Трагедия деревни Мидзухо

Гапоненко Константин Ерофеевич

– Как вы посмели написать, что какой-то русский пьянчуга су­мел разоружить и избить японского жандарма? Вы нанесли оскор­бление всей японской армии, божественному японскому импера­тору!

Дело принимало настолько серьезный оборот, что друзья Фе­дорова поспешили на выручку. Они знали, что требуется от поли­ции, и на стол жандармскому офицеру лег новый текст протоко­ла: «В 10 часов вечера 5 июня 1933 года жандарм Синтаро Какехи столкнулся на Аптекарской улице с группой из двадцати молодых коммунистов, нарушавших тишину и покой обывателей. В ответ на приказ Какехи прекратить бесчинства и разойтись пьяные ком­мунисты напали на мужественного представителя закона и изби­ли его палками. Японский жандарм, как и подобает самураю, за­щищался, проявив незаурядное

мужество, и, хотя и получил се­рьезные травмы, сумел все-таки отбиться от нападавших, аресто­вать их главаря и отвести его в участок. После чего потерял созна­ние. В качестве младшего инспектора полиции Маньчжоу-Го счи­таю своим долгом привлечь внимание японских властей к муже­ственному поведению жандарма Синтаро Какехи, этого достой­ного представителя славной японской армии, истинного самурая, чей героизм достоин удивления и восхищения».

Через три месяца жандарм Синтаро Какехи получил медаль.

Возможно, это курьез, и у нас нет оснований заподозрить, что Нагаи Котаро заработал награду подобным образом. Однако ку­рьез вполне закономерный. В нем отразились все пороки япон­ской военщины: демагогия, ложь, высокомерная спесь, жесто­кость, насилие.

Важно присмотреться, как военные стали самой почитаемой прослойкой нации. Анализируя глубинные течения, вынесшие во­енных на главное политическое направление, видный японский военный историк Сабуро Хаяси писал:

«Основной причиной возросшей политической активности ар­мии явилась внутренняя обстановка в Японии, или конкретные, происходившие в то время разорения общин. Последние имели огромное значение для армии как основной поставщик живой силы. Большую часть офицеров составляли выходцы из среды мелких или средних землевладельцев или из семей, арендующих земельные участки, большинство унтер-офицеров и солдат были выходцами из общин. Разорение общин послужило причиной воз­никновения в офицерской среде сильных течений за проведение радикальных политических «реформ»... Вмешательство военных кругов в политику явилось косвенной причиной участившихся случаев неподчинения старшим со стороны младших офицеров. Так называемые «молодые офицеры», дерзкие и самоуверенные в силу самой своей молодости и якобы данной свыше им исполни­тельной власти, попрекали старших офицеров за осторожность и нерешительность».

Военщина в государстве становилась огромной силой. Без со­гласия военного командования не мог быть назначен премьер-министр. По требованию военной верхушки менялись правитель­ства. Однако надо учесть, что военщина была всего лишь вырази­тельницей воли дзабайцу – монополистов Японии. В недрах пере­плетений их интересов была взлелеяна идея, наиболее ярким вы­разителем которой стал генерал Танака. Еще в 1913 году он пи­сал: «Мы никогда не должны забывать тот исторический факт, что наша страна израсходовала 2 миллиарда иен и пролила кровь 230 тысяч солдат за Южную Маньчжурию. Япония испытывает се­рьезный недостаток национальных ресурсов. Между тем богат­ства Южной Маньчжурии неисчерпаемы».

Свою военную программу генерал изложил в меморандуме, представленном императору Японии 25 июня 1927 года. «Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные малоазиатские страны, Индия, а также страны Южных морей будут нас бояться и капиту­лируют перед нами... Овладев всеми ресурсами Китая, мы перей­дем к завоеванию Индии, Центральной Азии и, наконец, Европы».

Ряд ученых утверждает, что такого меморандума не существо­вало. Однако дальнейшие события показали, что планы покорения Маньчжурии претворены были в жизнь успешно. Японцы знали, зачем они туда идут. К 1913 году только посевные площади Мань­чжурии занимали 32 миллиона акров, там собирали значительные урожаи ячменя, сои, кукурузы, сорго, пшеницы. На пастбищах гу­ляло 15 миллионов голов крупного рогатого скота. А чего стоили запасы строевого леса! А какие косяки рыбы водились у побере­жья Желтого моря! Не было цены шелкам, что производились на станках китайских ремесленников и ткацких фабриках. Японские военачальники

преклонного возраста даже предлагали превратить Маньчжурию и Монголию в «колонии-здравницы», поскольку там «свежий воздух и прекрасная природа».

