Винный склад
Шрифт:
Простившись съ Рафаэлемъ, Сальватьерра пошелъ по тропинк вдоль забора съ старымъ Сарандилья, и скоро добрался до навса, служившаго входомъ въ людскую. Подъ навсомъ стоялъ на открытомъ воздух рядъ кувшиновъ съ запасомъ воды для поденщиковъ. Кто чувствовадъ жажду, переходилъ изъ удушливой жары людской въ эту ночную стужу и пилъ ледяную воду, въ то время какъ втеръ обдувалъ ему потное тло.
Когда Сальватьерра вошелъ въ людскую, на него пахнулъ оттуда воздухъ, пропитанный запахомъ сырой шерсти, тухлаго деревяннаго масла и грязи.
Комната была большая и казалась еще больше отъ густой атмосферы и скудости освщенія. Въ ея глубин
Тутъ же находился и Маноло, а кругомъ него собралась кучка его друзей, и вс они черпали ложками изъ котелка съ горячей хлбной похлебкой. Въ разныхъ углахъ виднлись группы мужчинъ и женщинъ, сидвшихъ на полу или на цыновкахъ изъ ковыля. Вс ли горячую похлебку, разговаривая и смясь.
Видъ этого помщенія съ этимъ накопленіемъ людей вызвалъ въ памяти Сальватьерра мысль о тюрьм. И тутъ т же штукатуренныя стны, но только боле закоптвшія, чмъ въ тюрьм, т же желзные крючки, вбитые въ стны, а на нихъ висли сумки, плащи, мшки, разноцвтныя рубахи, грязныя шляпы, тяжелые башмаки съ безчисленными заплатами и острыми гвоздями.
Сальватьерра взглянулъ на лица этихъ людей, смотрвшихъ на него съ любопытствомъ, прерывая на мгновеніе свою ду, держа руки неподвижно съ поднятой вверхъ ложкой. У молодыхъ парней лица были еще свжія, и они часто смялись, отражая въ глазахъ своихъ жизнерадостностъ. Но мужчины зрлаго возраста выказывали уже признаки преждевременной старости; тло ихъ было какое-то высохшее, кожа морщинистая. Женщины являли собой еще боле печальное зрлище. Нкоторыя изъ нихъ были цыганки, старыя и уродливыя. Молодыя же казались малокровными, худосочными. Сальватьерра подошелъ къ очагу, и тутъ онъ увидлъ Алкапаррона, который сказалъ ему:
— Взгляните, милость ваша, вотъ это моя мама.
И онъ указалъ ему на старую цыганку, только что снявшую съ огня похлебку изъ гороха, на которую жадно глядли трое ребятъ, братьевъ Алкапаррона, и худенькая, блдная двушка, съ громадными черными глазами, его двоюродная сестра, Мари-Крусъ.
— Такъ что вы-то и есть знаменитый донъ-Фернандо? — спросила старуха. — Пустъ же Господь Богъ пошлетъ вамъ всякое благополучіе и долгую жизнь за то, что вы отецъ бдныхъ и беззащитныхъ…
И поставивъ на полъ котелокъ, она услась кругомъ него со всей своей семьей. Этоть ужинъ ихъ былъ выходящій изъ ряду. Запахъ гороховой похлебки вызывалъ во многихъ присутствовавшихъ волненіе, заставляя ихъ обращать свои взоры съ завистью на группу цыганъ. Сарандилья заговорилъ со старухой, насмхаясь и спрашивая, какой такой попался ей необычайный заработокъ? Врно, наканун, идя въ Хересъ, она получила нсколько песетъ за гаданіе или же за порошокъ, данный ею двушкамъ, съ тмъ, чтобы приворожить къ нимъ бросившихъ ихъ возлюбленныхъ. Ахъ, старая колдунья! Казалось невозможнымъ, чтобы ей на долю выпала такая удача съ такимъ уродливымъ лицомъ.
