Время жнецов
Шрифт:
— Как это? — скрывая недоумение, спросил Лавр. — Я не понимаю вас, Алексей Иванович. Вы что предлагаете мне стать революционером?
В ответ полицейский начальник улыбнулся — момент истины настал, и ответил:
— Нет, я предлагаю вам стать офицером полиции, господин, судя по наградам, геройский капитан. У нас тоже есть свои солдаты и офицеры, и даже генералы. Но главное наше оружие — закон и правосудие. Лавр Феликсович, почему бы нам вместе не повоевать с преступностью? Уверен, у вас это получится не хуже, чем в армии. Решайтесь, голубчик, я же вижу, что вам себя девать совсем некуда. В случае согласия вас не будут преследовать за избиение Ожогина, а происществие будет квалифицировано, как сопротивление полиции при задержании особо опасного.
— Помилуйте, Алексей Иванович, но ведь
— Так ведь и я не родился полицейским, — ответил Стержнёв. — Опыт приходит в след за временем кропотливой работы. Тем более, что это ваш родной город и вы его хорошо знаете.
И Лавр Сушко, может быть, впервые в жизни серьёзно задумался о карьере не как о способе получения средств к существованию, а как о деле, которому следует посвятить жизнь — служить по-настоящему, а не прислуживать недостойным, и долгое, болезненное решение пришло само собой.
— Когда приступать, господин начальник? — решительным тоном спросил Сушко.
— Завтра утром явиться сюда для начала оформления на службу, — строго, теперь как начальник подчинённому, ответил Стержнёв. — И поздравляю вас с первым успешным задержанием.
Место для надзирания Лавру Сушко досталось весьма хлопотное. Коломенская полицейская часть располагалась в пределах рек Фонтанка, Мойка, Пряжка, Большая Нева, а также Крюкова канала. Она состояла из трех островов — Малой Коломны, впоследствии Коломенского, Большой Коломны, впоследствии Покровского и Матисова острова. На западе к Коломнской примыкали Адмиралтейские верфи. Основное население части составляли адмиралтейские служащие и инженеры-кораблестроители, крупные чиновники, состоятельные ремесленники и купцы, петербургские и провинциальные дворяне. Близость Мариинского театра и Консерватории способствовала заселению района музыкантами и актёрами, а построенная синагога привлекала сюда большую часть еврейского населения Санкт-Петербурга. Достаток и роскошь сочетались с бедностью, знатность рода с безродностью, христианство — с магометанством и иудаизмом, тяготы жизни — с разгульным поведением представителей искусства. Разность населения Коломенской порождала и широкий спектр преступлений, в том числе, уголовных.
Учебников и руководств по полицейской науке не существовало. И новички занимались самообразованием под руководством опытных кадров. Таким наставником для Лавра стал сам Алексей Иванович Стержнёв. Местами обучения и приобретения практического опыта для Сушко оказались Сенной рынок и рынок в районе Апраксина двора. Там, помимо прочей, велась практически вся криминальная торговля столицы, как магнитом притягивая к себе преступников всех мастей, потому и обстановка здесь справедливо считалась самой криминогенной в городе. Именно тут Лавр и добывал необходимую информацию о своих подопечных — ворах, грабителях и торговцах краденым, параллельно изучая обычаи и нравы преступного мира, его законы и традиции, нарабатывал необходимые навыки: как отличить преступника от других людей, как отследить его контакты и связи, как брать с поличным, как собрать необходимые вещественные доказательства, уличающие преступника, как искать свидетелей и работать с ними.
Толкаясь среди базарного люда и непринуждённо разговаривая с любым встречным, Лавр в образе простого покупателя приобретал первые знания и наработки в новой для себя профессии, оттачивал мастерство полицейского. И дело это получалось у него хорошо. Уже через три года после начала службы в полиции Сушко получил свою первую профессиональную награду — медаль «За безусловные отличия при поимке воров и убийц», Лавр оличился при задержании у Калинкина моста шайки вооружённых налётчиков Саввы Петрухина. Ещё через три года Лавр получил повышение до должности помощника начальника отделения, но тяготение к уголовному сыску его так и не оставило.
