Последний фюрер рейха. Судьба гросс-адмирала Дёница
Шрифт:
Дёниц принял рациональную точку зрения, и фон Фридебург был послан обратно к Монтгомери с полномочиями подписаться под требуемыми условиями.
Обращение Дёница в сторонника капитуляции зафиксировали и другие три инструкции, которые он дал в этот день: приказ командующему гарнизона на Рюгене не защищать остров от русских, а эвакуировать как можно больше людей и потом сдаться, а другой запрещал топить или разрушать корабли, и, наконец, приказ, ставший, наверное, для него самым сложным, — сдаться капитанам подлодок.
Хотя офицерам и было странно получить такой приказ от Льва, многие из них испытали облегчение,
Однако у него не было намерений отказываться от спасения восточных армий и населения; все военные корабли и торговые суда, которые еще имелись, были задействованы в массированной операции «Дюнкерк» по возвращению солдат и беженцев с побережья Балтики, и его приказы войскам продолжать борьбу в южных и центральных районах оставались бескомпромиссными: «Любой, кто эгоистически думает лишь о своей собственной безопасности или только о своем подразделении, делает невозможным общее спасение от большевизма. Таковой является предателем немецкого народа, и с ним будут поступать соответствующим образом».
Главнокомандующий на Юге генерал-фельдмаршал Кессельринг уже был вынужден подписать перемирие на итальянском театре военных действий вскоре после того, как Дёниц занял свой пост, но Эйзенхауэр дал ему понять, что любые попытки переговоров о местном прекращении огня с американскими силами в Германии при условии сражения с русскими являются неприемлемыми. Фон Фридебург был послан в ставку Эйзенхауэра, чтобы переубедить его, но ответ был все тот же: капитуляция должна быть безоговорочной и одновременной на всех фронтах, включая Восточный.
Когда утром 6 мая весть об этом достигла Фленсбурга, Дёниц послал на переговоры Йодля. Йодль отправился в Реймс после строгих инструкций: Дёниц намеревался завершить войну как можно скорее; однако он не был готов подписать договор, отдающий в рабство восточные армии, и это было бы невозможно, так как «ни одна сила на земле» не заставит войска, стоящие против русских, сложить оружие, пока остаются пути бегства на запад. Поэтому, даже если бы он и согласился на безоговорочную капитуляцию на всех фронтах, он не может заставить принять ее всех; тогда он станет нарушителем договора, и договор потеряет всю силу. Именно для решения этой проблемы он (Йодль) и посылается к американцам.
Невозможно определить, сколь большие надежды возлагались на гуманистические чувства западных командиров. Войска США недавно освободили концлагерь Бухенвальд и не делали тайны из того, какой шок и отвращение они испытали при виде лагеря. Так что время для призывов к человечности было неудачное. Йодль вскоре это понял. Генерал-лейтенант Уолтер Беделл-Смит, действуя от имени Эйзенхауэра, обвинил его в том, что он играет в опасную игру. Война была проиграна уже тогда, когда союзники перешли через Рейн, но немецкое командование продолжало
Когда Йодль передал этот ответ во Фленсбург, он прибавил свое мнение о том, что никакой другой альтернативы заключению мира нет. Стало ясно, что наступил конец: Йодль всегда был самым упорным оппонентом безоговорочной капитуляции; если уж он не видит другого выхода, значит, его и нет.
После совещания поздним вечером того же дня в 1.30 ночи 7 мая ему был послан ответ: «Гросс-адмирал передает вам все полномочия по подписанию мира на указанных условиях».
В Реймсе уже начались победные вечеринки. Колесо совершило полный круг. Думал ли Дёниц в те дни о послании, которое он получил в своей бревенчатой штаб-квартире в предместье Вильгельмсхафена незадолго до полудня 3 сентября 1939 года: «Вся Германия»?
В 2.30 ночи Йодль подписал акт о безоговорочной капитуляции во всех областях, который должен был вступить в силу в полночь 8 мая.
Сейчас уже невозможно определить, сколько человек, военных и штатских, было спасено от русских войск за те восемь дней, что Дёниц продолжал борьбу; часто называется цифра в 2 миллиона. В таком случае в нее включаются и те подразделения и беженцы, которые сами по себе по суше перебрались с Восточного фронта. Говоря о спасательных операциях по морю, цифра в 2 миллиона человек обозначала тех, кого перевезли с января вплоть до капитуляции; многих эвакуировали и в последующие недели, а другие продолжали возвращаться с юга, где борьба с Красной армией продолжалась, как и предсказывал Дёниц, еще долго после объявления о прекращении огня. Многие попали и в советский плен.
После капитуляции Дёниц понятия не имел, что союзники собираются делать с ним и «правительством», которое он собрал из бывших министров; его неуверенность отражала и его последняя речь, обращенная к немецкому народу, произнесенная 8 мая, в которой он объявил о безоговорочной капитуляции и призвал всех встретить грядущие тяжелые времена с «достоинством, мужеством и дисциплиной».
Однако к тому времени его стратегия уже определилась: он должен был дистанцировать себя и свою администрацию от преступлений нацистской партии, представить немецкие вооруженные силы как героически сражавшиеся и ничем не запятнавшие свою совесть, а их командование как неполитические фигуры, простых солдат, которые выполняли приказы. Приготовления к осуществлению этой стратегии шли в разных родах войск уже несколько месяцев; компрометирующие документы уничтожались, хотя не слишком эффективно в этих трудных условиях.
Как часть шоу, 6 мая были уволены самые отъявленные нацистские главари, включая Геббельса, о чьем самоубийстве в Берлине вместе с женой после жуткого убийства своих пятерых детей еще не было известно. Гиммлер представлял наиболее сложный случай; его подразделения принимали самое деятельное участие в борьбе с внутренним хаосом, и, вероятно, Дёниц чувствовал себя обязанным ему со времени их прежних хороших отношений. В любом случае он принял его в 5 часов утра 6-го числа и лично передал новость о том, то он лишен всех чинов и должностей.