Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.
Шрифт:
Особенно примчательно въ Вильмен то, что, не зная по-Нмецки, онъ въ своихъ основныхъ мысляхъ и особенно въ ихъ литературныхъ примненіяхъ, почти всегда сходится съ мыслями господствующими въ Германіи. По моему мннію, это одно могло бы доказать намъ, что познаніе Нмецкой литературы значительно распространено между образованными Французами; что результаты Нмецкаго мышленія обращаются тамъ какъ монета, боле или мнее знакомая каждому, хотя еще новая и не всми принимаемая, подобно нашимъ деньгамъ изъ платины.
О русскихъ писательницахъ.
(Письмо къ Анн Петровн Зонтагъ).
(1833).
На послдней почт я не усплъ высказать вамъ, милостивая государыня, всхъ мыслей и чувствъ, которыя возбудило во мн письмо ваше: позвольте договорить теперь. Для меня это
Въ дйствіяхъ Одесскихъ дамъ я вижу не только доброе дло, но, — что по моему мннію еще лучше, — дло истинно просвщенное. Оно замчательно не только въ нравственномъ отношеніи, но и въ общественномъ, какъ новое утшительное доказательство, что вообще образованность наша подвинулась впередъ. Здсь не одно внушеніе сердца, не одинъ случайный поступокъ, но добрая общественная мысль, раздленная многими; не просто состраданіе къ несчастію, безпокоющему насъ своимъ присутствіемъ, но просвщенно-сердечное участіе въ дл общемъ, — не подложный признакъ того святаго просвщенія, которое одно истинное, и которое до сихъ поръ было у насъ еще довольно рдко.
Что женщины вообще имютъ сердце нжное, — это вещь давно извстная и такъ обыкновенная, что даже рдко вмняется въ достоинство, какъ все неизбжное, за что благодарятъ судьбу, а не человка. Что въ Россіи особенно есть женщины, созданныя съ душею возвышенною, способныя къ дламъ прекраснымъ, высокимъ, даже героическимъ, — это также вещь доказанная, и мы въ этомъ отношеніи уже имемъ право гордиться передъ многими народами, находя у себя примры не одного, не двухъ поступковъ такихъ, отъ которыхъ на душ становится вмст и тепло и свято. Но сочувствіе съ общественною жизнію у насъ еще ново, и отъ того женщины наши, не смотря на вс свои частныя добродтели, длаютъ вообще меньше добра, чмъ въ государствахъ больше просвщенныхъ, и только потому, что тамъ общее чувство заставляетъ ихъ дйствовать вмст, между тмъ какъ у насъ каждая можетъ дйствовать только за себя. Чтобы убдиться въ этомъ, стоитъ только обратить вниманіе на все добро, произведенное женскими благотворительными обществами въ Пруссіи, въ Баваріи, на Рейн, во Франціи, и особенно въ Англіи и въ Соединенныхъ Штатахъ.
Не меньше хорошимъ знакомъ кажется мн и то, что Одесскія дамы выбрали, какъ одно изъ средствъ — издать Альманахъ. Тому лтъ десять врядъ ли пришло бы кому-нибудь на мысль это средство. Впрочемъ, что я не слишкомъ далеко увлекся движеніемъ первой мысли, что ваши Одесскія дйствія въ самомъ дл не случайность, не исключеніе, но признакъ большей зрлости нашей общественной образованности, — это, въ случа нужды, я могъ бы доказать тысячью различныхъ примровъ, которые вс подтверждаютъ одно: что просвщеніе у насъ подвигается быстро, и что успхи его еще замтне въ женщинахъ, чмъ въ мужчинахъ.