Цыганка слушала, все время улыбаясь, не переставая жадно глотать гороховую похлебку, но когда Сарандилья уломянулъ объ ея уродливомъ лиц, она
— Молчи, ты слпой, не человкъ, а только тнь! Дай Богъ, чтобы я всю мою жизнь могла бы видть тебя подъ землей, какъ твоихъ братьевъ-кротовъ… Если я теперь некрасива, то было время, когда маркизы цловали мн башмаки. Ты это хорошо знаешь, безстыжій!
И она съ грустью добавила:
— Не была бы я здсь, еслибъ былъ живъ маркизъ Санъ-Діонисіо, этоть славный сеньоръ, крестный отецъ моего бдняги Хосе-Марія.
И она указала на Алкапаррона, бросившаго ложку, которую онъ подносилъ ко рту, чтобы выпрямиться съ нкоторою гордостью, услыхавъ имя своего крестнаго отца, который, какъ утверждалъ Сарандилья, былъ для него нчто большее, чмъ крестный отецъ.
Сальватьерра взглянулъ съ удивленіемъ на морщинистую и отталкивающую наружность старой цыганки. Она въ сущности была не такъ стара, какъ казалось, но бысгро зачахла и отъ переутомленія работой, а также и отъ того ранняго разрушенія восточныхъ расъ при переход отъ молодости къ старости, подобно тому, какъ великолпные дни тропика сразу перескакиваютъ отъ свта къ тьм, безъ промежуточнаго періода сумерковъ.
Цыгане продолжали жадно глотать свою похлебку, a Сальватьерра вынулъ изъ кармана скудный свой ужинъ, съ улыбкой отказываясь отъ предложеній, которыя ему длали со всхъ сторонъ. Въ то время какъ онъ лъ кусокъ хлба съ сыромъ, глаза Сальватьерра упали на человка, который изъ всхъ остальныхъ, бывшихъ въ комнат, одинъ не заботился о своемъ ужин.
Это былъ худощавый юноша; его шея была обвязана краснымъ платкомъ, на немъ была надта одна лишь рубаха. Товарищи давно уже звали его ужинать, объявляя ему, что скоро ничего не останется отъ похлебки, но онъ продолжалъ сидть на обломк пня, весь согнувшись надъ маленькимъ столомъ, на которомъ горла свчка. Онъ писалъ медленно, съ усиліемъ и съ упорствомъ крестьянина. Передъ нимъ лежалъ обрывокъ газеты, и, онъ списывалъ оттуда строки водянистыми чернилами и плохимъ перомъ.
Сарандилья, сидвшій рядомъ съ Сальватьерра, сказалъ:
— Это «Маэстрико!»
Такъ прозвали его изъ-за его любви къ книгамъ и бумагамъ. Не успетъ онъ придти съ работы, какъ уже беретъ перо въ руки и начинаетъ выводить буквы.
Сальватьерра подошелъ къ Маэстрико, а тоть повернулъ голову, чтобм взглянуть на него, и прервалъ на время свою работу. Съ нкоторой горечью сталъ онъ объяснять Сальватьерра страстное свое желаніе учиться, при чемъ онъ лишалъ себя часовъ сна и отдыха. Воспитали его, какъ животное; семи лть онъ былъ уже подпаскомъ на фермахъ и затмъ пастухомъ въ горахъ, и зналъ лишь голодъ, удары, утомленіе.
— А я хочу обладатъ знаніемъ, донъ-Фернандо. Все, чему подвергаемся мы, бдные люди, происходитъ оттого, что у насъ нть знанія.
Онъ смотрлъ съ горечью на своихъ товарищей-поденщиковъ, довольныхъ своимъ невжествомъ и которые въ насмшку прозвали его Maestrico, и даже считаютъ его сумасшедшимъ за то, что, возвращаясь съ работы, онъ садится читать по складамъ газетные обрывки, или же принимается медленно выводить буквы въ своей тетради при свт зажженнаго огарка свчи. Онъ самоучка, и никогда не имлъ учителя. Его мучитъ мысль, что другимъ съ чужой помощью легко удается побдить т затрудненія, которыя ему кажутся непреодолимыми. Но его вдохновляетъ вра и онъ идетъ впередъ, убжденный въ томъ, что если бы вс слдовали его примру, судьба всего существующаго на земл измнилась бы кореннымъ образомъ.