Семейство Доддов за границей

Ливер Чарльз

— Вы оставляете Баденъ? спросилъ Моррисъ: куда же вы думаете хать?

— Ршительно не знаю, сказалъ я. — Теперь я жду писемъ изъ Ирландіи (преимущественно вашихъ, Томъ); слдовательно долженъ жить гд-нибудь поблизости.

— Позжайте же въ Раштадтъ, сказалъ онъ: тамъ вы осмотрите укрпленія; они теперь строятся, и когда окончатся, крпость будетъ одною изъ замчательнйшихъ въ Европ. Я могу дать вамъ письмо къ коменданту, который покажетъ и объяснитъ вамъ все интересное.

Раштадтъ всего двадцать миль отсюда, но сообщенія съ Баденомъ иметъ такъ мало, какъ-будто между этими городами двсти миль. Жить тамъ дешево, иностранцевъ бываетъ очень-мало, фешёнэбльностей нтъ никакихъ:

однимъ словомъ, тамъ, можно сказать, найду я для своихъ примрное тюремное мсто жительства, что и нужно длятого, чтобъ ладить съ ними какъ слдуетъ.

Итакъ, мы завтра же отправляемся въ Раштадтъ, если въ промежутк не случится чего-нибудь непредвидннаго.

Моррисъ велъ себя, какъ видите, очень-обязательно. Онъ доказалъ, судя по нкоторымъ замчаніямъ, вырвавшимся у Джемса, что принимаетъ горячее участіе и въ его длахъ. Но онъ ужасно холоденъ; онъ изъ тхъ людей, которые длаютъ хорошее дло не для васъ, а потому, что такъ должно. Не осуждаю этихъ превосходныхъ людей; не осуждаю твердыхъ ихъ правилъ, которыхъ недостаетъ во мн. Но не правда ли, гораздо-пріятне, когда услугу оказываютъ именно изъ расположенія къ вамъ, а не по холодному принципу?

Раштадтъ, гостинница Золотого Быка.

Мы выхали изъ Лихтенгаля ночью, украдкою, и остановились въ Раштадт въ гостинниц «Золотаго Быка»; она очень-хороша и удобна. Мы съ Джемсомъ (мы теперь живемъ на дв половины: мистриссъ Д. и Мери Анна почти не видятся съ нами, а Кери все еще гоститъ у матушки капитана Морриса) отлично позавтракали: намъ подавали свжую форель, жареную куропатку, блюдо дичины съ каперсами, шеколадъ, бутылку славнаго благо вина и, какъ вы думаете милый Томъ, что взяли за завтракъ съ двоихъ? Меньше флорина, то-есть по десяти пенсовъ съ брата. Такъ можно жить. Поэтому считайте меня гражданиномъ Раштадта покрайней-мр на мсяцъ.

Не знаю, впрочемъ, можно ли рекомендовать этотъ городъ паціэнту, страждущему головною болью, или ученому. Когда привыкну, это вроятно пройдетъ; но теперь я часто стою минуты дв, соображая, что хотлъ сказать, и наконецъ говорю: «нтъ, позабылъ». Дло въ томъ, что наша гостинница самое покойное мсто въ город, а прямо подъ моею комнатою съ утра до ночи практикуются двнадцать барабанщиковъ. На площади, передъ окнами, учатся дв роты солдатъ. Недалеко плацъ, назначенный для артиллеріи, а въ саду нашемъ устроена школа верховой зды; однимъ словомъ: шумъ очень-великъ и не даетъ покоя даже ночью. Я сплю какъ-будто въ литавр. Въ-сравненіи съ Раштадтомъ, Люттихъ былъ тихъ, какъ могила. Джемса все это восхищаетъ. Никогда еще не видывалъ я его въ такомъ полномъ удовольствіи; онъ цлый день смотритъ на ученье; если не ошибаюсь, и Мери Анна также довольно-долго сидитъ за зеленою жалузи.

Но вотъ снова раздается барабанный бой, и я не могу продолжать. Взглянувъ въ окно, вижу, что косвенною причиною грома на этотъ разъ былъ я самъ: ко мн идетъ съ визитомъ комендантъ крпости и барабанщики отдаютъ ему честь.

Четыре часа.

Наконецъ онъ ушелъ; я думалъ, что никогда не дождусь этого. У меня остается только время написать, что онъ назначилъ для осмотра крпости завтрашнее утро.

На почту письмо ужь опоздало, потому прибавлю еще нсколько строкъ. Мери Анна приходила сказать, что «голова ея матери разбита и не можетъ выносить здшняго шума». Я отвчаю: «точно такъ же и съ моею. Но я могу ли хать дальше? у меня нтъ денегъ».