Японская разведка давно плела провокационные интриги в Северо-Восточном Китае, нагло вмешивалась во все сферы жиз­ни. Для войны нужен был лишь повод. Впрочем, если его нет, то его создают. В одной из японских брошюр того периода он пред­ставлен весьма колоритно. Цитируем по историческому очерку С. Белоусова: «Поздно вечером 18 сентября 1913 года в пригороде Мукдена группа китайских солдат подорвала мину на японской железной дороге, поблизости от Мукдена, чтобы вызвать круше­ние японского поезда... К счастью, поблизости от места разрыва полотна оказался с шестью солдатами лейтенант Кавамото, пря­мой потомок непрерывной линии самураев в 48 поколений. Видя, что поезд приближается и уже никакая земная сила не сможет пре­дотвратить катастрофу, поскольку несколько ярдов пути уничто­жено, он обратился к силам божественным. Повернувшись в сто­рону Японии и склонившись в смиренном поклоне, он призвал к заступничеству прародительницу императорского дома, великую богиню Аматэрасу-омиками, «Озаряющую небо». И его смирен­ная, но страстная молитва была услышана. Поезд, достигнув того места, где железнодорожное полотно было разрушено взрывом, поднялся в воздух и, преодолев опасный участок, плавно опустил­ся вновь на рельсы и продолжил свой путь. Свидетельств маши­ниста и кочегара поезда, равно как и самого лейтенанта Кавамо­то и его шести солдат, вполне достаточно, чтобы доказать истин­ность сверхъестественного явления, – явления, которое вновь про­демонстрировало всему миру божественное происхождение япон­ского народа».

Преодолевая слабое сопротивление китайцев, японская ар­мия растекалась по плодородным долинам Маньчжурии. В начале февраля 1932 года японцы вступили в Харбин. Город еще до рево­люции имел торговлю с Россией, и здесь проживало немало рус­ских. Эмиграция значительно пополнила русское население горо­да, достигшее к описываемому времени почти ста тысяч. Имен­но русские, настрадавшись от притеснения китайских чиновни­ков, самых наглых взяточников, вышли на улицы Харбина с япон­скими флажками и встретили «освободителей» криками «банзай».

Однако уже через несколько дней русские начинают искать пути бегства из Харбина, из Маньчжурии. Вслед за завоевателя­ми из Японии хлынули массы «советников», «консультантов». Это содержатели публичных домов, торговцы наркотиками, кон­трабандисты, авантюристы. Они вдруг становятся важными пер­сонами, получая неограниченную власть. Первым делом они за­водят себе наложниц, чаще всего русских женщин. По их прика­зу подвергают аресту богатых горожан и требуют выкупа. По ули­цам шляются ватаги японских бродяг, разбойников, их по-японски называют «ронин». Они грабят магазины, дома, бесчинствуют, на­силуют женщин.

Как-то в Харбине вышли на прогулку жена и дочь служащего КВЖД, русские. Среди бела дня они неожиданно были схвачены компанией молодых головорезов. На призывы о помощи не ото­звался никто, и их затащили в соседний дом, где сначала потеша­лись над матерью на глазах дочери, потом над дочерью на глазах матери. Но на этом их беды не кончились. В полицейском участ­ке, куда они пошли пожаловаться, их сначала подвергли такому же насилию, а затем отправили в тюрьму за незаконное занятие проституцией. Впрочем, случай этот не самый ужасный. Многие люди исчезали неведомо куда, и никто не знал, что они пережили перед смертью.

Один из деятелей русской эмиграции, Петр Балакшин, оставил любопытные записи о действиях японской разведки. Японцы под­бирали себе агентов для подрывной работы против СССР, совер­шенно не стесняясь в выборе средств вербовки. Молодых людей сначала арестовывали, содержали в каземате, подвергали пыткам. Одной из распространенных пыток была следующая: в организм через нос вливали воду, смешанную с керосином. Для разведы­вательных органов была даже составлена специальная инструк­ция, где рекомендовались различные приемы пыток. Вот некото­рые из них: