Время жнецов

Паутов Вячеслав

— Работаем, Иван Дмитриевич. Загвоздка с опознанием жертв. Полное отсутствие свидетелей и улик.

— Да, в уголовном плане убийца не новичок и просто так нам не дастся, — стал вслух рассуждать Иван Дмитриевич. — Мнилось мне, что в сыске я собаку съел. Однако, здесь… Дело даже не с двойным, а с тройным дном. Обратите внимание, что цель убийства не ограбление, хотя некоторые признаки его имеются. Преступник убивает не только для того, чтобы жертвы не опознали его в будущем, но и не открыли это знание не только полиции, но и тем, кто пришёл за ним из прошлого. Убийства картинны, потому что он стремится привлечь внимание широких слоёв полиции, тем самым

сбить хвост — избавиться от внимания преследователей. «Цветочный» антураж преступлений безусловно обращён к конкретной личности или личностям, и эта демонстрация, к великому сожалению, продолжится, пока не будет сделано нужное для безумца. Получается, что если полиция не понимает сути этой ситуации, она будет рыть и копаться в поисках истины, а значит третья сторона будет вынуждена отступить, дабы не засветиться.

— Что посоветуете, шеф? — вступил в разговор Сушко, деликатно подождав пока Путилин выскажется.

— Советовать буду не я, голубчик, — живо отозвался Путилин и взял со стола объёмистый пакет с бумагами. — К этому делу я привлёк крепкого, хорошо известного мне, специалиста, — судебного медика Петра Апполинарьевича Вяземского, который по своей линии уже три года консультирует Сыскную. В пакете лежат коллегиальная экспертиза по телам погибших женщин, анализ вещественных доказательств и, не поверите, даже прижизненные портреты жертв приложены. Вяземский также определил профессию погибших женщин, вам теперь искать свидетелей намного проще станет. Особое внимание уделите аналитической записке, представленной Вяземским, вот где масса подсказок для сыска преступника. С этого времени вы работаете вместе, Вяземский о моём решении оповещён. Можете обращаться к нему напрямую по телефону 75.

— Он что из князей? — скрывая удивление, спросил Сушко.

— Нет, Пётр Апполинарьевич из дворян, чиновник шестого класса, — не скрывая улыбки, ответил Путилин. — Потому человек он весьма своеобразный, вам с вашей армейской натурой к такому эстету привыкать, притираться придётся. Не тушуйтесь, Лавр Феликсович, вы теперь сами седьмого класса будете и "высокоблагородием" зовётесь. Ну да ладно, общий язык, ради положительного результата по делу, найдёте. Это не только у меня, но и у всей Сыскной, сроку на всё про всё неделя.

К вечеру содержатель трактира «Питейное заведение К. А. Максимова» Кузьма Афанасьевич Максимов и его половой Яков Прыткин были задержаны, персонал допрошен, а зал трактира и рабочие помещения осмотрены с особой тщательностью. Задержанные и свидетели упорно «сказывались в нетях»: на все вопросы отвечали «нет», «не знаем-не видели-не слышали», обыск закончился ничем. Длинный и тяжёлый вторник наконец закончился. А в деле поиска Шапошникова наметился глухой тупик.

Сушко, плюнув с досады, устроился спать прямо на диване в помещении сыскных агентов — устал вусмерть, на улице ночь, домой возвращаться поздно да и не хотелось. В 02:00 Лавра разбудил дежурный со словами:

— Ваше высокоблагородие, Лавр Феликсович! Убийство молодой женщины на набережно Фонтанки у Пантелеймоновского моста. Местные, из Коломенской части уже там. Ждут нас, Сыскную.

— Буди Филиппова, пусть мне готовит пролётку и два керосиновых фонаря. Вторую посылай по адресу Фонтанка 20. Стоп, предварительно телефонируй по номеру 75, вызови судебного медика. Обращайся к нему «ваше высокоблагородие» и Пётр Апполинарьевич. Специалиста доставить на место происшествия в целости и сохранности. Там я его встречу. Бегом, милейший!

Глава 5

Глава 5. Ночное

рандеву у Пантелеймоновского моста.

Белые ночи ещё не утвердились в северной столице, но тёмного и беспросветного зимнего мрака уже нет. Серое небо подёрнуто холстами облаков, а в промежуткам между ними видны звёзды. Лунный свет выхватывает из этой серости очертания домов, набережную и громаду Пантелеймоновского моста, цепи которого кажутся железной паутиной. Здание Инженерного департамента, что расположилось напротив, как открывающимися, но ещё сонными глазами, поблёскивает стёклами окон. Тих и безмолвен Летний сад. Михайловский замок едва виден, скрытый в предрассветном тумане, поднимающемся от вод Фонтанки и Мойки. Сам мост являлся продолжением Пантелеймоновской улицы и был перекинут через Фонтанку к северной, с нечётными номерами домов, набережной реки Мойки у Летнего сада. Выше по течению раскинулся Прачечный, а ниже — Симеоновский мост, названный так в честь Церкви св. Симеона и Анны.

Не сбавляя хода, пролётка Сыскной доставила Вяземского к месту происшествия — дому 14 по Пантелеймоновской улице. Стойкая утренняя прохлада бодрила и прогоняла сонливое состояние участников действия, развернувшегося на краешке набережной у ближайшего дома со стороны Фонтанки. Подхватив рабочий саквояж, Пётр Апполинарьевич шагнул на свет фонарей. Четверо городовых, находясь на приличном расстоянии от тела жертвы, оцепили место происшествия, в ожидании основных действующих лиц развернувшегося полицейского процесса.

Вяземского встретил человек средних лет, одетый в лёгкий светлый плащ, из-под которого можно было увидеть приличный костюм и галстук. Рост выше среднего, причёска короткая, поля шляпы слегка прикрывают проницательный взгляд серых глаз. Аккуратные усы, со слегка загнутыми вверх кончиками, обрамляют волевой рот, губы застыли в таинственной, ничего не предвещающей улыбке. Фигура встречающего и его походка носили все признаки прошлой воинской службы.

— Доброй ночи, господин судебный доктор. Рад возможности знакомства — произнёс встречающий. — Я Лавр Феликсович Сушко и представляю здесь Сыскную. Иван Дмитриевич дал распоряжение о нашей совместной работе по делу об убийствах с цветочно-розовым антуражем.

— Ну-ну… — с лёгким кивком ответил Вяземский. Нет, Пётр Апполинарьевич не был настолько безграмотным или народолюбцем, чтобы к месту и не к месту вставлять слова паразиты — междометия. Так он поступал, когда общался с искренне заблуждающимися или излишне самоуверенными людьми. — Не называйте меня доктором, господин полицейскийй. Я давно никого не лечу, а мои всегдашние пациенты изрядно холодны и молчаливы.

— Прошу прощения, Пётр Апполинарьевич. Позвольте я провожу вас на место происшествия для осмотра тела и сбора улик, — скрывая неудовольствие от начала общения с судебным медиком, таким же, сдержанным кивком, ответил Сушко.

— Ну-ну… Для вас, Лавр Феликсович, это улики — возможность выйти на след преступника, для меня же они — вещественные доказательства преступления, совершённого конкретным человеком, потому что помогают доказать его преступный умысел и, что смерть жертвы является насильственной, — холодным, бесстрастным тоном ответил Вяземский. — Сопровождать меня не стоит. К телу жертвы провожатый мне не нужен. А от помощника с двумя фонарями для подстветки не откажусь. Да вот ещё что, передайте оцеплению оставаться на месте и никого к телу не подпускать, уверен, там и так всё полицией затоптано.