Мистриссъ Д. думаетъ, что «сойдетъ съ ума». Если опасеніе серьёзно, то въ Раштадт можно сумасшествовать дешевле, нежели гд-нибудь, въ Баден, напримръ. Здсь мы расходуемъ въ недлю по два фунта на персону, а за столъ

и квартиру берутъ не разбирая, кто въ своемъ ум, кто нтъ. Мысли мои жестоки, милый Томъ, но вамъ извстна система мистриссъ Д. Вы знаете, что не вс надежды, которыя она подаетъ, исполняетъ на дл. Мери Анна настаиваетъ, чтобъ я увидлся съ ея матушкою; но пока еще не чувствую въ себ силы на это. Быть-можетъ, завтра, осмотрвъ крпость, буду воинственне, а теперь подаютъ обдать и обольстительный запахъ влечетъ меня.

Вторникъ.

Измученъ до смерти, милый Томъ. Старый ветеранъ не избавилъ меня ни отъ одной галереи, ни отъ одного каземата, и я въ ныншнее несчастное утро исходилъ боле двадцати миль!.. Мало этого: я долженъ былъ разсматривать картечь, брать въ руки ядра, наводить мортиры, просовываться въ амбразуры, такъ-что у меня разломило спину отъ усталости. Онъ говорить, что показалъ мн все — клянусь вамъ, правда! Хуже всего было ходить наклонившись по темнымъ корридорамъ, фута въ четыре вышины. Не могу писать отъ боли въ спин. Вашъ

Кенни Дж. Доддъ.

Пишите мн въ Раштадтъ, въ гостинницу «Золотаго Быка», потому-что я остаюсь здсь по-крайней-мр на мсяцъ.

ПИСЬМО V

Мери Анна Доддъ къ миссъ Дулэнъ, въ Боллидулэнъ.

Раштадтъ, гостинница «Золотого Быка».

Милая, несравненная Китти,

Мн остается только четверть часа, чтобъ торопливо, дрожащею отъ біенія сердца рукою, написать теб нсколько строкъ. Да, мой другъ, роковая минута настала, настало страшное мгновенье, когда должна ршиться моя судьба. Вчера вечеромъ, когда я длала чай для папа, прискакалъ къ нашему отелю лакей съ письмомъ къ «достопочтенному и достоуважаемому лорду Додду-Додсборо.» Разумется, такимъ титуломъ означался папа, потому онъ распечаталъ и прочиталъ письмо, которое было на англійскомъ язык или по-крайней-мр нарчіи, похожемъ на англійскій языкъ.

Не стану приводить теб подлинныхъ его выраженій, чтобъ мимолетно-втренная улыбка не пробжала въ этотъ серьёзный часъ по лицу, выражающему глубокое участіе въ судьб твоей Мери Анны. Письмо было отъ Адольфа фон-Вольфеншефера, который предлагаетъ мн свою руку, санъ и богатство. Я упала въ обморокъ, услышавъ это, и очнулась только благодаря усиліямъ папа отгадать странные звуки, выражаемые странною фразеологіею письма.

Лучше было бы ему писать не поанглійски, Китти. Ужасно-оскорбительно, что сюжетъ, столь важный по своей сущности, обезображенъ грамматическими нелпостями и, кром-того, нашъ грубый языкъ неспособенъ къ деликатнымъ, полуяснымъ, полутемнымъ намекамъ о будущемъ блаженств. Папа и даже Джемсъ нашли въ письм недостатокъ тонкаго уваженія къ моей скромности, недостатокъ нжной симпатіи, которой бы я должна ждать въ подобную минуту. Они хохотали самымъ грубымъ образомъ надъ нсколькими орографическими ошибками, хотя предметъ письма могъ бы вызвать въ нихъ чувства совершенно-другаго рода.

— Вотъ такъ штука: свадебное предложеніе! а я думалъ, что это требованіе отъ полиціи! вскричалъ папа.

— Да, да, кричалъ Джемсъ, предложеніе теб, Мери Анна. Слушай:

«Баронъ Адольфъ фонъ Вольфеншеферъ, не меньше, какъ съ впредьтекущевременность будущей испытыванной любовемъ, смирнйшее и пріятельнйшее предложеніе себя зимъ длаетъ; со всми какъ поименовуемыми, такъ начисляющими принадъ лежностями, въ имньяхъ и майорствахъ, любезной и хорошенькой, очень хорошенькой дв, первой дочери весьма почитающаго и достоуважающагося лорда Додда фонъ Додсъ-боровъ».