамомъ гилейскимъ.