Сара Фогбрайт в академии иллюзий
Шрифт:
Я лихорадочно пыталась придумать, что бы ещё сказать, но в голову ничего не шло, так что мы просто считали шаги, стараясь не налететь на других танцующих.
— Это она? — насмешливо спросил какой-то юноша рядом.
— Похоже на то. Жаль, мне ещё писать работу о жизни и творчестве Кастльтона — нечего и надеяться, что она поможет, верно?
— Так ты её напрямую спроси. Может, и не откажет!
Они прошли мимо, глядя на меня и смеясь. Я их не знала.
— Что они имели в виду? — спросила я у Персиваля, хотя уже начала догадываться. — Те работы, что я писала для Кристиана —
— Ну, он брал заказы у всех, от первого до четвёртого курса, — пробормотал тот, отводя глаза. — У него их покупали. Он что, с вами не делился?
Делился? Я думала, что помогаю Кристиану, так старалась заслужить его благодарность, а он просто брал заказы, и ему не было дела, что я сама отстаю по учёбе, чтобы только ему угодить!
— Что ещё я должна знать, Персиваль? — гневно спросила я, сжав его плечи, потому что Персиваль, кажется, собирался улизнуть. — Что ещё? Говори!
— О, ну… — сказал он, отводя взгляд. — Вам точно хочется знать? Кристиан заключал пари на то, что вы пойдёте, куда он скажет, например… Или что он будет игнорировать вас три дня, а вы не обидитесь. Он проиграл только однажды, с оранжереей.
— Это всё?
— Он смеялся над вашими открытками, — сказал Персиваль и наконец посмотрел на меня. В стёклах его очков отражалось зелёное сияние. — А Сэм их выменивал. Рисовал для Кристиана все работы. Тот вообще ничего не может сам.
— Почему вы не сказали мне? — спросила я и закусила дрожащую губу.
— А вы бы поверили? Мы пытались, но вы ничего не хотели слышать. И видеть тоже. Тем более, мы почти ничего не могли доказать, а он достаточно влиятелен, чтобы устроить нам проблемы…
Я почти не слышала его. В ушах, казалось, шумел ветер.
Я оглянулась в гневе. Сэмюэль, Дита и Хильди стояли в стороне и беседовали, поглядывая на нас.
— Пойдём, — сказала я и потащила Персиваля к столам.
Осмотревшись, я нашла подходящий табурет, на котором стоял горшок с магнолией. Рядом сидела госпожа Нунн, сжимая в зубах белый цветок.
— Можно взять табурет? — на всякий случай спросила я у неё.
— На кой? — уточнила она.
— Для танцев, — пояснила я, указав глазами на Сэмюэля.
— А! Бери, — с готовностью согласилась госпожа Нунн, затянулась и выдохнула клуб ароматного синего дыма, прикрыв нас. Никто даже не заметил, что мы с Персивалем едва не уронили горшок, пока его снимали.
Я подхватила табурет и, вернувшись к нашей компании, с грохотом поставила его рядом с гномом.
— Спасибо, Персиваль, — сказала я. — Ты очень меня поддержал, но я больше не смею мешать тебе проводить время так, как ты хочешь. Сэмюэль, потанцуешь со мной?
Тут мне стало ужасно стыдно. Лишь теперь я подумала, как это выглядит. Сэмюэль был довольно рослым для гнома и почти доставал мне до плеча, но всё-таки нам было бы неудобно танцевать. Табурет бы помог, но не обидится ли Сэмюэль? Это всё равно что в глаза назвать его коротышкой…
Но он подтолкнул табурет ближе к центру зала, ловко запрыгнул на него, подал мне руку и сказал, блеснув глазами:
— Почту за честь, мисс!
И мы танцевали!
Плечи Сэмюэля были широкими,
— Потому что, мисс, когда ещё выпадет такая удача? — пояснил он.
Я старалась смотреть только на него, потому что вокруг шептались и косились. Потому что танцевать с гномом было почти неприлично, и я уверена, что папа не пережил бы, если б узнал. Но так уж вышло, что Кристиан… что Александр Эштон, юноша из уважаемой семьи, оказался мерзавцем, а Сэмюэль был во много раз честнее и лучше него.
И когда я всё-таки увидела Александра с Дейзи, когда они проплыли мимо, глядя друг на друга, я опустила голову на плечо Сэма и, может, обронила одну-две слезинки, а он бережно обнял меня, всё понимая без слов. И незаметно сунул в руку платок.
И мы смеялись и шутили, что мы идеальная пара, потому что я не оттопчу ему ноги. А после он танцевал с Дитой, и с Хильди тоже — с ней он лихо отплясывал без табурета, и они совершенно случайно толкнули Голди, когда та оказалась рядом.
И мы пили чай и ели пирожные, а потом вместе с другими вышли в морозную полночь и глядели, как вспыхивают огни в стылом небе. Я была так благодарна им всем, так горячо благодарна, потому что без них бы не справилась. Без них я не нашла бы силы присутствовать здесь, наблюдая, что каждое мгновение проходит не так, как мечталось.
Сэм и Персиваль проводили нас до общежития, и здесь мы неловко распрощались.
На этаже стоял шум. Несмотря на позднее время, никто не хотел спать. Кэтрин попыталась зазвать нас к себе, обещая погадать (на самом деле, скорее всего, ей хотелось вытянуть из нас что-нибудь для сплетен).
— Прости, но я больше не верю в гадания, — сказала я. — Ты пророчила мне возлюбленного, который никогда не предаст, а вышло совсем не так.
Кэтрин ещё похвалила моё платье, сказала, что мы бунтарки, раз танцевали с гномом, а потом неохотно отстала. В общем-то, ничего другого ей не оставалось, поскольку Хильди закрыла дверь у неё перед носом и заперла на задвижку.
Я ещё поплакала, как без того. Мне было обидно и больно, и требовалось привыкнуть к новой реальности, и больше не нужно было держать лицо. Дита и Хильди старались меня утешить, придумывая месть за местью для Дейзи и Александра.
Лёжа в постелях, мы обсуждали, как можно поступить: и облить их краской, и забросать снегом, и подкупить кого-нибудь, чтобы им в шампунь добавили средство для удаления волос, или протухший рыбий жир — в духи.
Мы немного развеселились, и я не заметила, как уснула.
На другой день после занятий я позвонила домой. Близились праздники, и я не хотела задерживаться в общежитии ни одного лишнего дня.
— Ах, какая у меня новость, Сара! — воскликнула мама, отняв трубку у папы. — Ни за что не угадаешь. Радуйся! Ты радуешься? Танцуй!
— Я вся танцую, — ответила я, накручивая провод на палец. — Что за новость?
— Мы едем в горы! День Благодарения отпразднуем там. С нами едут Гиббонсы и Когранды — ах, ты точно будешь рада провести время с Голди и Дейзи! А ещё, Сара, к нам присоединятся Эштоны. Возможно, ты уже слышала, что Дейзи помолвлена…