Время жнецов
Шрифт:
Всю накатившую грусть и внутреннее напряжение, Иван Дмитриевич выразил в единственной фразе, обращённой к самому себе:
— Эх! Жизнь полицейская… Она словно кожа — не снять, не поменять, а болезнь сыскная до могилы провожает не отпуская. Свой выбор я давно уже сделал, так нечего на возраст пенять.
Словесный выплеск помог Путилину вернуть душевное равновесие. В Сыскной Иван Дмитриевич слыл кладезем пословиц и народных поговорок, которые прижились в полицейской среде и всегда повторялись к месту. Достигнув статусных высот — чина тайного советника, гражданского чиновника третьего класса, равного в армии генерал-лейтенанту и вице-адмиралу во флоте, Путилин никогда не забывал, что он человек из народа, представитель российской глубинки — Нового Оскола Курской губернии. Примечательно, что движение по "Табели о рангах" вверх после пятого класса совершалось
Рассуждения Ивана Дмитриевича о жизни и о себе в ней, прервало появление Сушко, тот, шагнув в кабинет начальника, вытянулся во фрунт.
— Окститесь, батенька Лавр Феликсович, вы ведь не на плацу и не на параде, — сдвинув седые брови в мнимом возмущении от опоздания подчинённого, встретил Сушко Путилин. — Присаживайтесь, голубчик, и к делу. К делу!
Лавр Феликсович изложил сложности криминальной обстановки в столице, доложил о передаче задержанных уголовников дознавателям, переданных следствию готовых случаев разоблачения преступников. Путилин внимательно слушал и согласно кивал, он ждал основного доклада — результатов внедрения Шапошникова. Высказав своё одобрение по работе Сушко с текучкой и дав несколько практических советов, Иван Дмитриевич, тщательно скрывая нетерпение, приказал:
— Доложите о результатах внедрения Шапошникова. Мне необходимы детали и ваши выводы, а потом и соображения по дальнейшей тактике операции. Сегодня пошёл третий день с момента начала акции внедрения. Каковы результаты вашей работы, Лавр Феликсович?
У Лавра не было однозначного ответа, такого, чтобы в одну фразу вложить все моменты и события, факты, сомнения и собственные версии происходящего, потому он медлил, собирая мысли в одно целое.
— Милай, сидай в телегу — на лошади шустрее будет! — эта поговорка Путилина, которой он ободрял нерешительных или подгонял медлительных, давно стала популярной у сыскных и воспринималась без обиды.
— В положенное время Шапошников на связь не вышел. Тайного сигнала провала или успеха не выставил, — уже собранно ответил Сушко, а потом рассказал всё, что узнал от агентов наружного наблюдения, а потом изложил свои версии случившегося. Путилин слушал не перебивая, то сжимая, то разжимая правую ладонь в кулак до побеления пальцев.
— Плохо, Лавр Феликсович, откровенно плохо, — с мрачной холодностью Путилин подвёл итог представленной информации. — Если бы глаз половому подсветил буйный гуляка, то наружники услышали бы шум драки и увидели нарушителя спокойствия выброшенным за порог кабака, а потом бы тихонько, в соответствующих условиях, выспросили обстоятельства инцидента. Значит драки не было, а бланш под глазом половой получил в другой ситуации. Как бы вы поступили сами, господин старший сыскной агент, если уже на первом этапе внедрения поняли, что раскрыты, а подать весточку о провале никакой возможности нет?
— Попытался бы вырваться и уйти. Но если и эта возможность отсутствовала, то оставил бы отметину на лице публичной особы. Половой даже с подбитым глазом сохранил рабочее состояние — у слуг помощников нет, потому обязан продолжить работу в зале, всегда полном посетителей. Не исключаю, что половой сам участник уголовной ватаги и, что именно он проводил Шапошникова в тихое место для разговора с лиговским вожаком. Да, это знак беды. Теперь я в этом уверен.
— Хватит с криминалом хороводы непонятные водить. Ждать больше нечего! Сегодня же перевернуть Максимовский шалман вверх дном. Всех просеять и допросить. Результат мне нужен уже сегодня вечером, — не дрогнув лицом, произнёс Путилин.
— Непременно, — коротко ответил Сушко, наполнив это выражение смыслом «Обязательно».