Возмите въ примръ наши гостиныя, нашу литературу, наше первое воспитаніе, которое всегда и везд есть дло женщинъ, — какая разница съ тмъ, чт`o было прежде! Далеко ли то время, когда мнніе общественное отдляло женщинъ образованныхъ въ особый классъ, отличая ихъ названіемъ ученыхъ? — Теперь женщина только образованная еще не выходитъ отъ того изъ круга обыкновенныхъ. — Давно ли любезность женщинъ заключалась въ искусств играть словами, вертть понятіями, низать узорныя фразы, и т часто заученыя? Давно ли разговоръ ихъ вертлся между тсными личностями и безконечнымъ калейдоскопомъ общихъ мстъ о добродтели и порок, о любви и дружб, о чувствительности и холодности, о превосходств мужчинъ или женщинъ, или о томъ, слпой ли счастливе глухаго, или глухой слпаго? Теперь такія любезности уже рдки. Вообще репутація любезности теперь уже не основывается на фразахъ; образованныя женщины уже не вертятъ понятіями куда попало; уже подъ маскою словъ не ищутъ однихъ только личныхъ отношеній; — и на то есть причина: он начали мыслить, и большая часть изъ нихъ иметъ образъ мыслей уже не гостинный, не накладной, но свой, настоящій. Часто въ головк, еще не получившей права на букли, уже хранятся мысли самобытныя, современныя,
И то внутреннее, невыразимое страданіе, которое происходитъ отъ этой потребности живо ощущаемой, та болзнь души мыслящей, болзнь образованности, которая родилась въ наше время и до сихъ поръ еще не нашла себ имени, которая вмст служитъ и причиною и признакомъ просвщенія, — какъ часто встрчаете вы ее даже въ такихъ женщинахъ, которыхъ, кажется, и природа и судьба нарочно для того только и создали на свтъ, чтобы узнать земное счастіе во всемъ его блеск. Это тяжело видть, но вмст и отрадно; это страданie, болзнь, — но болзнь къ росту, чистилище ума, переходъ въ міръ, вроятно, лучшій.
Впрочемъ не одно безотчетное чувство досталось въ удлъ нашимъ дамамъ отъ современнаго просвщенія. Часто подъ граціознымъ покрываломъ веселой шутки, подъ легкимъ, блестящимъ словомъ, скрывается не пролётная мысль, не слпое чувство, но цлое, настоящее мнніе, — мнніе, вещь почти неслыханная въ прежнія времена! Правда, и теперь это вещь довольно рдкая; но все она встрчается и, можетъ быть, чаще, чмъ думаютъ многіе. По крайней мр, образованныя женщины хотятъ имть мнніе, чувствуютъ, что неукрашенныя сердечнымъ убжденіемъ въ нкоторыхъ истинахъ, он теряютъ половину своей прелести. Частный опытъ не доказательство; но, сколько я могъ замтить, то въ этомъ отношеніи чуть ли прекрасный полъ не опередилъ другой, который приписываетъ себ право на разумъ по преимуществу.
Какая разница тому лтъ десять!
То же, что объ обществ, можно сказать и объ нашей литератур. Распространеніе просвщенія замтно въ ней вообще; но въ отношеніи къ женщинамъ оно замтно несравненно боле. Вотъ уже около десяти лтъ, какъ литература наша ростетъ только въ ширину, — и то слава Богу! — между тмъ писательницы наши становятся выше.
И давно ли, съ этимъ словомъ писательница, соединялись самыя непріятныя понятія: пальцы въ чернилахъ, педантство въ ум и типографія въ сердц. Но теперь, съ тхъ поръ, какъ нкоторыя изъ лучшихъ украшеній нашего общества вступили въ ряды литераторовъ; съ тхъ поръ, какъ нсколько истинно поэтическихъ минутъ изъ жизни нкоторыхъ женщинъ съ талантомъ отразились такъ граціозно, такъ плнительно въ ихъ зеркальныхъ стихахъ, — съ тхъ поръ названіе литератора стало уже не странностью, но украшеніемъ женщины; оно, во мнніи общественномъ, подымаетъ ее въ другую сферу, отличную отъ обыкновенной, такъ что воображеніе наше создаетъ вокругъ нея другое небо, другой воздухъ, и ярче и тепле, чмъ вашъ Одесскій.
Впрочемъ, я говорю здсь только о новомъ поколніи и частію о среднемъ; въ старомъ поколніи, которое привыкло видть въ женщин полуигрушку, — предразсудокъ противъ писательницъ еще во всей сил. Онъ задавилъ, можетъ быть, не одинъ талантъ, общавшій новую красоту нашей литератур и, можетъ быть, новую славу, — кто знаетъ?
Вслдствіе этого предразсудка, б'oльшая часть нашихъ дамъ-поэтовъ пишетъ мало, и либо со всмъ не печатаетъ, либо печатаетъ безъ имени. Исключеній не много.
Такъ, безъ сомннія, вы слыхали объ одномъ изъ самыхъ блестящихъ украшеній нашего общества, о поэт, которой имя, не смотря на ея ршительный талантъ, еще неизвстно въ нашей литератур. Не многимъ счастливымъ доступны ея счастливые стихи; для другихъ они остаются тайною. Талантъ ея скрытъ для свта, который осужденъ видть въ ней одно вседневное, одно невыходящее изъ круга жизни обыкновенной, и разв только по необыкновенному блеску ея глазъ, по увлекательной поэзіи ея разговора, или по граціи ея движеній, можетъ онъ узнавать въ ней поэта, отгадывать въ ней тотъ талисманъ, который такъ изящно волнуетъ мечты.