Проще, чем анатомия
Шрифт:
То ли ночь еще была, то ли к рассвету шло, когда наконец выпала передышка. Уснул, свинцово, личный состав, кроме дежурных. И там, где шла сортировка, а сейчас только чернели колеи от колес, да трепал ветер маскировочную сеть, остались два командира. Еле стоящие на ногах после бессонных двух суток, но готовые стоять еще столько, сколько потребуется.
– Ну, что, Алеша, принимай операционно-перевязочный взвод. Весь, что остался, - Денисенко,
– Вот ведь, как оно вышло. Думал, трое нас теперь будет, кадровых — ан нет, двое. Не уберегли парня.
Последнее было сказано тихо и пожалуй, виновато. Зная Денисенко не первый десяток лет, Алексей понимал, что в том, что случилось с Романовым, тот винит себя и только себя, в первую очередь за то, что оставил его с перевязочным пунктом и именно там приказал разворачиваться, куда пришелся удар артиллерии.
– Считай, что два дня как принял. Не грызи себя, на войне всего не предугадаешь. Романову твоему повезло еще, кость тронуло, но полного перелома нет. Все, что мог, я сделал. Теперь главное, чтобы коллеги в тылу не подкачали. Вернется, думаю, к Новому Году. В край - к 23 февраля.
«Да, Степан Григорьевич, не все тебе меня выручать!»
Не иначе, закономерность. С того времени, как они с Денисенко из Московского университета отправились зауряд-врачами на фронт, когда второй год уже шла Империалистическая, не приходилось им встретиться иначе, чем в самые тяжкие минуты жизни, посреди большой беды.
Это Денисенко выхаживал горящего в тифу Огнева в далеком 1921-м. Это Денисенко отыскал его, уволенного из армии, в заштатном городке под Иркутском, в участковой больнице. И привез вызов в Москву. Дальше было восстановление в звании, Финская, возвращение в столицу, квартира, куда Алексей успел перевезти только книги, но где сам считай почти не жил. Командировка в Крым и вот, почти три месяца — война.
Денисенко тоже приехал в Севастополь по службе, буквально за сутки до того, как Алексей должен был снова отбыть в Москву. За разговорами оба не заметили, как время перевалило за полночь. А проснулись от грохота разрывов, таких близких, что в гостинице дрожали не только стекла, но и стены!
Первая мысль была не о войне, а об учениях. "Неужели, не все отработали? Отбой же дали вчера! Или, как говорится, “третий день пьем здоровье Вашего Величества?" Учения Черноморский флот закончил только 20 числа. Кому же теперь в голову пришло так близко от города устраивать стрельбы, да по звуку судя, еще и боевыми?! А если неразорвавшийся зенитный снаряд на город упадет? Да и осколки летят будь здоров!
Уже через минут пять со звоном лопнули стекла на первом этаже, а из окна стало видно далеко внизу мечущееся пламя — в городе начался пожар.
– От вам здрасьте! Алексей Петрович, швыдче, давай до штабу! Трэба понять, який их бис…
Первая встреча с войной приключилась здесь же, у памятника погибшим кораблям. Как бы не та мина и оставила на нем отметину, что не укрылась давеча от глаз наблюдательной Раисы.
Взрыва Алексей не услышал. Только успел почувствовать, как тяжелая горячая волна с силой ударила в голову. На какое-то мгновение свет померк, а когда вернулся, он понял, что лежит на земле, а над ним наклонилась перепуганная женщина-врач, гражданская. Из «скорой», как он потом узнал. Она что-то говорила, но он не мог расслышать ни слова.
Через несколько дней, более-менее
– Вот мне наука — погорячился, - Денисенко по привычке держал руки перед собой, даже не пытаясь подпереть голову, которая будто сама падала на грудь.
– Полчаса пожалел - смены расставить как надо, и получил. Еле сдюжили. Трех суток не отработали, а уже держимся на одной сознательности, да и за нее зубами только. Нет, надобен порядок, а то останемся мы с тобой без личного состава. Эх… Двадцать лет назад как-то легче было. Ну, ладно, будем возмещать силу опытом. Смены я расставлю. И к утру хотя бы одна свежая будет у нас. Девочка спит - и добре. Но надолго ее ставить в бригаду пока нельзя. Это нам с тобой, старым воякам, проветрился чуть - и вперед. А с ее-то воробьиным весом…
Елену Николаевну подвело не отсутствие опыта. Беда эта известная и зовется «наркотизатор спит, а пациент ни в одном глазу», начала падать прямо у стола, надышалась эфира. Хорошо, что опытная Роза Керимовна успела крючки у нее из рук перехватить. А медсестры подхватили саму Елену Николаевну.
– Хотел бы я знать, что у соседей?
– продолжал Денисенко хмуро.
– Если мы нынче чуть не захлебнулись, то они-то что? Или как мы, или кто-то пикетаж не выставил и мы эти трое суток работали на две дивизии.
– Погоди, Степан Григорьевич. Не стоит думать, что соседу легче. Это я еще в Финскую себе затвердил. Но ты прав, проверить надо. Что-то у меня ощущение, что многовато разных полков к нам везли.
– Значит, и мне не показалось. Надо было сразу проверить, да когда?
– Теперь смены распределить, да график. А пока нам с тобой - смена спящая, смена бодрствующая? По шесть часов?
Другого выхода все равно не было, если не знаешь, когда снова привезут раненых. При таком дежурстве один дремлет, другой на посту, через шесть часов меняются. После трех суток режим тяжкий. Но другого сейчас не придумаешь.
– Твоя правда. Эх, где б еще пару кадровых найти… Сдюжишь, а?
– Обижаешь, товарищ военврач первого ранга. Ты меня еще в старики запиши! Кадровых сами будем выращивать, других не дадут. Что, кому первому на вахту, на спичках тянем?
– Ну нет!
– к Денисенко тут же вернулась его начальственная строгость.
– Пока я командир, марш спать. Хоть один опытный врач будет выспавшийся, не дай бог что. Спать сию же секунду, понял? Это приказ.
– Есть, спать! Разбудить через полтора часа. Это - требование. Чтобы ты тоже в режим вошел. Потом растянем смены.
– Упрямый, черт! За то тебя и ценю. Иди уже, иди. А я с расписанием прикину.
Глава 15 Перекоп - Ишунь, 25-26 сентября 1941 года
На третьи, как после стало понятно, сутки поток раненых резко упал - будто его краном перекрыли. Раиса еще удивилась, как такое - вроде бы гул артиллерии принципиально не поменялся, но даже спросить не успела, все прояснилось само.
Сразу после завтрака Денисенко построил водителей и в полный голос начал излагать. Сменившаяся со смены Раиса решила пять минут подождать, услышав, о чем идет речь.