Винный склад
Шрифт:
Дюпонъ отступилъ на шагъ, забывъ моменталъьно о всхъ своихъ тревогахъ. Была затронута самая чувствительная его струна. И служащій его осмливался говориать съ нимъ такимъ тономъ.
— Моя религія… моя религія… — воскликнулъ онъ гнвно, не зная съ чего начать. — Что ты можешь сказатб о ней? Завтра мы обсудимъ этотъ вопросъ въ контор… а если нтъ, то сейчасъ…
Но Ферминъ прервалъ его.
— Завтра это было бы трудно, — сказалъ онъ спокойно. — Мы съ вами не увидия завтра, и, бытъ можетъ, и никогда. Сейчасъ тоже нельзя: я очень спшу… Прощайте, донъ-Пабло! He буду безпокоить васъ
И онъ поспшно вышелъ изъ дома; Дюпона. Когда онъ очутился на улиц, начинало темнть.
IX
Раннимъ вечеромъ собрались первыя кучки рабочихъ на громадной равнин Каулины. Одни спустились съ горъ, другіе пришли съ мызъ, или съ полей, по ту сторону Хереса; нкоторые явились съ пограничныхъ мстностей Малаги, и изъ Санлукара де-Варромеда. Таинственный призывъ раздался по всмъ постоялымъ дворамъ, по всмъ селамъ и людскимъ на всемъ пространств округа Хереса, и вс работники поспшно собрались, думая, что насталъ моменть возмездія.
Они смотрли на Хересъ злобнвми глазами. День разсчета бдныхъ съ богатыми приближался, и блый, улыбающійся городъ, городъ богачей, съ его бодегами и милліонами, будеть сожженъ, освщая ночь пламенемъ пожара!
Вновь прибывшіе собирались по одну сторону дороги, на равнин, покрытой кустарникомъ. Быки, которые паслись здсь, ушли въ самую глубь равнины, словно испуганные этимъ чернымъ пятномъ, которое все увеличивалось и увеличивалось безпрерывно вливающимися въ него новыми полчищами работниковъ.
Вся орда нужды явилась на призывъ. Это были люди исхудалые, съ лицами, сожженными солнцемъ. Къ полевымъ работникамъ присоединились и городскіе рабочіе изъ Хереса.
Возбужденіе мятежа, страстное стремленіе къ мести, желаніе улучшить свою участь, казалось, сравнивали всхъ ихъ, придавая имъ какъ бы семейное сходство.
— Идемъ, — восклицали они съ горящими глазами, видя что столько товарищей собралось. Ихъ было больше четырехъ тысячъ. Вновь прибывавшіе подходили къ собравшимся на равнин съ вопросомъ:
— Въ чемъ дло?
— Да, въ чемъ же дло? — Все собрались, не зная почему и для чего.
Распространилась всть, что сегодня вечеромъ, когда стемнетъ, начнется революція, и они прищли, доведенные до отчаянія нуждой и преслдованіями забастовки, съ старыми пистолетами за кушаками, съ серпами въ рукахъ, ножами или страшными рзаками, которые однимъ взмахомъ могли отрубить голову.
У нихъ было нчто большее, чмъ все это: была вра, вдохновляющая всякую толпу въ первые моменты возстанія, энтузіазмъ и доврчивость, благодаря которой они принимали съ восторгомъ самыя нелпыя свднія, считая ихъ вполн достоврными. Иниціатива этого собранія, первая мысль о немъ принадлежала Мадриленьо, молодому человку, незнакомому въ этой мстности, но явившемуся въ окрестностяхъ берега во время разгара забастовки и возбуждавшаго отвагу въ слушателяхъ своими пылкими рчами. Никто не зналъ его, но языкъ у него былъ хорошо повшенъ и, повидимому, это была важная птица, судя по знакомствамъ, которыми онъ хвастался. Его послалъ, какъ онъ говорилъ, Сальватьерра,
Великому соціальному движенію, имющему измнить весь существующій строй міра, должно быть положено начало въ Херес. Сальватьерра и другіе, не мене извстныя лица, уже скрываются въ город, чтобы появиться въ благопріятный моментъ. Войско присоединится въ революціонерамъ, лишь только они вступятъ въ городъ.
И легковрные работники, съ яркимъ воображеніемъ южанъ, передавали друъ другу эти свднія, украшая ихъ всякаго рода подробностями. Прольется кровь однихъ лишь богатыхъ. Солдаты перейдутъ къ нимъ, и офщеры тоже на сторон революціи. Старики, т, которые пережили сентябрьское возстаніе противъ Бурбоновъ, были наиболе доврчивые и легковрные.
Они видли своими глазами и не нуждались въ томъ, чтобы имъ что-либо доказывали. Возставшіе генералы и адмиралы были лишь автоматами, дйствовавшими подъ вліяніемъ великаго человка, уроженца здшней мстности. Донъ-Фернандо сдлалъ все это, онъ вызвалъ мятежъ во флот, онъ послалъ полки въ Алколеа противъ солдатъ, шедшихъ изъ Мадрида. И то, что онъ сдлалъ, чтобы лишить королеву ея престола и подготовить появленіе республики, длившейся семь мсяцевъ, разв онъ этого не повторитъ, когда дло касается столь важной вещи, какъ завоеваніе хлба для бдныхъ?
Время шло, и солнце стало заходить, а толпа все еще не знала, что она собственно ждетъ и до которыхъ поръ ей надо оставаться здсь.
Дядя Сарандилья переходилъ отъ одной группы къ другой, чтобы удовлетворить свое люболытство. Онъ ускользнулъ изъ Матансуэлы, поссорившись съ своей старухой, которая не хотла отпустить его, и, не послушавшись совтовъ надсмотрщика, напоминавшаго ему, что въ его годы нельзя пускаться въ поиски приключеній. Онъ хотлъ видть вблизи, что такое революція бдняковъ; присутствовать при той благословенной минут (если она настанетъ), когда крестьяне подлятъ землю на мелкіе участки, осущесталяя его мечту.
Онъ старался узнать слабыми своими глазами знакомыхъ среди прдбывающихъ, удивлялся ихъ неподвижности, неувренности и неимнію плана.
— Я былъ солдатомъ, — говорилъ онъ, — былъ на войн, а то, что вы теперь подготовляете, все равно что сраженіе. Гд же у васъ знамя? Гд вашъ полководецъ?…
Сколько онъ ни осматривался кругомъ, онъ видлъ лишь только группы людей, какъ казалось, утомившихся безвконечнымъ ожиданіемъ. Нтъ ни полководца, ни знамени!
— Плохо, очень плохо, — разсуждалъ Сарандилья. — Мн кажется я лучше ворочусь на мызу. Старуха права, это кончится пораженіемъ.
Еще одинъ любопытный тоже переходилъ отъ одной группы къ другой. Это былъ Алкапарронъ, съ двойной своей шляпой, нахлобученной на глаза. Поденщики встрчали его смхомъ. И онъ тутъ же? Они ему дадутъ ружье, когда войдутъ въ городъ. Посмотримъ, храбро ли онъ будетъ сражатъся съ буржуями.
Но цыганъ отвчалъ на предложеніе преувеличенными изъявленіями испуга. Людямъ его племени не нравится война. Взять ему ружье? Бытъ можетъ они видли многихъ цыганъ, которые были бы солдатами?
— Но красть, — это ты сумешь, — говорлии ему другіе. — Когда настанетъ время длежа, какъ ты набьешь себ пузо, бездльникъ!