— Что думаете о причинах нашего провала? Кроме меня и вас, двоих наружников и самого Шапошникова об операции никто не знал, — Путилин продолжил задавать неприятные, но необходимые вопросы
— Основных причин провала, как всегда, три — стечение неблагоприятных обстоятельств, незапланированная случайность и… предательство, — ответил Лавр. — Последнее маловероятно…
— Вы, Лавр Феликсович, мой главный сыщик — вам и карты в руки. Разбирайтесь, я на вас надеюсь. Все чиновники по особо важным в разгоне — обихаживают элитных клиентов Сыскной.
— Непременно, — снова коротко бросил Сушко, но теперь это слово означало «Так точно».
Иван Дмитриевич давно привык к словесным экзерсисам Сушко, потому всегда понимал их и относился благосклонно. Посчитав эту часть разговора законченной, Путилин встал из-за стола и пересел на соседний с Лавром стул.
— С
— В точку, в самое яблочко, Иван Дмитриевич, — удовлетворённо произнёс Сушко. — Тут вот какая история приключилась. В самом начале мая два моих источника из криминальной среды отметили появление в Адмиралтейской части странного субъекта. Рядится под «дворянчика»: приличная одежда, благородные манеры, золотая печатка на пальце. Из особых примет: слегка картавит, бриолинит волосы и бороду, передвигается, прихрамывая на левую ногу, потому не расстаётся с тростью. Да, шеф, вы конечно скажете, что приметы эти до ближайшего тёмного угла, откуда выйдет совсем иной человек, но других, увы, нет… Субъект отличился тем, что сдал «меченую» — с вензелем владельца и клеймом амстердамского ювелира, коллекцию драгоценностей за полцены знакомому нам подпольному ювелиру Соломону Лерману. А тысячу заслал Адмиралтейскому «мазу» — криминальному вожаку, держащему в узде не одну, а все шайки этой части Петербурга. В миру его зовут Прокопием Пасечниковым. В уголовной среде он известен, как Коша Пасечник. Этим делом плотно занимался Леонтий Шапошников. Он целый день обыскивал апартаменты и мастерскую Лермана, в составе «ломбардного отряда» перетряхнул все ломбарды и скупки, но так ничего и не нашёл. Коллекция просто испарилась.
— Хватай мешки — паром отходит, — ответил Путилин ещё одной, всем известной фразой, означавшей «нельзя не замечать очевидного». — Коллекции в Петербурге давно уже нет, а вот за жизнь Лермана я опасаюсь всерьёз. Коллекция для него может стать чёрной меткой, и Лерман об этом прекрасно знает, потому вряд ли держит её у себя, скорее всего, давно переправил за границу. А провал Шапошникова вполне может быть связан с «бриллиантовой» историей. После такого количества рейдов по преступным местам сложно оставаться незамеченным или неузнаваемым. Лавр Феликсович, почему об этих обстоятельствах вы не доложили раньше.
— Прошу прощения, Иван Дмитриевич, но я привык докладывать по результату, а его не было, — с горечью ответил Сушко, чувствуя, что его слова звучат отговоркой, которых Путилин терпеть не мог. — Только я уверен, что беглый вор продал не все драгоценности, а хоть немного оставил себе, допустим золото, на пропитание… И уж это золото непременно поможет найти его самого, ведь оно, я уверен, тоже «меченое».
— Я сам виноват в случившемся с Шапошниковым, и ответственности с себя не снимаю, — перебил Сушко Путилин. — Леонтий был лучшим кандидатом на внедрение… Одеяние каторжника полностью изменяло его характер. Взгляд становился угрюмым и недоверчивым, а уголовный жаргон органично вписывался в повседневную речь. Его или узнали, или… утечка об операции произошла из Сыскной, а вот это самое паскудное дело. Враг внутри… Я сегодня же разошлю запросы по всем ближайшим городам о похищениях драгоценностей со списком потерпевших и результатами поиска похищенного. А ваша задача, Лавр Феликсович, усложняется. Вам придётся искать не только Шапошникова, но и пресловутого беглеца с его преследователями. Ещё одно дело не выходит у меня из головы, своим общественным резонансом оно уже дошло до верхов… Сегодня мне телефонировал сам Дурново, дал неделю на поимку преступника. Неделю! Так что вы можете доложить об убийствах молодых женщин, зверских убийствах, попахивающих сумасшествием убийцы. Впрочем, очень ловкого преступника.