Венец из окровавленных костей

Сторибрук Сэд

Мечник улыбнулся. Оулден жестом пригласил к столу. Шорох притронулся к еде, только когда ему принесли миску жидкой похлебки и кувшин разбавленного водой вина.

— Всеотец был настолько ко мне мил, что не только наградил меня не только голосом барда, но и желудком, способным даже переварить камни, если те превратятся в воду. — Усмехнулся Шорох.

— Его милость велика, будем надеяться, что она сойдет и на нашего Марка.

К вечеру Оулден обошел весь двор и всю крепость. Перед глазами то и дело всплывали картинки из детства. Вот тут, во дворе они с братом познавали зачатки военного искусства. Брат всегда был лучше в этом. Отец, еще не пораженный болезнью, разъезжал на огромном коне с такими же, как он, закованными в железо рыцарями. Он часто

видел, как отряд уходил на восток и возвращался через недели. Довольные, счастливые, с добычей и изрядно поредевшие. В этих стенах бродил призрак его матери. Он лишь смутно помнил ее, а внешность да и то, только по портрету. Но он помнил братьев и сестер. Всеотец не был милостив к его отцу, может за грехи, а может, наоборот, посылала свои испытания, проявляя свою странную извращенную любовь. Но дети у Тириона Тавруса умирали через одного. Оулден помнил, или, ему казалось, что помнил, маленькие синие тела. Их закапывали вне замка, чтобы отвести ту злобу, которую могла принести их смерть в стены. Священники не одобряли этого, ибо душа безгрешного дитя непременно бы отправилась в объятия всеблагой Матери. Но отец не зря был жителей границ Рейна, вера Всеотца, даже среди благородных, а тем более у занимающихся такой деятельностью, странно переплеталась с местными поверьями или даже язычеством северных танов. Отец мог одновременно отстоять молебен в честь святого небесного престола, и в тот же день принести жертву лесным друидам, дабы очистить его имя от злого недуга. Оулден видел, как по крепости ходили и священники Всеотца, изгоняя зло, забиравшее младенцев, а потом, вслед за ними приходили лесные святоши, поклоняющиеся рогатым. А однажды, после похода в степи, отец и вовсе привез степного шамана. Тот не продержался долго, и через неделю, отец его отпустил. Шаман проделывал то же самое, что и остальные, пускал курительный дым, танцевал кругами, что-то пел. Восновном какие то воинские заклинания для удачи в походах. И походы были удачные, но дети умирали. Его мать потеряла шестерых. Шестеро мертворожденных, ив конце концов, не выдержала. Анви стала последней.

Отец не был одинок в своем стремлении познать всех возможных богов, многие рыцари за этим бегали. Но сейчас, кажется, он совсем забыл про это, как и все они. Встретившие его рыцари были не менее богохульниками, чем Тирион Таврус, но сейчас они предстали толпой уставших от всего мужчин, пытающихся хоть как-то, в спокойствии дотянуть свой век. Оулден надеялся, что любимый дядя Марк не изменился. И судя, по его последним подвигам и тому, что он сейчас заключен в ратуше, не изменился.

Единственным лишним элементом ему казался пресловутый Шорох. Мечник без имени и рода, коих, надо признать, было достаточно по Рейну, кто-то давал обед по каким-то романтичным или религиозным причинам, кто-то вынуждена, из-за позора или преступления. Отказ от имени не был самым странным, брат как-то рассказывал Оулдену о рыцаре, который дал обед не касаться девы, пока не отомстит за оскорбление дома одному иллрийскому князьку. Не отомстил, даже близко не подошел. Так и умер, не выполнив клятвы, но оставшись безгрешным. По злой иронии, умер он от стрелы в паху. Всеотец тоже имеет чувство юмора.

Ужин был скромным — похлебка с мясом (единственный кусок которого лежал лишь у Оулдена) и много разбавленного вина. Пили престарелые рыцари больше, чем ели. Шороха за столом не было.

— Вы ему доверяете? — Уже после ужина, сидя за старой книгой, которую он впрочем, еще в детстве с десяток раз, Оулден напрямую обратился к сидевшему рядом сэру Найджелу. Единственному читающему мечнику в этих стенах.

— Шороху? Он ближе всех к Марку. Они почти братья. Не знаю, по какой причине Шорох дал нашему Марку такую сильную клятву, но видимо по очень весомой.

— Когда он вообще появился?

— Меньше месяца назад.

Оулден удивился.

— Да?

— Марк вернулся тогда от своего сына.

— У него есть сын?

