Полное собраніе сочиненій въ двухъ томахъ.
Шрифт:
Между тмъ лодка причалила къ тому мсту, гд былъ приготовленъ ужинъ. Друзья расположились подъ открытымъ небомъ. Пробка хлопнула и, не встртивъ потолка, возвратилась на столъ.
„Сегоднишній вечеръ былъ полонъ, — сказалъ Владиміръ, наливая бокалы — врно каждому изъ насъ отзовется онъ въ цлой жизни, и, начиная съ теперешней минуты, врно каждый уже смле смотритъ въ будущее, и для каждаго сдлалось священне то мсто, куда поставила его судьбу. Спасибо свтлой Царицынской ночи!”
„Въ самомъ дл свтлой, — сказалъ Черный — что непримтною искрою таилось въ сердц, то ея вліяніемъ разсвло въ ясный день и, конечно, не погаснетъ прежде послдняго луча жизни. За здоровье Царицынской ночи!”
Чоканье рюмокъ было отвтомъ.
„Мы не позабыли ничего, что гретъ душу, — сказалъ Фалькъ — только одного недостаетъ еще: стиховъ. Вельскій! это твое дло! Благослови
„Давайте шампанскаго!” — отвчалъ Вельскій.
Вино закипло; поэтъ, собирая мысли, устремилъ глаза къ небу: тамъ Большая-Медвдица свтилась прямо надъ его головою. Мигомъ осушилъ онъ бокалъ ... мысль загорлась .. онъ началъ такъ:
Смотрите, о други! надъ нами семь звздъ: То встники счастья, о други! Залогъ исполненія лучшихъ надеждъ, Блестящее зеркало жизни. Такъ, други! надъ темною жизнію намъ Семь звздъ зажжено Провидньемъ; И все, что прекраснаго есть на земл, — Все даръ семизвзднаго хора. Намъ Вры звзда утшитель въ бдахъ, И въ счастьи надежный вожатый; Звзда Пснопнъя льетъ въ душу восторгъ И жизнь согрваетъ мечтою. Но счастливъ, кто обнялъ мечту не во сн! Кому, на восторгъ отвчая, Лазурное небо стыдливыхъ очей Звздою Любви загорлось! Кого возлеляла Славы звзда. Кому, предъ неправою силой, Главы благородной склонить не дала Свободы звзда золотая... Кто Дружбы звздой изъ немногихъ избранъ, Сокровища лучшія сердца Со страхомъ отъ взоровъ людей не таилъ, Какъ тать укрываетъ святыню. Седьмая звзда свтитъ ярче другихъ, Надеждою свтъ тотъ прекрасенъ! Но въ гор отрады она не даетъ, И счастья съ собой не выноситъ; Страданья и смерть общаетъ она Тому, кто безумной мечтою Въ вожатые жизни ее изберетъ... О други! Кто пьетъ за седьмую? —Опалъ.
(Волшебная сказка).
(1830).
Царь Нуррединъ шестьнадцати лтъ взошелъ на престолъ Сирійскій. Это было въ то время, когда, по свидтельству Аріоста, духъ рыцарства подчинилъ вс народы однимъ законамъ чести, и вс племена различныхъ исповданій соединилъ въ одно поклоненіе красот.
Царь Нуррединъ не безъ славы носилъ корону царскую; онъ окружилъ ее блескомъ войны и побдъ, и громъ оружія Сирійскаго разнесъ далеко за предлы отечественные. Въ битвахъ и поединкахъ, на пышныхъ турнирахъ и въ одинокихъ странствіяхъ, среди Мусульманъ и неврныхъ, — везд мечъ Нурредина оставлялъ глубокіе слды его счастія и отважности. Имя его часто повторялось за круглымъ столомъ двнадцати храбрыхъ, и многіе изъ знаменитыхъ сподвижниковъ Карла носили на безстрашной груди своей повсть о подвигахъ Нуррединовыхъ, начертанную четкими рубцами сквозь ихъ прорубленныя брони.
Такъ удачею и мужествомъ добылъ себ Сирійскій царь и могущество и честь; но оглушенное громомъ брани сердце его понимало только одну красоту — опасность, и знало только одно чувство — жажду славы, неутолимую, безпредльную. Ни звонъ стакановъ, ни псни трубадуровъ, ни улыбка красавицъ не прерывали ни на минуту однообразнаго хода его мыслей; посл битвы
Не смотря на то, однако, разъ случилось, что Сирія была въ мир со всми сосдями, когда Оригеллъ, царь Китайскій, представилъ мечу Нурредина новую работу. Незначительныя распри между ихъ подданными дошли случайно до слуха правителей; обида росла взаимностью, и скоро смерть одного изъ царей стала единственнымъ честнымъ условіемъ мира.