В 1886 служебные успехи Лавра заинтересовали самого Путилина, который кропотливо собирал в Сыскную лучших представителей профессии. Иван Дмитриевич после долгого разговора с Сушко предложил тому серьёзно заняться уголовным сыском. И Лавр без сомнений, колебаний и долгих размышлений перевёлся в сыскную полицию. Два года общения и службы со знаменитым сыщиком стали для Сушко настоящей
Теперь каждое утро и в любую погоду Лавр Феликсович, от Офицерской 13 до Офицерской 28, добирался пешком. И каждый раз, меряя шагами пространство улицы, настраивал — внутренне готовил себя к очередным криминальным неожиданностям и преступным каверзам от мира воров и убийц, без которых сыскная служба не существовала. На Офицерской 28 Сушко всегда появлялся первым, а уходил последним, и то, если можно было уйти, а не выдвигаться на сложное и опасное ночное задержание. Вот и сегодня, ответив на приветствовие дежурного, Сушко первым оказался в помещении сыскных агентов, и повесив шляпу на вешалку, в ожидании подчиненных, опустился на стул. Уже зная нрав и требования Лавра Феликсовича, дежурный загодя положил на его стол подробную сводку криминальных происшествий за прошедшую ночь, и Сушко углубился в её изучение.
Глава 4
Глава 4. Тяжёлый вторник. Будни сыскной полиции.
В народе говорят, понедельник — день тяжёлый, но и вторник оказался не легче. Дождавшись подчинённых, Лавр Феликсович приступил к работе. Сейчас его окружали десять сотрудников — настоящих единомышленников, людей разных по возрасту, внешности и характеру, но уже служивших в уголовной полиции и имеющих опыт сыска. Свой опыт они приобретали не только через удачи и неудачи по службе, а ещё через травмы и ранения при исполнении служебного долга. Здесь, волей начальников Сыскной, собрались лучшие представители Адмиралтейской, Казанской, Спасской, Коломенской и Александро-Невской полицейских частей столицы, которым не было равных в искусстве выявления криминальных лиходеев и наблюдения за ними, поиске скрывающихся преступников и их, по возможности, бескровном, но всегда безопасном для окружающих, задержании. Эти люди славились умением проникать в те места, куда обычному полицейскому, пусть и не в мундире, без риска для жизни хода нет. Они могли разговорить свидетелей так, как не любому дознавателю или следователю дано, а после нескольких минут наблюдения за субъектом слежки — составить точный словесно-описательный портрет.
Одевались сыскные неброско, без изысков, так, как того требовала рабочая ситуация. В большом шкафу, стоявшем справа от входной двери, висела разнообразная одежда и стояла обувь для проникновения в криминальную среду, а также наблюдения за контингентом подопечных — облачение на все случаи жизни: засаленная рубаха и штаны нищего, тряпьё бродяги, наряд приказчика, поповская ряса, одеяние скупщика краденого — блатер-каина, каждому наряду соответствовала своя обувь. Убогие да сирые, беглые да скрытные на дело в хороших штиблетах не пойдут. Mauvais ton для внимательного преступника и смертельная опасность для сыскного агента. В этом же шкафу находилась полка с баночками грима, париками, накладными бородами, усами, бакенбардами для довершения образа переодетого агента.
Сыскной всегда маскировался под наиболее близкий для себя образ, в котором он перевоплощался как заправский актёр — любой скажет «верю», но не на сцене театра, а в реальной жизни, где фальши не терпят. Многие страницы истории сыска написаны кровью. Если это должен был быть уголовник, то исполнителя брали из другой части города, при необходимости ему готовили документы на вымышленное лицо, тщательно прорабатывали легенду существования в уголовном мире и необходимость появления в нужном месте, а потом под благовидным предлогом подводили к контакту с одним или несколькими представителям криминальной среды, с помощью которых, естественно «втёмную», и происходило внедрение. Подобные мероприятия, в виду чрезвычайной опасности для исполнителя, тщательно готовились и держались в тайне, о таких операциях знал лишь ограниченный круг посвящённых. Сыщик, внедрённый к уголовникам, никогда не работал один, всегда назначались сотрудники, которые обеспечивали ему прикрытие, связь с внешним миром, безопасный выход из разработки в случае провала. Но и двенадцати штатных агентов на весь город не хватало, а внештатные — вольнонаёмные не спешили рисковать жизнью за предлагаемое государством жалование.