— Да, но не совсем законный. Он помогал его матери деньгами, она держит какое-то заведение под столицей, кажется. Всеотец знает, что случилось по дороге, но он вернулся израненным, помутненным, а с ним этот. Ну, Марк и сказал: вот мол, это мой кровный мечник,

личный телохранитель, давший клятву чести и крови. Ну мы и приняли. Вообще, он хороший парень. Как мы — усмехнулся Найджел, скриви одну половину лица.

— Как вы?

— Уставший рыцарь, чьи доспехи потускнели и стали слишком тяжелы для его плеч, а меч затупился и не рвется больше из ножен. А тут, как видите, прибежище для таких.

— Не рановато ли вам?

— Было бы рановато, если бы не все прожитое. Боюсь, мы с твоим отцом слишком много битв провели. Теперь хочется просто почитать о них.

— Марка реально вытащить?

— Думаю да, но только для Тавруса.

— А если не получится?

— Сбежать из тюремной башни за городскими стенами невозможно. Если у вас нет в кармане всей стражи и всего магистрата.

— Кажется, ваш Шорох думает иначе?

— Он просто рвется исполнить кровный долг, ну или побыстрее умереть.

В город с собой Оулден хотел взять только Найджела и еще одного мечника, однако сэр Гасс, не был бы таким исполнительным если бы оставил сына своего лорда хоть на минуту одного. Его племянник увязался следом, хотя, по его виду было понятно, что чувствует он себя не очень.

— Засиделся со старыми вояками — прокомментировал его дядя.

— Может отанется.

«Вино и погубит рыцарство» — подумал про себя Оулден.

— Лучше пускай вас сопровождает побольше рыцарей.

— Для защиты?

— Для солидности. Магистрат должен видеть кто к ним приехал.

— Тогда мне стоит взять всех из крепости.

— Возьмите самых симпатичных, эти старики только всех распугивают — он весело подмигнул Ловейну. Тот послал его к кобыле под зад. — Ну, и тем более они уже в маразме, шуток не понимают.

«Возьму Шороха» — решил Оулден. И как только он подумал о странном мечнике, тот уже стоял на коне во все оружие перед ним.

Город встретил Оулдена сотней запахов и так милой ему сердцу толкучки. Он соскучился по ней на севере, если бы не болезнь отца и забота о сестре, он бы навсегда остался среди грязных каменных стен, полных голосов и ругательств, и каменных мостовых забитых нищими попрошайками и поэтами, не особо отличавшихся друг от друга. У ворот, однако, было почти пусто, пару десятков шагающих работяг и сонные стражники.

За воротами их встретила виселица и два гниющих тела полукровок — парень и девушка.

— Недавно их висело больше — прокомментировал сэр Найджел. — После убийства первосвященника все с ума посходили. Чуть ли не каждый видел в своем соседе еретика или убийцу.

— А особенно, если в соседе хоть капля крови Даннан. — Добавил Шорох. Кажется, его шёпот смог прорезаться, сквозь шум толпы. Несколько стражников проводили мечника недобрыми взглядами.

— Как будто они до убийства по иному вели себя.

Шороху понравилась острота.

Оулден и забыл, как медленно двигается лошадь по городским улочкам. А еще он забыл о любителях сливать дерьмо со вторых этажей. Оулден с неприкрытой радостью рассматривал каждый уголок, который они проходили, вспоминая свою университетскую жизнь, ведь, в первую очередь именно она привела его сюда. А ситуация с сэром Марком была лишь встречной преградой. И при всей его огромной любви к старому другу отца, в глубине души, Оулдена раздражало, что он вынужден отвлекаться на его спасение. У подъезда к центральной площади они благоразумно слезли с коней. Пришлось выложить несколько монет для того, чтобы их стреножили и отвели в конюшню. Лошадям возле ратуши находится было запрещено, возможно, они щадили каменную намостку площади, а возможно. Просто хотели собрать еще немного деньжат.

Глнец, посланный Леварх накануне с письмом встретил их на широкой лестнице у дверей ратуши. Выглядел он прискорбно: лицо позеленело, глаза закрывались от солнечных лучей, а чистая вчерашняя одежда была изрядно помята, и на ней красовалось несколько заметных затертых пятен. Найджел осуждающе взглянул на мальчишку, покачал головой.

— Милорд — он поклонился, чуть не упал со ступеней. — Я передал прошение о визите.

— А чего не вернулся в замок? — Найджел насупился еще больше.

— Так, не говорили. Да и брату помочь надо было — он развел руками.