Семейство Доддов за границей
Шрифт:
Пишите ко мн попрежнему, какъ остаюсь еще вашею пріятельницею незамужнею
Бетти Коббъ.
ПИСЬМО X
Кенни Доддъ Томасу Порселю, Е. В., въ Брофф.
Пока не разъигралась во мн досада и не заставила еще забыть о всемъ остальномъ, искренно поблагодарю васъ за присылку радостнаго для меня билета во сто фунтовъ: еслибъ не эти деньги, мы были бы въ ужаснйшемъ затрудненіи. Изъ выставленнаго въ заголовк адреса вы видите, что я въ Швейцаріи. Постараюсь объяснить, какъ мы очутились въ Констанц, если только не изорву, въ досад на себя, и этого письма, не докончивъ его,
Не стану припоминать вамъ положенія длъ, которое разсказывалъ вамъ въ предъидущемъ письм. Вы помните наши приготовленія къ семейному торжеству, до котораго оставалось тогда нсколько дней; помните, что, между прочимъ, я писалъ къ Моррису, прося его купить въ Баден нкоторыя вещи и, если можно будетъ, хорошую дорожную карету съ ящиками и баулами.
Длая такое порученіе, было необходимо упомянуть, по какому случаю нужны намъ вещи: умолчать совершенно, было бы неделикатно, потому я кратко намекнулъ ему о замужеств Мери Анны, о знатности жениха, барона фон-Вольфеншефера. Сколько помню, я говорилъ объ этомъ какъ нельзя кратче, безъ всякихъ подробностей; да и мста не оставалось: весь листъ былъ наполненъ порученіями и списками покупокъ. Я писалъ въ понедльникъ, а вечеромъ въ среду гулялъ съ Джемсомъ по парку, толкуя о предстоящей свадьб, назначенной въ пятницу, какъ прискакалъ почтальйонъ съ письмомъ. На адрес было выставлено: «чрезвычайно-нужное, нетерпящее отлагательства», и потому почтмейстеръ былъ добръ, что послалъ его ко мн съ нарочнымъ. Письмо было отъ Морриса и набросано поспшною рукою. Вотъ оно буквально:
«Милостивйшій государь,
„Заклинаю васъ, остановитесь свадьбою. Васъ безсовстно обманываютъ. Спшу къ вамъ въ слдъ за этою запискою и, по прізд, и изобличу неслыханную, безчестнйшую хитрость.
„Вашъ вчно-преданный
«Э. Моррисъ».
«Почтовая станція, Titi See.
„2 часа пополудни, среда“.
Легко вообразить, но трудно описать чувства, съ которыми я и Джемсъ читали и перечитывали эти строки. Записка переходила отъ меня къ нему, отъ него ко мн разъ десять, если не больше, и мы все еще не могли собраться съ мыслями.
— Что это значитъ? Понимаешь ты, Джемсъ? сказалъ я.
— Нтъ; а вы?
— Не понимаю. Одно только: не женатъ ли ужь этотъ негодяй?
— Именно тоже представилось и мн. Моррисъ пишетъ: „безчестнйшая хитрость“. Что жь другое можно тутъ предполагать?
— Моррисъ человкъ основательный: онъ не будетъ говорить, не зная положительно.
— Да, это совершенная правда, вскричалъ Джемсъ: — онъ такъ остороженъ, что не выскажетъ важнаго обвиненія, не имя врныхъ доказательствъ. Не возможно сомнваться, что они есть у него.
— Но двоеженство въ Германіи уголовное преступленіе; за это здсь посылаютъ въ каторгу, сказалъ я: — вроятно ли, что баронъ отважился на такой рискъ?
— Не говорите! возразилъ Джемсъ:- вдь онъ разсчитывалъ, что у англичанки огромное приданое, что она знатнаго рода.
Признаться ли, милый Томъ? это замчаніе ошеломило меня. Джемсъ произнесъ его спокойно, а меня оно поразило, будто громомъ. Какъ онъ вообразилъ, что она аристократка? спрашивалъ я себя. Какъ онъ вообразилъ, что она богачка? Кто распустилъ эти обманы? И если Моррисъ называетъ это дло „безчестною хитростью“, то могу ли я утверждать, что въ плутовств виновата исключительно одна сторона? Могу ли я прійдти въ судъ съ чистыми руками и сказать: „мистриссъ Доддъ не обманывала, Кенни Доддъ не обманывалъ“. Гд неизмримыя поля и пастбища, зеленющія лса и желтющія нивы, которыми награждалъ я съ такою щедростью? Откуда взялись четырнадцать поколній знатныхъ предковъ, о которыхъ мы безпрестанно твердили цлыя три недли? Но дло не въ томъ, подумалъ я наконецъ: если у этого молодчика есть другая жена, я ему переломаю вс ребра. Вроятно, это заключеніе высказалъ я вслухъ, потому-что Джемсъ отозвался на него еще энергичне: „и сверну ему рожу затылкомъ напередъ!“
Упоминаю объ этомъ подробно, чтобъ показать, какъ согласны мы были въ своихъ мысляхъ и пришли къ одному безспорному
— Но завтра назначена свадьба! вскричалъ Джемсъ.
