Восхождение на пустующий трон
Шрифт:
И раз за разом находил в себе силы мальчишка, чтобы подняться на ноги и спуститься в трюм. А на следующий день вновь встать напротив него в надежде хоть как-то задеть своего генерала.
Хочешь не хочешь, но не восхищаться этим напором ты не сможешь. И гадали люди, что за причина такая, что заставляет Мориса двигаться в течении этой слишком бурной реки.
Вернемся к капитанам, от которых сейчас зависят множество жизней в этом море. В форт в это время довольно часто приплывали Марк и Ричард. Ричард, буквально через пару дней вновь оказался в форте, но уже вместе с Питером. И думал второй, что первый ему завирает, рассказывая о возвращении «безумного рулевого»
— Уж, уважил-уважил. Доверяешь нам значит? — с не скрытым удивлением проговорил молодой человек.
— Теперь, когда и ты вернулся, лучше кандидата нет. — Шепард, как же ты ошибаешься…
— Да, ладно. Если Гавана падет — падет и вся Вест-Индия. — вставил и свое слов Ричард в это обсуждение.
Марк же приплывал обсудить только тактическую сторону войны: о каждом своем шаге уведомлял Эдварда. Дабы тот либо присоединился к нему, либо же вовсе не мешал. А на какие шаги решился Френч? Короткие вылазки в южные воды карибского моря. И тут дошла одна прекрасная мысль до думы капитанской. Не стоит всем руководить. Несколько голов, что жаждут оторвать свой кусочек, куда опаснее одной.
Акулы кратно опаснее, когда их целая стая. Мы ведь можем, как они[1], поиграться с тобой. Раз Дэвид Палмер ввязался в игру с большими ставками и рисками, пусть пожинает плоды с четырех своих садов[2].
— Избавлю твою матерь от неприятной роли этих земель[3]. — проговорил капитан Джонсон, лаская в своих руках золотую монетку.
Но терзает душу одного наблюдательного человека резкое изменение настроения Эдварда. Сколько бы не ломал голову Хорниголд, но так и не смог приблизиться к разгадке этой тайны. Один из отцов основателей будто бы остается за бортом. Не иметь возможности понять причины изменений в своем молодом товарище заставило Бена чуть задуматься над возможными исходами для него самого.
— Тич, как был, таким и остался. Жестокий мужлан, что управляет всеми лишь страхом, что сам распространяет. А тут еще и Эдвард — мальчишка, что с каждым месяцем становиться все сильнее и сильнее, что перестал игнорировать духовное развитие. Эти двое не пропадут в этом бушующем море. Мери, Чарльз и Джек вряд ли выйдут из этой игры живыми. — окунулся в раздумья Бенджамин перед сном своим в каюте капитанской. — Тич — бесконечный страх, что вытесняет любую мысль. Джонсон — сверхбыстрая адаптивность, что сохраняет биение его сердца. У этих двоих дар божий. А я? Чем же я обладаю? — вновь и вновь выплескивались переживания в полушепоте одного из умнейших людей этого сословия. — Надеюсь, мне удастся выжить. — и устремился взгляд его на темное небо.
Джонсон и Тич, как и попросил их Георг, никого не посвятили в недавнюю беседу. Не стоит знать пиратам сейчас, что сам, Его Величество, выдал им карт-бланш[4]. Будь эти знания у капитанов — началась бы междоусобица за право амнистии. Ведь обещал Георг амнистию лишь для пиратов «Черного черепа», но коль их не будет… Не доставайся же великое благо никому, раз не мне!
За это время Эдвард немного усилил корабль, расчистил трюм от испорченного зерна и прогнившей древесины, закупил новую мебель для экипажа, ведь содержание шестидесяти пяти человек, без учета капитана, все-таки было проблемой. Раз за разом Эдвард все натачивал оружие в трюме, помогал закреплять узлы и участвовал в жизни Тортуги. Он все ждал и ждал, когда же Палмер
Все шло своим чередом вплоть до седьмого марта 1716-ого года. Именно тогда молодому капитану пришла мысль посетить Майт, проверить обстановку на нем, да и вокруг воды осмотреть. Уже за полдень, час дня, если быть точным. Эдвард стоял на самом вверху клотика[5]. Ступня лишь одной ноги могла поместиться там, где сейчас стоял капитан, поджав левую ногу, свободно болтающуюся рядом, к правой ноге. Четыре десятка метров между ним и водой. И устремился зоркий глаз на горизонт в сторону юга, ожидая появления солнечных зайчиков. Капитанский плащ так свободно развивался на неспокойном ветру, что сумел привлечь с палубу внимание квартирмейстера судна.
— Чего это он? — чуть слышно произнес Ламар, задрав голову, оголяя свою шею беспощадному холодному ветру. — Даже представить себе не могу насколько там холодно. — но фигура перед ним стояла недвижимо.
И застал квартирмейстера в этой позе штурман «Пандоры», что нес в руках своих измученных пару шпаг для тренировок. Увидав задранную голову Чарльза, Морис повторил за ним и увидал фигуру своего учителя. Эдвард уже все переделал к этому времени: записал все в свой «дневник», заполнил товарную ведомость в капитанском журнале. Хватку дела он перенял у Эрика, пример которого его заставил посмотреть на многие вещи под другим углом.
— Морис, слазь-ка за нашим капитаном. А-то я чувствую, что, если этого не сделать, он там останется стоять до того момента пока ноги не отсохнут. Лазать тебя мы вроде научили, так что дерзай. — Ламар все не отпускал свою голову и продолжал смотреть на стоящего на клотике капитана.
— Так точно — Морис положил шпаги, подошел к фальшборту в том месте, где была привязана веревочная лестница.
Через несколько невероятно длинных минут Морис уже вскарабкивался на площадку под флагом, над которой возвышался клотик высотой в три метра. Под самим клотиком величественно развивался пиратский флаг. Эта площадка была как раз над грот-брамселем[6], на который Морис все никак не решался залезть. Но тут поступил приказ от старшего по званию.
— Эдвард, не устал еще? — произнес Морис, убирая выступивший пот с лица, стараясь перекричать ветер.
Капитан лишь молча продолжил смотреть вдаль, не сразу даже обратил внимание на своего ученика. Лишь немного обождал и, наконец, проговорил.
— Да вот, думаю тут… О твоем отце. О чем его мысли, что посещают сознание? — спокойно и не отводя взгляда от водной глади, проговорил юноша.
— Зачем бессмысленно сотрясать воздух? — донеслось из уст Палмера младшего. — Коль не смог меня защитить от опасностей этих морей, то решил переключиться на что-то более стоящее. «Сокровищница Рамсеса» — не это ли ключ к безбедной жизни и великой славе.
— Хочешь сказать, что он неверен тебе? — и опустился капитанский взгляд на своего ученика, ожидая самых смелых слов.
— Как и я ему, капитан!
— Морис, сейчас многое для меня сокрыто под пеленой неизвестности. — серьезно проговорил Эдвард. — Твой отец мне яснее твоего образа.
— Я не понимаю.
— Кто ты? Что тобою движет? Ты будто знаешь ответ на эти вопросы, но увы… Это лишь иллюзия. — капитан грациозно приземлился на рею грот-брамселя. — Сейчас чуть раскрой для меня свой образ. — Джонсон величественно выпрямился, расправив широкую спину. — До воды метров тридцать пять. Если решишься, отступать в этой жизни тебе уже будет нельзя. — Эдвард, не давая вставить слово Морису, пробежал по рее, у самого конца ее оттолкнулся и прыгнул в воду, расправив руки.