Семейство Доддов за границей
Шрифт:
— Покинуть счастливую семью мою! рыдая, сказала Мери Анна (бдная! сердце ея разрывалось): — о! и самая мысль о томъ мучительна.
— Разумется, сказалъ К. Дж. тмъ же самымъ сухимъ, холоднымъ голосомъ. — Но мы видимъ, что это длается каждый день. Спроси у матери…
— Нтъ, не ссылайтесь на мой примръ, сказала я: — мой удлъ неободрителенъ.
— Ну, каковъ бы тамъ ни былъ вашъ удлъ, а все-таки вы ршились попробовать его, сказалъ онъ съ усмшкою.
Потомъ, обратившись къ Мери Анн, продолжалъ:
— Я вижу, что Джемсъ разсказалъ теб все; мн остается только спросить о твоихъ чувствахъ…
— Ахъ,
— Тебя и не заставятъ измнять, сказалъ онъ. — Если твоя любовь искренна, то, хоть я и не считаю для тебя выгодной партіею Петра Бельтона…
— Ахъ, не о немъ говорю я, папа.
— Разумется, не о немъ… этого никогда не было… это невозможно, сказала я.
— Ну, тмъ лучше, сказалъ онъ. — Теперь будетъ рчь объ этомъ барон фонъ… не могу припомнить его имени: — какъ ты думаешь, можешь ли ты съ нимъ быть счастлива? Знаешь ли его характеръ, его привычки на столько, чтобъ отвчать ршительно?
— Ахъ, онъ чрезвычайно любезенъ, милъ, блестящъ…
— Это все еще ршительно ничего не значитъ; самый отличный паркетный шаркунъ можетъ быть дурнымъ мужемъ.
— Позвольте мн говорить съ Мери Анною, сказала я. — Только женское сердце понимаетъ эти вещи, Молли; мужчины разсуждаютъ о нихъ, какъ-будто судьею долженъ быть разсудокъ. И съ этими словами я увела ее въ свою комнату.
Нтъ надобности пересказывать вамъ все, что я говорила ей, что она отвчала мн; скажу только, что никогда я не видала такой разсудительной двушки. Она съ перваго раза поняла какъ-нельзя-лучше наше положеніе. Она видла, что невозможно ручаться, долго ли мы удержимъ К. Дж. въ Европ; что, быть-можетъ, завтра, послзавтра онъ вздумаетъ возвратиться въ Ирландію. Каково будетъ тогда наше положеніе? „Я не сомнваюсь, говоритъ она, что еслибъ мн дали жить въ Европ, я могла бъ найдти себ нчто-лучшее. Зная теперь жизнь, я уврена въ себ; но если мы удалимся съ поля битвы до начала кампаніи, гд мы пожнемъ лавры, мама?“ Это ея слова, и они прекрасно выражаютъ мысль.
Наконецъ мы согласились, что лучше всего принять приглашеніе барона постить его замокъ: увидвъ его помстья и образъ жизни, можно будетъ ршить, принимать ли его сватовство.
Еслибъ я передала вамъ вс замчанія, высказанныя Мери Анною, вы увидли бы, что это за двушка, какимъ удивительнымъ соображеніемъ она одарена. Даже тотъ пунктъ, который заставлялъ колебаться самого К. Дж., именно, различіе національностей и языка, она обсудила и ршила въ нсколькихъ словахъ. Она замтила, что это обстоятельство скоре выгодно, нежели невыгодно, „потому-что поставитъ преграду излишней интимности и фамильярности, которая можетъ назваться язвою супружеской жизни“.
„Люди, говорила она: — рдко бываютъ сходны по характеру, мама; а когда приходится имъ жить въ интимныхъ отношеніяхъ, они должны держать себя, какъ-бы характеры ихъ были сходны; поэтому они длаются лицемрами, на сколько то позволяютъ каждому его дарованія. Но, выйдя за иностранца, женщина не бываетъ поставлена въ необходимость показывать видъ, что приняла его вкусы и привычки; она всегда можетъ слдовать собственнымъ, и каковы бы ни были они, приписывать ихъ своей иноземной національности“.
Да, Молли, она удивительная двушка;
Мы въ этомъ согласны съ Мери Анною. У насъ выйдти за пэра можно только дочери банкира или танцовщиц; на мелкихъ помщиковъ наши аристократы не хотятъ и смотрть. Слдовательно, двушка, желающая найдти жениха съ титуломъ графа или герцога, должна хать за границу.
Мери Анна не одинъ разъ положительно объявляла, что лучше умереть, нежели сдлаться просто „мистриссъ NN“. Она говоритъ: „Вся жизнь пройдетъ въ тяжкой борьб, если не будетъ защищена аристократическимъ именемъ“. Я лучшая свидтельница тому. Сколько лтъ отравляло мою жизнь ненавистное наше имя!
— Выходи же за него, милое дитя мое, сказала я:- выходи за него — и будь счастлива въ выбор. Для меня, среди всхъ моихъ непріятностей и страданій, будетъ отрадою знать, что по-крайней-мр одна изъ моихъ дочерей поддерживаетъ честь материнской фамиліи! Что ни выйдетъ изъ этого брака, но ты будешь баронесса.
Она горячо пожала мою руку, Молли, но не сказала ничего. Я знала, что предполагаемый шагъ сопряженъ для нея съ жертвами, но остереглась спрашивать. Разузнавать и изслдовать раны сердца, по моему мннію, чрезвычайно-опасно: это неизбжно ведетъ къ тому, что он раскрываются и становятся неисцлимыми; потому я молчала о нихъ и продолжала говорить исключительно о барон.
— Это убьетъ Дэвисовъ, сказала я: — он будутъ задыхаться съ зависти.
— Да, это убьетъ ихъ и он будутъ спорить, что слухи о моемъ замужств ложны, пока не перепечатаютъ наши провиціалыіыя газеты изъ „Morning Post“ описаніе свадьбы. Тогда-то припомнятся имъ вс ихъ насмшливыя замчанія о путешествіяхъ по чужимъ краямъ! — Да, мой другъ Молли, въ Брофф нескоро найдется баронъ!
— Я думаю, что мистеръ Бельтонъ пойметъ наконецъ оскорбительную безразсудность своихъ притязаній, продолжала она: — онъ увидитъ различіе между замкомъ Вольфенфельзъ и квартирою въ сельской лечебниц!
Однимъ словомъ, другъ мой Молли, мы разсмотрли вопросъ со всхъ сторонъ и согласились, что хотя лучше было бъ, еслибъ Вольфеншеферъ былъ англійскій виконтъ съ огромными помстьями въ Beликобританіи, но и въ настоящемъ своемъ положеніи замужство это хорошо. „Я займу довольно-блестящее положеніе“, сказала Мери Анна: — „и постараюсь его возвысить“. Мы согласились, что для Кери очень-пріятно гостить у мистриссъ Моррисъ и не надобно пока ее лишать этого удовольствія; потому-что, какъ справедливо замтила Мери Анна, „Кери очень-проста и откровенна; если ее взять намъ съ собою, она разболтаетъ наше состояніе и погубитъ насъ“. Это правда, Молли: Кери ршительно не понимаетъ, какой осторожности, какихъ пожертвованій стоитъ намъ удерживаться въ настоящемъ положеніи. Она истинная Доддъ — этимъ все сказано.