Выступая въ походъ Нуррединъ поклялся головою и честью передъ народомъ и войскомъ: до тхъ поръ не видать стнъ Дамасскихъ, покуда весь Китай не покорится его скипетру и самъ Оригеллъ не отплатитъ своею головою за обиды, имъ нанесенныя. — Никогда еще Нуррединъ не клялся понапрасну.
Черезъ мсяцъ вс области Китайскія, одна за другою, поклонились мечу Нурредина. Побжденный Оригеллъ съ остаткомъ избранныхъ войскъ заперся въ своей столиц. Началась осада.
Не находя средствъ къ спасенію, Оригеллъ сталь просить мира, уступая побдителю половину своего царства. Нуррединъ отвчалъ, что со врагами не длится, — и осада продолжается.
Войско Оригеллово ежедневно убываетъ числомъ и упадаетъ духомъ; запасы приходятъ къ концу; Нуррединъ не сдается на самыя униженныя просьбы.
Уныніе овладло царемъ Китайскимъ; всякій день положеніе Оригелла становится хуже; всякій день Нуррединъ пріобртаетъ новую выгоду. Въ отчаяньи, Китайскій царь предложилъ Нурредину все свое царство Китайское, вс свои владнія Индйскія, вс права, вс титлы, съ тмъ только, чтобы ему позволено было вывести свои сокровища, своихъ женъ, дтей и любимцевъ. Нуррединъ оставался неумолимымъ, — и осада продолжается.
Наконецъ, видя неизбжность своей погибели, Оригеллъ уступаетъ все, и сокровища, и любимцевъ, и дтей, и женъ, и просилъ только о жизни. Нуррединъ, припомнивъ свою клятву, отвергъ и это предложеніе.
Осада продолжается ежедневно сильне, ежедневно неотразиме. Готовый на все, Китайскій царь ршился испытать послднее, отчаянное средство къ спасенію: чародйство.
Въ его осажденной столиц стоялъ огромный, старинный дворецъ, который уже боле вка оставался пустымъ, потому что нкогда въ немъ совершено было ужасное злодяніе, столь ужасное, что даже и повсть о немъ исчезла изъ памяти людей; ибо кто зналъ ее, тотъ не смлъ повторить другому, а кто не зналъ, тотъ боялся выслушать. Отъ того преданье шло только о томъ, что какое-то злодяніе совершилось, и что дворецъ съ тхъ поръ оставался нечистымъ. Туда пошелъ Оригеллъ, утшая себя мыслію, что хуже того, что будетъ, не будетъ.
Посреди дворца нашелъ онъ площадку; посреди площадки стояла палатка съ золотою шишечкой; посреди палатки была лстница съ живыми перильцами; лстница привела его къ подземному ходу; подземный ходъ вывелъ его на гладкое поле, окруженное непроходимымъ лсомъ; посреди поля стояла хижина; посреди хижины сидлъ Дервишъ и читалъ Черную Книгу. Оригеллъ разсказалъ ему свое положеніе и просилъ о помощи.
Дервишъ раскрылъ Книгу Небесъ, и нашелъ въ ней подъ какою звздою Нуррединъ родился, и въ какомъ созвздіи та звзда, и какъ далеко отстоитъ она отъ подлунной земли.
Отыскавъ мсто звзды на неб, Дервишъ сталъ отыскивать ея мсто въ судьбахъ небесныхъ, и для того раскрылъ другую книгу, Книгу Волшебныхъ Знаковъ, гд на черной страниц явился передъ нимъ огненный кругъ: много звздъ блестло въ кругу и на окружности, иныя внутри, другія по краямъ; Нуррединова звзда стояла въ самомъ центр огненнаго круга.
Увидвъ это, колдунъ задумался, и потомъ обратился къ Оригеллу съ слдующими словами:
„Горе теб, царь Китайскій, ибо непобдимъ твой врагъ и никакія чары не могутъ преодолть его счастія; счастье его заключено внутри его сердца, и крпко создана душа его, и вс намренія его должны исполняться; ибо онъ никогда не желалъ невозможнаго, никогда не искалъ несбыточнаго, никогда не любилъ небывалаго, а потому и никакое колдовство не можетъ на него дйствовать!”
„Однако, — продолжалъ Дервишъ — я могъ бы одолть его счастье, я могъ бы опутать его волшебствами и наговорами, если бы нашлась на свт такая красавица, которая могла бы возбудить въ немъ такую любовь, которая подняла бы его сердце выше звзды своей и заставила бы его думать мысли невыразимыя, искать чувства невыносимаго и говорить слова непостижимыя; тогда могъ бы я погубить его”.
„Еще могъ бы я погубить его тогда, когда бы нашелся въ мір такой старикъ, который бы проплъ ему такую псню, которая бы унесла его за тридевять земель въ тридесятое государство, куда звзды садятся”.