— Знаю, сказалъ я; но Моррисъ прідетъ нын же. Во всякомъ случа, свадьбы до его прізда не будетъ.
— Я, кричалъ Джемсъ, нагрянулъ бы на него сію же минуту; сказалъ бы ему, что увдомленіе получено мною отъ человка неизмнной правдивости, и пусть онъ опровергаетъ его, если можетъ.
— Что же опровергать? Разв ты не видишь, мой милый, что, собственно говоря, у насъ нтъ никакой улики, даже никакого основанія.
Вы не поврите, Томъ, надобно было снова прочитать Джемсу записку, чтобъ убдить его, что двоеженство — только наше предположеніе, а не доказанный фактъ.
Возвращаясь въ замокъ, мы все толковали объ этомъ дл, разбирали его со всхъ сторонъ, единодушно соглашаясь, что невозможно сообщать нашимъ дамамъ полученнаго извстія.
— Мы будемъ его стеречь, сказалъ Джемсъ: — будемъ наблюдать за нимъ и дожидаться Морриса.
Признаюсь вамъ, я былъ такъ пораженъ, что едва могъ дойдти до дому; о томъ, чтобъ явиться къ ужину — нечего было и думать. Какъ тяжело мн было оставаться подъ кровомъ дома, противъ владльца котораго кипли въ моей душ самыя черныя подозрнія! Могъ ли я ссть за одинъ столъ съ человкомъ, котораго хотлъ опозорить? Довольно было мн мученія и отъ той мысли, что жена моя и дочь оставлены въ его обществ. Джемсъ сидлъ за столомъ мрачне и грозне, нежели тнь Банко на пиршеств Макбета. Я вышелъ на террасу и ходилъ по ней вплоть до полуночи, всматриваясь, не покажется ли экипажъ, вслушиваясь, не раздастся ли стукъ колесъ по фрейбургской дорог.
„Ночь или Блюхеръ спасутъ насъ“, сказалъ Веллингтонъ при Ватерлоо. У него было дв надежды; у меня только одна: „Моррисъ, или погибель!“ И я начиналъ проклинать молчаливыхъ, скрытныхъ, осторожныхъ людей, которые кричатъ: „стой!“ не прибавляя: въ чемъ же остановка. Что кажется бездною одному, другому кажется ничтожною ямочкой. Почему онъ знаетъ, что мои понятія о плутовств одинаковы съ его понятіями. Сколько есть вещей, которыя въ Англіи называются обманомъ, а въ Ирландіи, просто, остроумною продлкою. Національные предразсудки различны въ разныхъ странахъ. Примръ недалеко: англичане вводятъ налогъ на доходы, а мы его проклинаемъ. Кром-того, Моррисъ слишкомъ-суровъ; его скандализируетъ всякій вздоръ. Быть можетъ, онъ открылъ неправильность въ родословной предковъ барона, узналъ, что не было Конрада Вольфеншефера, жившаго въ девятисотомъ году. Да что мн за дло? Разв тогда были Додды? или, быть-можетъ, онъ испугался политическихъ мнній барона? Но какое до того дло разсудительному человку? Изъ этого очерка вы можете видть, милый Томъ, какое расположеніе преобладало въ моемъ простодушномъ сердц. Я не увлекался слпой ненавистью. Я ходилъ и ходилъ по террас, какъ привидніе въ „Гамлет“. Одиннадцать часовъ. Двнадцать часовъ — не видно, неслышно Морриса! „Что, если онъ не прідетъ?“ думалъ я: „какой предлогъ найду я, чтобъ отложить свадьбу?“ — не открывалось къ тому ни малйшей возможности. Я подписалъ безчисленное множество актовъ и документовъ. Оставалось только совершить церковный обрядъ, дать свое родительское благословеніе. Я ломалъ голову, отъискивая какую-нибудь благовидную, или хотя вразумительную причину для отсрочки. Одно средство спасенія представлялось мн: я могъ внезапно и опасно занемочь: въ мои лта подагрическій припадокъ всегда правдоподобенъ. Дочь, конечно, не станетъ внчаться, когда отецъ у дверей гроба. Доктора, къ счастью, нигд не было поблизости, стало-быть притвориться можно, не подвергаясь леченью. Правда, со времени своей притворной болзни въ Эмс, я не могъ прельщаться этою идеею, но что же длать? другаго средства мн не оставалось.
Потому я пошелъ къ замку, чтобъ лечь опасно-больнымъ, какъ вдругъ послышалось громкое нмецкое хлопанье кнутомъ. Я стремглавъ бросился къ воротамъ и подбжалъ въ ту самую минуту, какъ четверка лошадей, храпя и задыхаясь, примчала дорожную коляску. Моррисъ выпрыгнулъ и, схвативъ мою руку, съ необыкновеннымъ въ его голос участіемъ сказалъ:
— Не поздно? не поздно еще?
— Нтъ, отвчалъ я: — ваша записка предостерегла меня.
Между-тмъ вышелъ изъ экипажа другой джентльменъ, незнакомый мн.